Иллюстрации должны заставлять читателя задуматься над текстом, показать то, на что никто не обращал внимания, помочь по-иному осмыслить произведение, считает российский художник Игорь Олейников – лауреат самой престижной в книгоиздании премии Ганса Христиана Андерсена.
Золотая медаль Андерсена "за выдающиеся заслуги и вклад в мировую литературу для детей и юношества" была вручена Олейникову в Афинах на Всемирном конгрессе Международного совета по детской книге (IBBY). До этого единственной русской художницей, получившей эту престижную награду в 1976 году, была Татьяна Маврина.
Почему он не будет иллюстрировать выходящие сейчас книги Толкина и как бы он нарисовал богов Древней Греции, об отношении к канонам в рисунке и "Смешарикам", о детских книгах и иллюстрациях в книгах для взрослых, Игорь Олейников рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в Афинах Геннадию Мельнику.
— Говорить, что нет – будет кокетством. Чуть-чуть ожидал – вот будут сейчас объявлять, а вдруг? С другой стороны – 42 года ничего не было, и с какой радости мне будет премия? Такие сильные художники были в конкурсе. Сердце, конечно, колотилось, и раз – объявили меня.
— Конкуренты сильные были?
— Да, особенно два художника мне понравились – из Австрии и Китая. Очень сильные были. Думал, что им дадут, честно говоря.
— Вообще как вы оцениваете качество оформления детских книг сейчас?
— В России оно очень высоко пошло. Оно съехало с рельсов соцреализма, к которому всех приучали и который еще лет 10-15 назад был. Все художники рисовали довольно однообразно. Сейчас пришли молодые, и разнообразие огромное, и текстов прекрасных очень много появилось. Сейчас детская книга пошла вверх.
В советское время достать хорошую детскую книжку было невозможно.
— Но тиражи-то какие большие были!
С другой стороны, сейчас ушла подростковая книжка. Тот, для кого работает иллюстратор, по большей части, — это подросток. Жюль Верн, Майн Рид – это ушло и не вернется. Кому сейчас интересно читать Жюль Верна, особенно после "Звездных войн"? К тому же он пишет очень долго, медленно, растянуто. Нет. Джек Лондон, может быть, останется, а Верн и Рид – нет. И с ними ушла иллюстрация, большая часть иллюстрации.
Но когда я рисую, я не думаю, что рисую детям. Я рисую, как для себя. Не думаю, кто будет смотреть. Конечно, желательно не рисовать курение, алкоголь, нельзя кровищи напускать, хотя иногда хочется (смеется).
— Я сейчас читаю в основном зарубежную литературу и тексты, которые мне дают для работы. Вот есть прекрасный, замечательный автор Андрей Усачев.
— Вы в советское время мультипликатором работали. Были тогда замечательные образы – Волк и Пес, Чебурашка и крокодил Гена, кот Матроскин и дядя Федор. Появляется что-то подобного масштаба сейчас?
— Мне очень нравятся "Смешарики". Только не 3D, а 2D. Я обожаю эту серию. Такого же масштаба "Маша и медведь" – всю планету уже завоевала. Больше не знаю.
Все пытаются оживить старые бренды. Но не знаю… Не надо пытаться войти в реку дважды.
— Это было так давно!
— В Америке сейчас вышла ранее неизданная книга Толкина "Падение Гондолина", в России скоро выйдет "Повесть про Берена и Лютиен". Будете иллюстрировать?
— Нет! Что вы!
Я когда-то был фанатом Толкина, и сейчас его люблю, и пытался много рисовать. Но я знаю, что лучше Михаила Беломлинского не нарисовать – это прекрасно! Простые рисуночки, как будто под гобелен, как будто несерьезные – это лучшие иллюстрации Толкина, которые я видел. Он делал хоббита с Леонова – и это самый прекрасный хоббит на свете, которого я видел. Все навороты современные – нет, не то.
— Смотря какие иллюстрации. Если пролистывать бездумно… Я считаю, что мои иллюстрации надо смотреть и соотносить с текстом. Я стараюсь, чтобы читатель задумался над моей иллюстрацией, почему это так, а не иначе. Почему рыба, которая лежит в "Коньке-горбунке" на животе, а у меня – на боку? Там написано "рыба-кит". Кит – это не рыба, а рыба – это не кит. Я выбрал рыбу, и она у меня лежит на боку совсем несчастная, почти умирает, жалостливая.
— Вы позволяете себе вольности при трактовке образов?
— Я только так и стараюсь делать. Но оставаться в границах текста. Например, я делал иллюстрации к "Сказке о попе и работнике его Балде". Я поменял их местами, сделал попа хорошим, а Балду – конченым негодяем. Мне так захотелось. Всегда поп был плохой, а Балда хороший. А чего же в нем хорошего? Дай, думаю, попробую поменять местами. И получилось все.
— Это не влияние церкви?
— Нет, это не страх какой-то. Просто я терпеть не могу каноны. Я считаю, что канон хорош только в иконе. А в иллюстрации не может быть никаких канонов. Мало ли, что все рисуют так. Ну и что? А я так не хочу. Мало ли, что этот герой считается положительным. Когда я делал иллюстрации к сказкам Владимира Даля – они неадаптированные – там такое! Все мы знаем сказку про Ивана-царевича и серого волка, такого благородного волка. Но у Даля волк в конце убивает Ивана-царевича. Что там волк вытворяет с Иваном-царевичем! Постоянно подставляет его! Это совсем не та сказка, которую мы знаем.
Когда начинаешь читать сказки и задаваться вопросами, то вырисовывается совсем другая картина. Хотя все в тексте есть. Я задаю вопросы к каждому слову.
— Сейчас вы над чем работаете?
— Сейчас у меня "Опыты" Монтеня. Очень серьезная книга. Только начал. Думаю, думаю, думаю. Я ведь не только с детской книгой работаю, и к взрослым книгам делаю иллюстрации, что мне очень нравится. Два из четырех издательств, с которыми я работаю, издают взрослые книги. Я сделал иллюстрации к "Войне миров".
— Даже больше. Когда-то были иллюстрации редкие. Сейчас снова возвращаются. И мне нравится это. Я делал иллюстрации к Библии.
— Как вы книги отбираете для работы?
— Мне дают издатели, но они знают, что давать. И мы садимся и вместе думаем.
— Бывает, что работа идет тяжело?
— Боюсь, с Монтенем будет тяжело. До этого было несколько трудных книг. Но садишься и работаешь. Я не жду вдохновения. Нет, это работа. Садишься и работаешь каждый день.
— Выставку своих работ планируете провести?
— Они проходят, в последнее время даже часто. Иногда мне кажется, что слишком часто. Сейчас будет выставка в Магадане, потом в Мюнхене. До этого было несколько выставок.
— Поскольку вы сейчас в Греции находитесь – не было планов проиллюстрировать мифы Древней Греции?
— Нет, не было. И никто не предлагал. Мне неинтересно рисовать буквально по тексту. Мне надо что-то от себя. Вот Стивен Фрай сейчас выпустил книгу про легенды и мифы Древней Греции. Он из богов сделал живых людей. Это роскошно! У него Зевс щелкает пальцами, барабанит по столу, по ручке трона. Великолепный текст, с юмором! Вот только таких богов и нужно рисовать. Только кто же мне их даст.
Я бы сделал мифы Древней Греции, но только так, как там написано. Ведь там такие страшные жестокости.
Я часто приводу пример, как делал "Конька-горбунка". Там в конце фраза про царя – "бух в котел и там сварился". А сварился он, живой человек, в кипящем молоке. Это ужас. Но ведь никто не замечал. Я нарисовал вареного царя. Ведь в тексте это есть.
Я ничего не придумываю сам. Просто очень многие люди не замечают каких-то слов в тексте. Мне хочется, чтобы они обратили внимание на это.
