Главы государств и правительств ряда стран примут участие во встрече основной группы Мюнхенской конференции по безопасности (МКБ), которая пройдет в этом году в Минске с 30 октября по 1 ноября. Встречу предложено посвятить взаимоотношениям по линии Восток-Запад, обсуждению региональных конфликтов, минского процесса, а также экономической ситуации в Восточной Европе. О том, чего можно добиться в процессе переговоров по ядерному разоружению, почему следует сохранить Договор о ракетах средней и малой дальности (РСМД), можно ли реализовать минские договоренности и на каких условиях Запад готов принять участие в восстановлении Сирии — об этом в интервью РИА Новости рассказал председатель МКБ, германский дипломат Вольфганг Ишингер.
— Уважаемый господин Ишингер, встреча основной группы (Core Group Meeting) Мюнхенской конференции по безопасности начнется в Минске 31 октября. Сразу вопрос — почему Минск? Это должно демонстрировать растущее значение Белоруссии в европейской политике?
— Возможно, в том числе и это, но изначальная предпосылка была другой. В течение последних 8-9 лет мы проводили встречи основной группы в крупных столицах, таких как Москва, Вашингтон, Пекин, Нью-Дели. Но в этом году я хотел вернуться c участниками встречи к ключевому вопросу архитектуры европейской безопасности. Это вопрос, который волновал нас на протяжении десятилетий, на который, как мы полагали, был дан ответ в Парижской хартии в 1990 году. Но после событий в Крыму и на востоке Украины в 2014 году он внезапно возник снова как открытый вопрос. Что происходит с европейской архитектурой безопасности, есть ли единая точка зрения у членов НАТО, Российской Федерации и стран, находящихся между ними, countries in between? Выбрав Беларусь, я хотел особо отметить эту проблематику. Белоруссия — большая страна, сейчас там ощущаются определенные усилия, направленные на ведение переговоров с Западом. Белорусская сторона была очень рада организовать подобную конференцию МКБ в качестве принимающей стороны. Идею также поддержали в министерстве иностранных дел Германии. Можно утверждать, что эта встреча основной группы пройдет, по крайней мере, на столь же высоком уровне, что и предыдущая встреча, а, возможно, даже немного выше.
— Считаете ли вы, что вопрос о европейской безопасности сейчас приобретает новое измерение?
— Я считаю, что ситуация вызывает тревогу. Трудные, очень сложные вопросы, касающиеся политики безопасности, такие как расширение НАТО, ангажированность России на востоке Украины и в Грузии, а также отсутствие диалога по темам о контроле над вооружениями между Востоком и Западом остаются нерешенными в течение многих лет. Последние дискуссии вокруг Договора о ракетах средней и малой дальности (РСМД) стали дополнительным поводом поговорить о контроле над вооружениями в Минске. Помимо контроля над ядерными вооружениями, мы также обсуждаем меры укрепления доверия и контроля над обычными вооружениями. Таким образом, у нас есть длинный список тем, которые годами не становились предметом переговоров.
— По всем этим вопросам позиции России, Запада и стран, находящихся между ними, сегодня различаются. Можно ли проводить общую политику, когда позиции настолько сильно расходятся?
— Описание позиций является лишь основой для обсуждения вопроса о том, как все должно теперь развиваться. Но чтобы вести разговор, было бы важно констатировать, что мы наблюдаем огромное расхождение, связанное с утратой доверия. Разговор пошел бы на пользу, если бы обе стороны в столь противоречивой ситуации, как в данный момент, готовы были признать свои ошибки. Если мы на Западе пытаемся быть самокритичными, например, заявляя, что политика относительно войны в Ираке была совершенно неправильной, что интервенция в Косово происходила в отсутствии четкого мандата ООН, то в Москве самокритикой вообще не занимаются. Россия утверждает, что ошибок якобы никогда не было. Но это не диалог. Поэтому для меня идеальным результатом встречи основной группы Мюнхенской конференции по безопасности в Минске стала бы попытка, по крайней мере, неформального обсуждения на уровне государственных секретарей, министров иностранных дел и специальных представителей упущений с обеих сторон в украинском кризисе или в области контроля над вооружениями с тем, чтобы избежать их в будущем.
— Вы считаете, что минский процесс на Украине по-прежнему жизнеспособен?
— Минские договоренности были не очень хорошими договоренностями. Минское соглашение в этом виде не представляется возможным реализовать. Но лидеры Германии, Франции, России и Украины лично согласовали его, поэтому теперь никто не может сказать, что договоренности недостаточно хороши и нуждаются в доработке. Конечно, еще есть шанс на мир, я имею в виду российское предложение о миссии ООН для Донбасса. Но я считаю, если это предложение было сделано серьезно, было бы логично больше не обсуждать этот вопрос в рамках минского процесса или нормандского формата. Если мы хотим, чтобы в Донбассе была миссия ООН, то все пять постоянных членов Совета Безопасности ООН должны согласиться с этим. Возможно, Германия и ЕС также должны сидеть за столом переговоров. Германия в любом случае будет заседать в Совете Безопасности с января в течение следующих двух лет. Я не утверждаю, что такое изменение формата автоматически приведет нас к прогрессу. Но было бы неплохо работать вместе с американской администрацией. Мы знаем, что США могут очень успешно торпедировать или саботировать соглашения, в которых они не участвовали.
— Мы уже видели, как США торпедировали соглашения, в которых они участвовали: ядерную сделку с Ираном, Парижское соглашение по климату. Теперь это может произойти и с Договором о РСМД. Так насколько надежным и заслуживающим доверия следует считать это американское участие сегодня?
— Я считаю, что есть все основания полагать, что президент Трамп будет соблюдать соглашение, которое он или его сотрудники разработали. Он просто хочет избавиться от всех соглашений, заключенных его предшественниками, которые он рассматривает как кандалы для своей страны. Я считаю это огромной ошибкой. Но это не означает, что с Дональдом Трампом невозможно договориться. Я думаю, с Америкой нужно вести переговоры, также нужно вести переговоры с Россией. Мы не найдем решений крупных глобальных проблем без Америки и России.
— С 2014 года германская внешняя политика в значительной степени способствовала возобновлению переговоров в Совете Россия-НАТО. В 2017 году исполнявшее обязанности правительство Германии приняло решение отправить немецкие войска в Литву в рамках миссии НАТО. Теперь звучат утверждения некоторых членов альянса о том, что Россия нарушила Договор о РСМД. Есть ли будущее для отношений между НАТО и Россией? Ожидаете ли вы дальнейшую эскалацию?
— Необязательно. Я не хочу исключать, что ситуация продолжит ухудшаться. Но прекрасные жесты, компромиссные предложения не должны исходить всегда только от Запада. Есть обоснованные опасения, что Россия развивает системы вооружения в нарушении Договора о РСМД. Мне также известно, что с российской стороны системы противоракетной обороны в Румынии и Польше рассматриваются как нарушение стратегического баланса и как угроза. Но в наших интересах разъяснить эти пункты, вызывающие критику. Я думаю, было бы правильно, если бы США предложили российской стороне, чтобы российские эксперты проинспектировали эту установку в Румынии, и если бы Россия, в свою очередь, могла предложить американской стороне проинспектировать эти новые системы вооружений, которые вызывают вопросы. Правильный способ решения таких вопросов — раскрытие информации. Сворачивание Договора о РСМД — это было бы довольно плохо для Германии и других западных европейцев. Захотим ли мы снова разместить в Германии новые ракеты средней дальности? Нет. Но я очень боюсь этой новой нестабильности, которая оказывает дополнительное давление на и без того плохие отношения между США и Россией.
— Что могут европейцы и немцы предпринять в подобной ситуации?
— Лично я сожалею, что европейцы, европейские члены НАТО сегодня не в состоянии четко говорить с Москвой и Вашингтоном и сказать: теперь договаривайтесь! Мы хотим, чтобы вы договорились! Вот почему я считаю, что нам в Европе нужно быть в состоянии говорить с одного голоса и более решительно в вопросах внешней политики. Принятие решений большинством должно сделать это возможным. Только тогда мы сможем адекватно и четко выступать за европейские интересы в области торговли, безопасности, военные интересы. Во внешней политике Германии предпринимались интенсивные попытки в последние годы искать пути выхода из конфликта после украинского кризиса. Но нужно понимать, что немецкая восточная политика никогда не была политикой в отношении Советского Союза. Вилли Брандт встал на колени не в Москве, а в Варшаве. Это была политика в отношении стран Варшавского договора. Поэтому сегодня немецкая восточная политика должна сосредоточиться не только на России, но и на Украине, Грузии, Беларуси и других государствах, которые находятся между нами и Москвой. В противном случае у Польши и других стран есть ощущение, что через их головы немцы снова проводят политику с русскими.
Это является также основной проблемой "Северного потока-2 " — эта глубокая историческая озабоченность восточноевропейских соседей. Мы должны принимать это во внимание.
— Вы говорите, что прекрасные жесты и компромиссные предложения не всегда должны исходить только от Запада. 27 октября в Турции состоится саммит по Сирии. Разве это не пример готовности России к сотрудничеству с Западом, несмотря на весь политический бэкграунд, например, к совместной работе с ФРГ и Францией в Сирии? И как на это должно реагировать правительство Германии?
— О сотрудничестве в Сирии можно говорить только тогда, когда у нас будет полноценный политический план, включающий соглашение между Россией и западными странами об уходе Башара Асада. Никто не может всерьез ожидать, что мы будем теперь поддерживать восстановление Сирии при Асаде, после того, как в течение долгих лет мы говорили, что Асад является массовым убийцей и что он убил значительную часть своего населения. Это будет заявление о политическом и моральном банкротстве. Мы поддерживаем восстановление Сирии, мы хотим сделать возможным возвращение беженцев, но предпосылкой для этого является политический процесс, который ведет к выборам в Сирии и уходу Асада. Я убежден, что проводить совместную политику по противодействию кризисам возможно. Россия и Запад должны преодолеть эти ужасные проблемы в Сирии и на Украине, иначе у нас будут дисгармоничные взаимоотношения между Россией и Германией, Россией и Европой, не говоря уже об Америке. Мы этого не хотим, мы стремимся к более нормальной совместной жизни.
