Коренастый человек в черной кожанке громко произносит: «Николай Александрович! Попытки ваших единомышленников спасти вас не увенчались успехом! И вот в тяжелую годину для Советской республики <…> на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!» «Господи боже мой! Что ж это такое?!» — восклицает Николай II. В ответ мужчина в кожанке выхватывает револьвер.
Ровно сто лет назад в Екатеринбурге расстреляли последнего российского монарха Николая II с семьей. Некоторые обстоятельства гибели членов царской семьи, как и судьба их останков, до сих пор окутаны тайной. Что известно об этой трагедии — в материале РИА Новости.
В подвале дома инженера Ипатьева — выстрелы, крики и стоны. Палачи целятся в основном в государя.
Позже каждый из расстрельной команды будет оспаривать первенство: «Это именно я убил царя».
Пальба продолжается пару минут — настолько беспорядочная, что легкое ранение получает один из палачей.
Когда выстрелы стихли, в правом углу раздался крик — горничная Анна Демидова оказалась жива. Выстрел. Очнулся раненый цесаревич Алексей и застонал от боли. Выстрел. В противоположном углу шевельнулась великая княжна Татьяна — ее тоже убили не сразу, как и царевну Анастасию. Член расстрельной команды Петр Ермаков приказал Александру Стрекотину, державшему винтовку, заколоть уцелевших штыком. А потом неожиданно выхватил из его рук оружие и сам принялся добивать княжон.
«Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умерла та особа — дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол», — вспоминал потом Стрекотин.
Тело императора завернули в одеяло и вынесли первым.
Остальных — на носилках, сделанных из палок и одеял. Большевики очень торопились: по Екатеринбургу пронесся слух, что белогвардейские части вот-вот захватят город.
По одной из версий, тела убитых растворили в серной кислоте в урочище Ганина Яма вблизи города.
По другой — сожгли и закопали у Старой Коптяковской дороги, неподалеку от железнодорожного переезда № 184. Палачи хотели замести следы: по всей видимости, боялись, что тела обнаружат белогвардейцы, а новость о казни помазанника Божьего могла привести к крестьянским бунтам против большевиков на Урале.
Через восемь дней в Екатеринбург вошли белые. Начали расследование.
Однако предполагаемые останки Романовых нашли лишь в 1979 году.
Проведенные в 1990-е экспертизы подтвердили их подлинность, однако с выводами не согласилась Русская православная церковь. В 2015-м приступили к новому разбирательству. Вопрос о месте захоронения до сих пор остается открытым.
Неизвестно, где отдали приказ о расстреле — в Екатеринбурге или уровнем выше. Царская семья была арестована еще Временным правительством и к 17 июля 1918-го более года находилась под стражей.
С 22 марта по 14 августа 1917 года арестованных держали в Александровском дворце в Царском селе. Скорее как заложников.
«Вам туда нельзя, господин полковник!» — эту фразу отрекшийся император не раз слышал от охранявших его солдат.
Нельзя покидать территорию дворца, нельзя гулять когда вздумается (поглазеть на царскую семью постоянно собирались зеваки, и Романовы жаловались, что ощущают себя как в клетке), письма подвергались цензуре.
Повсюду за пределами дома членов семьи сопровождали шесть вооруженных солдат. Новые власти объясняли это требованиями безопасности.
Царица Александра Федоровна писала, что испытания ниспосланы Богом. Она, как и ее муж, верила, что разразившаяся смута скоро закончится, и призывала всех, кто на стороне царя, не поддаваться отчаянию.
«Все можно перенести, если Его (Бога) близость и любовь чувствуешь и во всем Ему крепко веришь. Полезны тяжелые испытания, они готовят нас для другой жизни, в далекий путь», — написала она 28 мая 1917 года.
Летом обстановка в Петрограде накалилась до предела, поэтому Романовых перевезли подальше от столицы.
«Этот перевод был вызван опасениями правительства за благополучие семьи. Правительство тогда взяло более твердый курс в управлении страной.
Но в то же время оно опасалось, что новый курс может повлечь за собой народные вспышки, с которыми ему придется бороться вооруженной силой. Опасаясь, что эта борьба может ударить, так сказать, «рикошетом» по нам, правительство и решило выбрать для царской семьи иное, более спокойное место», — вспоминал Пьер Жильяр, который преподавал французский язык детям государя и был с царской семьей практически все время ссылки.
«Более спокойное место» — Тобольск. Там Романовы жили в губернаторском доме. Зима была тяжелой, дети постоянно болели. Распорядок тот же, что и в Царском Селе: подъем в девять, уроки с детьми, прогулки или работа в саду (убрать снег, наколоть дров). Вечером Николай Александрович читал вслух для всей семьи. По выходным — посещение богослужений.
С семьей была прислуга, штат которой, правда, пришлось сильно сократить в феврале 1918-го из-за недостатка средств. Не хватало денег и на продовольствие.
Ссыльным помогали местные жители и монахи, хотя это сильно раздражало надзирателей.
«Утром увидели в окно горку перерытою; оказывается, дурацкий комитет отряда решил это сделать, чтобы помешать нам подниматься на нее и смотреть через забор!» — написал Николай Александрович 5 марта.
Спустя месяц ВЦИК собрался перевезти семью в Москву. Однако получилось иначе.
Достоверно не известно, почему уже 6 апреля ВЦИК отправляет Романовых на Урал, а не в Москву. И почему именно в Екатеринбург — специально подобрали место для казни или просто чтобы было легче присматривать.
Перевозили арестованных в обстановке строжайшей секретности: сначала — Николая с супругой и дочерями Марией и Анастасией и некоторыми из слуг. Полностью семья воссоединилась лишь 23 мая. На Урале чекисты арестовали верных монарху царского адъютанта князя Илью Татищева, камердинера государыни Алексея Волкова, камер-фрейлину Анастасию Гендрикову и гофлектрису (чтицу) Екатерину Шнейдер.
Впоследствии их всех, кроме Волкова, расстреляли.
Условия, в которых жила семья, с каждым днем ужесточались. Особенно это почувствовалось с назначением 4 июля нового коменданта охраны — члена областной ЧК Якова Юровского.
«Снаружи появились рабочие и укрепили стальную решетку на наше единственное открытое окно. Несомненно, все время боятся, что мы вылезем наружу или установим контакт с караулом», — написала 11 июля в дневнике Александра Федоровна.
«Вчера комендант Ю[ровский] принес ящичек со всеми взятыми драгоценностями, просил проверить содержимое и при нас запечатал его, оставив у нас на хранение. Погода стала прохладнее, и в спальне легче дышалось. Ю[ровский] и его помощник начинают понимать, какого рода люди окружали и охраняли нас, обворовывая нас. Не говоря об имуществе — они даже удерживали себе большую часть из приносимых припасов из женского монастыря. Только теперь, после новой перемены, мы узнали об этом, потому что все количество провизии стало попадать на кухню», — писал государь через два дня после назначения Юровского.
До сих пор остается загадкой, почему чекисты за несколько часов до расстрела увели из Ипатьевского дома поваренка Леню Седнева, с которым любил играть цесаревич. Императрица подумала, что он просто-напросто сбежал.
Последняя ее запись в дневнике: «10 ½ [часа]. Легла в постель. +15 градусов».
Обстоятельства расстрела известны прежде всего из материалов следствия, которое проводил Николай Соколов по поручению Колчака, а также из воспоминаний палачей.
«Часов в одиннадцать вечера 16-го я собрал снова людей, раздал наганы и объявил, что скоро мы должны приступить к ликвидации арестованных. Павла Медведева предупредил о тщательной проверке караула снаружи и внутри, о том, чтобы он и разводящий все время наблюдали сами в районе дома и дома, где помещалась наружная охрана, и чтобы держали связь со мной. И что уже только в последний момент, когда все будет готово к расстрелу, предупредить как часовых всех, так и остальную часть команды, что если из дома будут слышны выстрелы, чтобы не беспокоились и не выходили из помещения, и уж если что особенно будет беспокоить, то дать знать мне через установленную связь», — вспоминал Юровский.
В половине второго 17 июля к Ипатьевскому дому подъехал грузовик. Мотор специально не заглушали. Царскую семью и слуг разбудили, велев им собрать вещи. На сборы ушло минут сорок. Всех привели в подвал дома и велели выстроиться по стенке.
«Здесь даже стульев нет», — удивилась императрица. Она, как и все остальные, не понимала, для чего их сюда привели. Юровский приказал принести три стула.
Точный состав расстрельной команды установить не удалось. Также неясно, кто ею руководил — Яков Юровский или Петр Ермаков. Не сохранился и текст приговора, зачитанного Юровским.
В небольшой комнате в тусклом свете лампочки стояли люди в кожанках с пистолетами. А напротив них — невинные жертвы.
Одиннадцать человек: государь Николай Александрович, императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, цесаревич Алексей, а также врач Евгений Боткин, повар Иван Харитонов, камердинер Алексей Трупп и горничная Анна Демидова.
