"Бог не карает, он именно наказывает. Если ты ошибся, с тобой может что-то случиться для твоего понимания. Бояться Его не надо. Мы даже сами просим, когда молимся перед причастием: "Накажи меня, Господи, здесь, а не там, на том свете"…
Протоиерей Константин Кобелев, старший священник тюремного храма Покрова Божией Матери при СИЗО-2 "Бутырка", тихо наставляет в сторонке храма трех взрослых мужчин. Сейчас он начнет совершать над ними одно из главных таинств Православной церкви — крещение.
На Ильин день на территории столичного следственного изолятора №2 впервые появились сразу трое "новорожденных": Виктор, Андрей и Олег. Именно так в православной традиции принято называть принявших "святое крещение". Так начался в "Бутырке" проект "Спасение в вере".
Покровский храм при Бутырской тюрьме — древнейшее из сохранившихся тюремных храмовых зданий Москвы — был построен выдающимся архитектором Михаилом Казаковым в центре Бутырского губернского тюремного замка (когда-то здесь сидел сам Пугачев) в 1782 году. После революции церковь была закрыта, в здании устроили пересыльные камеры, а затем — тюремную больницу и медсанчасть. В 1992 году храм вновь ожил для богослужений, а полностью восстановили его только сейчас.
На первую в современной истории Крещальную литургию и особый "молебен о совершении правосудия" в "Бутырке" собрались несколько десятков человек — церковнослужители, сотрудники СИЗО, подследственные и заключенные, журналисты.
"Конечно, те обвинения, которые общество нам предъявляет, мы такими действиями снять не можем. Но именно Господь очищает наши грехи. В настоящий момент вы как младенцы, которые только что родились из чрева матери: маленький ребенок — он без греха…", — продолжает свое напутствие отец Константин.
Кто-то из служащих в это время тихо говорит журналистам, что крещаемые просят репортеров их не снимать. Но те, кажется, вообще не обращают внимания на камеры и обычную медийную суету. Лица сосредоточены, глаза в пол.
Для совершения таинства здесь оборудовали большую купель с лестницей — для полного погружения. Таким образом, спустя четверть века осуществилась мечта предшественника отца Константина — выдающегося церковного пастыря, педагога и ученого протоиерея Глеба Каледы (+1994), начинавшего возрождение Бутырского храма. Отец Глеб очень хотел совершать крещение в соответствии с древней традицией.
В центре храма на аналое, помимо обычной праздничной иконы, — небольшой ковчег со святыней. Это частицы мощей святителя Николая Чудотворца и апостола Петра, переданные Покровскому храму на постоянное хранение из Ватикана. Буквально за три дня до принесения мощей Николая Угодника из Бари в Москву, 18 июня, неожиданный "подарок" тюремным прихожанам привез священник из Владимирского централа, служащий иногда и в "Бутырке". Сами же заключенные изготовили специальную подставку для мощей.
"…Всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его, иждени из него!" — громкий голос отца Константина, троекратно повторяющего фразу из чинопоследования над каждым из крещаемых, отвлекает от посторонних мыслей и возвращает к службе.
"Здесь все чувствуют острее"
Позже, на пресс-подходе, журналисты пытаются расспросить священника о судьбах Олега, Андрея и Виктора и об их решении. Отец Константин краток.
"Это разные люди, они изъявили такое желание. Кто-то из них не так давно здесь появился и еще находится под следствием. Кто-то уже осужден и ждет апелляции. У кого-то и апелляция уже прошла, буквально не успеем его окрестить, как в ближайшее время он уедет… Такие вот судьбы у этих троих. Я не буду раскрывать какие-то их особенности — люди с непростой судьбой", — говорит он.
В "Бутырке" богослужения проводятся до трех раз в неделю. На воскресных службах в церкви собирается 30-40 человек. Чтобы посетить храм, находящимся в камерах нужно написать прошение на имя начальника по воспитательной работе.
По статистике, за год на литургиях в Покровском храме побывало чуть более тысячи человек, из них 75% исповедовались и причащались. Отец Константин замечает, что такое участие в церковных таинствах свидетельствует об активной духовной жизни тюремных прихожан.
"Вот когда эти люди попадают в колонию, там уже процент меньше, — делится опытом батюшка. — Потому что здесь наиболее напряженная духовная жизнь, все чувствуется острее. У человека завтра суд, он уже осмыслил всю свою жизнь. Потом он попал в колонию и начинает думать: ну что, я и завтра могу пойти в храм, а потом — могу и через неделю сходить, все равно уже осудили… А тут все это сконцентрировано очень, и поэтому значение тюремного служения в СИЗО очень важно".
"Тогда уж терпи…"
По окончании Крещальной литургии в Бутырском храме совершается особый молебен — также впервые — "о совершении правосудия". Этот чин относительно новый, его составил в 2014 году старший священник столичного СИЗО-5 протоиерей Иоанн Чураков.
Здесь молятся о том, чтобы суд в отношении подследственных был справедливым, и чтобы "ни клевета, ни лжесвидетельство, ни подкуп, ни иное что, от человеческой немощи составляемое", не могли повлиять на судебное разбирательство.
После молебна понимаешь, что этот вопрос для отца Константина — из разряда наиболее наболевших. Число оправдательных приговоров из года в год только снижается. "Уже дошли до немыслимого значения: только 0,37% оправдательных приговоров, — говорит Кобелев. — Из миллиона людей, на которых пришли уголовные дела в 2016 году, соответственно, были оправданы только 3700 человек. Это то, с чем мы никак не можем согласиться и смириться".
По признанию отца Константина, с примерами того, как на человека "навешивают то, чего он не делал", тюремные священники сталкиваются регулярно. Подтверждением этих слов, замечает он, является исповедь. Священник не имеет права раскрывать тайну исповеди конкретного человека, однако может делать выводы и обобщать практику.
И получается, что зачастую осужденный-исповедник признается в каких-то давних грехах, о которых никто никогда не знал и за которые он тоже мог бы получить срок, но при этом говорит, что сейчас его осудили несправедливо. По мнению духовника "Бутырки", это свидетельствует о доверии того, кто исповедуется, к священнику и его честности: человек не побоялся признаться в том, о чем все равно никто не узнал бы. "Ну, тогда уж терпи…" — говорит в таких случаях отец Константин.
"Опустился с небес на землю"
Возможно, одну из таких историй неожиданно услышал и я, разговорившись перед богослужением с 30-летним Александром, которого принял вначале за сотрудника СИЗО. Подошел к нему после того, как он приложился в храме к мощам святителя.
Оказалось, что Александр — осужденный, но работает в "хозотряде". В отряд хозяйственного обеспечения "Бутырки" попадают люди, осужденные по нетяжким статьям и ранее не отбывавшие наказания в местах лишения свободы. После вынесения приговора они изъявили желание до окончания срока остаться здесь, вместо отправки в колонию, и помогать в работе СИЗО. Для тех, кто пришел к вере, это, наверное, сродни "послушанию" в монастыре. И чтобы попасть на богослужение, людям из хозотряда никаких заявлений писать не надо.
Александр пришел в храм помолиться и поддержать Олега, Андрея и Виктора. Говорит, что в Бога верил еще с детства благодаря богомольной бабушке, даже учился в церковной школе. Сейчас же у него сын идет в первый класс. На вид умный, спокойный парень. Не без внутреннего удивления спрашиваю, за что сидит.
Статья 159, часть 4 — "мошенничество в сфере предпринимательской деятельности". Работал в компании, устанавливавшей в Подмосковье камеры видеонаблюдения во дворах. Говорит, что заботились о безопасности граждан, но "перешли дорогу" спецслужбе.
"Конечно, у них же ночью "Жигули" от "Мерседеса" не отличишь, а у нас каждый прыщ на лице виден", — делится Александр. Оборудование в результате конфисковали, а ему дали шесть лет. Три года уже прошло.
Спрашиваю, подавал ли апелляцию? По его словам, жалоба была подана в 2014 году, в сентябре 2016 года дошла до Верховного суда. Но в Верховном суде ее рассматривать не стали — часть 4 статьи 159 "утратила силу" с июля того же года…
"Но я считаю, что мне это время на пользу пошло: опустился с небес на землю. Тогда деньги рекой лились, все было, а здесь я о других ценностях больше задумался, многое переосмыслил. Значит, так нужно было", — говорит Александр.
Хотя, добавляет не без улыбки: "только долго — я за год все понял…"
Напоследок интересуюсь его мнением о том, как заключенные приходят к вере. "Я так скажу: из 100% только 10% на воле сохраняют веру, это из практики. Это только когда мы в беде, мы верим, а когда становится все хорошо, то тогда мы все забываем".
