МОСКВА, 25 апр. – РИА Новости, Инна Финочка. Где предел, до которого нужно бороться за жизнь маленького человека? Кто его определяет? Есть ли у жизни абсолютная ценность или она напрямую связана с качеством этой самой жизни? Непростые с точки зрения биоэтики, морали и обыкновенной человечности вопросы обсуждали эксперты и гости совместного проекст РИА Новости и Центра документального кино "Открытый показ" в дискуссии "Маленький человек – человек?", прошедшей после просмотра трудного фильма "Рожденные на 23 неделе: цена жизни". Картина о детях, рожденных на 23-й неделе беременности, была показана в Москве благодаря содействию Британского Совета.
Мало кто будет спорить с тем, что право на жизнь абсолютно. Однако выживание на грани возможностей современной медицины ставит под вопрос его цену. Создатель фильма "Рожденные на 23 неделе: цена жизни" британский режиссер Адам Уишарт попытался решить моральную дилемму: важно бороться до конца за саму жизнь или за полноценную жизнь?
Наука против природы
С медицинской точки зрения, дети, родившиеся на 23-й неделе, бросают вызов природе: они не могут самостоятельно дышать, у них нет иммунитета, очень хрупкая кожа, а реанимационные мероприятия могут привести к патологиям, несовместимым с жизнью. В английском городе Бирмингем, где снят фильм, такие дети проводят дни и месяцы в неонатальном отделении интенсивной терапии. При этом статистика неутешительная: выживают всего девять из ста таких малышей, и только у одного из этих девяти будет полноценная жизнь. Главный акушер-гинеколог департамента Москвы Марк Курцер в ходе дискуссии рассказал, что в России глубоко недоношенных детей реанимировали и до того, как в прошлом году в России был принят международный стандарт, по которому врачей обязали спасать детей, рожденных после 22 недели и весом от 500 г.
При этом он отметил, что для 12-милионного города, в который часто приезжают роженицы со всей России, статистика по ранним преждевременным (22-27 неделя беременности) родам относительно невысокая – 700-800 детей в год. Однако данных о выживших детях из этого числа в Москве нет. Заместитель главного врача по педиатрии Московской городской больницы №8 Ольга Милева подтвердила слова Курцера и заметила, что в стационаре при их больнице статистика выживаемости таких детей – до 60%.
"Мы просто хотим знать, что сделали все до конца"
Мало кто в зале Мультимедийного пресс-центра РИА Новости мог сдержать слезы, когда на экране показывали крошечных новорожденный 500-граммовых детей. Наверняка в тот момент никто не осмелился бы ставить под сомнение тот факт, что маленький человек – человек. Наука, медицина, статистика говорят родителям, что жизнь ребенка, рожденного на 23-й неделе беременности, будет сложной, вероятнее всего с инвалидностью, что шансы выжить малы. Но родители дают своим крошечным детям имена. Отец пятерых детей (от разных женщин) в фильме говорит о своей дочери, единственной выжившей из тройни при рождении, что только глядя на нее понял, что отец должен быть рядом, должен защищать свою дочь.
Конечно, каждый родитель, проводя бесчисленное количество часов возле кювеза, наблюдая, как крошечный малыш борется за жизнь каждую минуту, отчаянно надеется, что именно его ребенок – тот самый один из девяти, у которого есть шанс наперекор природе жить полноценной жизнью. Режиссер картины наблюдает за семьями, в которых родился глубоко недоношенный ребенок, с первых минут жизни малыша. Еще один сложный вопрос задает режиссер в фильме – кто же принимает решение о том, спасать маленького человека или нет. Очевидно же, что когда рождается ребенок, любой родитель просто хочет, чтобы малыш выжил. Родители недоношенных детей в фильме говорят об одном и том же: "Мы просто хотим знать, что сделали все до конца".
В Англии без согласия родителей врачи не имеют права прекратить реанимационные мероприятия в неоднозначных случаях, даже когда опыт подсказывает им, что шансы близятся к нулю. Это возмутило Ольгу Милеву: "Решение о ребенке принимает врач. Только врач. Никогда мы не перекладывали ответственность на родителей. Принимать решение жить или не жить всегда должен принимать врач".
Дмитрий Злодеев, отец двойни, рожденной на 30-й неделе, поделился в ходе дискуссии воспоминаниями о том, что их семья прошла через то же мучительное ожидание, когда врачи говороли им, что выжить может только один ребенок. "Решения принимали врачи. Я считаю, что только врач может решать. От нас – только молитвы, постоянное присутствие и полное доверие докторскому составу", – сказал он.
Цена жизни – сколько платить?
Когда речь заходит о цене жизни, неминуемо встает вопрос о материальной стороне дела. Уишарт в своей картине говорит о том, что на спасение жизней детей, которые вероятнее всего умрут в течение 6 недель после рождения, ежегодно тратится 10 млн фунтов. Экперты в фильме признают, что, хоть и звучит это чудовищно, но такие траты нецелесообразны, и вероятно правильнее было бы вкладывать эти деньги в профилактику преждевременных родов, улучшение качества жизни людей и поддержку семей, в которых уже есть дети с инвалидностью. Но с точки зрения государственной программы целесообразный, хоть и менее гуманистичный, вариант звучит не так привлекательно, как чудо спасенной жизни. Врачи на сцене и в зале согласились, что если больше внимания уделять профилактике, меньше придется тратить на спасение детей, которым природа не оставила шанса. При этом врач-реаниматолог из горбольницы №8 заметила, что задавать врачу вопрос о целесообразности спасения жизни нельзя в принципе: "Работая с такими детьми, мы придумали для себя аллегорию, что это дети, попавшие в аварию. Потому, что преждевременные роды – это авария, это катастрофа, трагедия. Задумывались ли вы, какой процент людей, попавших в автомобильную аварию, станет инвалидами? Может, тогда вообще не выезжать на место аварии?"
В свою очередь протоиерей Михаил Ардов заявил, что "ностальгирует по временам, в которые не жил", когда женщина рожала 15 детей, из них семеро умирали. Тот факт, что сейчас медицина пытается сохранить жизнь каждому ребенку, Ардов назвал "противоестественным отбором".
Анастасия Король, мама мальчика Сережи, рожденного на 27-й неделе, рассказала, чего ей это стоило морально и материально: "Это год работы, когда ты себе уже не принадлежишь. Ты не живешь своей жизнью. Должна быть такая материальная основа, которая позволяет, как, например, конкретно в случае с моим ребенком, родить его в лучшем роддоме, находить ему лучших специалистов, если нужны лекарства – привозить их из заграницы, если нужен массаж – найти специалиста из Франции". Благодаря усилиям родителей, к трем годам у ее сына Сережи были сняты все диагнозы, связанные с недоношенностью.
При этом понятно, что такие возможности, как у ее семьи, есть далеко не у всех.
В связи с этим ведущая дискуссии Катерина Гордеева задала участникам ещё один непростой вопрос, на который Адам Уишарт в своем фильме не смог дать ответ: "Нужно ли постоянно понижать предел и пытаться спасти тех, кому природа вообще не оставляет шансов?" Все не задумываясь отвечали, что нужно. Потому, что жизнь самоценна, и потому, что спасенные 500-граммовые дети сейчас становятся такими же первопроходцами, какими 10 лет назад были дети, родившиеся с весом в 1 кг. Вопрос только в том, как обеспечить помощь и поддержку семье, когда у нее нет материальной возможности делать всё то, что делала Анастасия Король для своего ребенка. Однако людей, которые могли бы ответить на вопросы, а есть ли у родителей недоношенных детей за стенами роддома системная помощь и поддержка государства, в зале не оказалось.
