Николай Троицкий, политический обозреватель РИА Новости.
Советскому рабочему-углекопу Стаханову и повезло в жизни, и крупно не повезло. Его фамилию знали все жители нашей страны. Но сам он лишился своего имени, данного при рождении. Его превозносила официальная пропаганда. Однако соотечественники в лучшем случае относились к нему и к его трудовым подвигам с юмором. А многие презирали и даже ненавидели.
Сам он не заслуживал подобного отношения. Работал честно, добывал уголь на шахте в Донбассе, в «светочи» и основоположники так называемого Стахановского движения не набивался. Да кто его спрашивал? Все решили за него.
Андрей Стаханов проснулся знаменитым 75 лет назад, утром 31 августа 1935 года. Точнее, его искусственно сделали знаменитым: расчистили и подготовили фронт работ, подогнали лучшее оборудование, да и добывал он уголь не в одиночку, но его помощников проигнорировали. Хотя коллективизм и декларировался как основа государственной идеологии, на всех уровнях господствовало жесткое единоначалие, как в армии.
О заранее спланированном подвиге рабочего, якобы лично добывшего за смену 102 тонны угля вместо положенных семи, немедленно протрубила газета «Правда». Но в телеграмме с шахты не было указано полное имя героя, а только инициал «А». Журналисты, недолго думая, решили, что его зовут Алексеем. Когда же ошибка выяснилась, товарищ Сталин сказал: «Газета «Правда» ошибаться не может».
Пришлось подвижнику менять паспорт и превращаться в Алексея. Как он к этому отнесся, осталось неизвестным, да и опять-таки никто его не спрашивал. Хорошо хоть не заменили имя номером, как узникам сталинских лагерей.
С того хорошо подготовленного подвига и началось Стахановское движение. Наш герой продолжал бить рекорды, причем его помощники по-прежнему оставались безымянными. Затем появились другие рекордсмены, передовики и герои труда. О них писали в газетах, называли их «маяками», требовали им подражать и на них ориентироваться, пропагандировали их достижения, реальные и мнимые. Они должны были служить живыми доказательствами превосходства социалистического строя и социалистического способа хозяйствования. При этом самих передовиков активно поощряли рублем и помогали им делать карьеру.
Стаханов дорос до главного инженера, потом - до управляющего угольным трестом. А затем вышел на пенсию и, попросту говоря, спился. Последние месяцы он провел в наркологическом диспансере. В официальном некрологе об этом, естественно, не сообщалось. Да за судьбой человека Стаханова никто уже не следил, она интересовала только его родных и близких. Сам же он уже превратился в символ.
В символ чего - вот в чем вопрос. Сегодня само понятие «Стахановское движение» воспринимается примерно так же, как словосочетание «потемкинские деревни». То есть, как типичное проявление и воплощение советской показухи. Если это и справедливо, то лишь отчасти.
Без туфты и показухи, безусловно, не обходилось. Но тот же Стаханов действительно стремился дать стране как можно больше угля и на самом деле старался усовершенствовать организацию труда. Он был настоящим рационализатором и новатором производства.
Другое дело, что Стаханову и в голову не могло прийти приписывать все успехи себе одному. Напротив, главный смысл его рационализаторского предложения состоял в четком разделении труда между забойщиком и крепильщиками. Каждый занимается своим делом: один добывает или, профессионально выражаясь, рубит уголь при помощи отбойного молотка, другие укрепляют своды шахты. Раньше забойщикам приходилось заниматься и тем, и другим по очереди.
Понятно, что после того, как предложение Стаханова было принято, производительность труда выросла. Сначала на одной шахте, затем во всей отрасли, а далее и в других отраслях. Так что это вовсе не миф. После учреждения стахановского и других подобных движений, в реальности становилось «больше чугуна и стали на душу населения в стране», как писал Юз Алешковский в своей знаменитой песне про «Товарища Сталина».
В общем, и Стаханов, и Никита Изотов, и Паша Ангелина, и другие «маяки» занимались вовсе не показухой, а трудились в поте лица своего. Другое дело, что в нашей стране умели любое хорошее дело доводить до абсурда, а то и до идиотизма. Выдал сто тонн на-гора, изволь после этого выдать двести, триста и так далее. Это уже было совершенно нереально, и ударный труд превращался в туфту.
Но это уже касается отнюдь не только стахановского движения. Например, не было ничего глупого или вредного в инициативе Никиты Хрущева сеять больше кукурузы. Но одинаково нелепо как сеять ее за полярным кругом, так и почти напрочь отказываться от этой культуры после смещения Хрущева. Или - уже при Михаиле Горбачеве - в угаре антиалкогольной кампании вырубать крымские виноградники.
И последнее. Можно много плохого - и справедливо плохого - сказать о сталинских временах. Но никак нельзя отрицать, что не один Стаханов, а большинство советского народа в те годы трудились на совесть. Причем, работали отнюдь не только зэки. Достаточно проверить на прочность и надежность так называемые «сталинские дома» по сравнению со строениями последующих эпох.
И неправильно думать, будто люди хорошо трудились исключительно из-за страха за свою жизнь и судьбу. Очень многие были искренне воодушевлены идеей строительства нового мира, новой страны. А чтобы идея не оставалась абстрактной, она должна была в ком-то олицетворяться. Вот ради этого и придумались всевозможные стахановские движения, и создавался культ передовиков производства.
Можно даже сказать, что это был культ личностей, хотя сами эти личности, как ни парадоксально, оставались безгласными, бесправными «винтиками», которым могли запросто, по мановению руки Вождя, заменить имя и с которыми могли сделать все что угодно. Вдвойне обидно, что впоследствии, как у нас водится, вместе с водой выплеснули и ребенка. Развенчали культ, а заодно и от личностей отказались.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
