В начале мая этого года исполняется 20 лет вступления в силу в России Европейской конвенции по правам человека. О плюсах и минусах присоединения к этому документу, "наказании" ПАСЕ невыплатами взноса и будущем участии России в выборах Генерального секретаря Совета Европы рассказал корреспонденту РИА Новости Кристине Луна-Родригес глава международного комитета Совета Федерации РФ Константин Косачев.
— Константин Иосифович, 5 мая 1998 года Европейская конвенция по правам человека вступила в силу в Российской Федерации. Что принес этот документ российской стороне?
— С моей точки зрения, 20-летний опыт участия России в указанной конвенции подтвердил правильность принятого в 1998 году решения. Хочу напомнить, что при приеме решения о присоединении российская сторона исходила из того, что между Конвенцией, с одной стороны, и Конституцией РФ и действующим российским законодательством, с другой, нет непреодолимых противоречий. Заложенные в Конвенции уважение свободы личности, прав собственности, верховенства закона — все это актуально и для Российской Федерации.
Возможно выделить несколько областей, в которых рекомендации Европейского суда приносят реальную пользу. Первая связана с установлением более быстрых сроков рассмотрения соответствующих дел судами. Вторая — с исполнением судебных решений, которые порой выполнялись медленно либо не выполнялись вовсе. И третья — с условиями содержания людей, либо еще находящихся под следствием, либо уже осужденных. Именно за эти три сферы можно, если хотите, высказывать признательность Европейскому суду по правам человека за сделанные им в наш адрес рекомендации.
Конечно, не могу не сказать и о проблемах, которые существуют в нашем взаимодействии. Причем они связаны не с содержанием Конвенции, а с возникающими время от времени ее интерпретациями и практическим применением. Именно различие в интерпретации и приводит к очевидным проблемам, которые отразились в ряде решений Европейского суда по правам человека.
Но, конечно, существует и ряд решений Европейского суда по правам человека, которые, с нашей точки зрения, не выдерживают никакой критики с содержательной точки зрения. В качестве наглядного примера приведу дело "Катан и другие против Молдовы и России" 2012 года. В решении по этому делу Страсбургский суд говорит о Приднестровье как территории, находящейся "под контролем" России. При этом Европейский суд по правам человека не признает "приднестровскую юрисдикцию" и полагает, что за ситуацию с правами человека в Приднестровье несет ответственность Российская Федерация. После принятого решения суд продолжает перекладывать на Россию ответственность за нарушение этих прав, устанавливает выплату компенсаций, что, повторюсь, является вольной интерпретацией ситуации в Приднестровье. При этом речь идет о политической интерпретации, и в таком виде ситуация нами принята быть не может.
И, наконец, последний — чисто политический блок. Здесь я бы назвал дело "ЮКОС против России", а также дела, связанные с жалобами наших несистемных оппозиционеров, которые коммуницируются Европейским судом по правам человека в ускоренном порядке, с нарушением всех среднестатистических норм. Нетрудно предположить, что за этим стоит чистой воды политика.
Что касается "дела ЮКОСа", то российскому государству, не получившему в свое время от компании в должном объеме налоговых платежей, предлагают возместить ей в полном объеме все издержки. Такая постановка вопроса по определению не может быть принята российской стороной.
Хотел бы обратить внимание на то, что проблемы в деятельности Страсбургского суда признаются не только Россией. Очень большие претензии у Великобритании и у Германии. Имеющиеся у стран Совета Европы жалобы привели к созданию несколько лет назад экспертной группы по анализу сложившейся ситуации и выработке рекомендаций в адрес самого суда. Российская сторона участвует в ее работе, и, я надеюсь, группа сможет сформулировать свои замечания в адрес суда и добиться того, чтобы существующие перекосы были исправлены.
— В начале марта этого года прозвучали сообщения о том, что российская сторона рассматривает возможность выхода из Европейской конвенции по правам человека. Как вы относитесь к подобной перспективе?
— Да, действительно, время от времени раздаются рассуждения на тему выхода России из-под юрисдикции Конвенции или вообще о выходе из Совета Европы. Отношусь к подобным рассуждениям как к личной точке зрения тех, кто ее высказывает, и не слышал подобной постановки вопроса на сколь-либо ответственном уровне. Более того, я по-прежнему считаю, что участие в деятельности Совета Европы и присоединение к Конвенции по правам человека отвечает интересам граждан Российской Федерации.
— Россия заморозила часть своих выплат в бюджет Совета Европы за 2017 год и 2018-й. Почему Россия, имея проблемы с ПАСЕ, заморозила весь взнос в Совет Европы, "наказав" таким образом из-за Ассамблеи всю организацию?
— Проблема в отношениях между российской делегацией и ПАСЕ, как показали эти три с половиной года, это не проблема России. От того, что Москва не участвует в деятельности ПАСЕ, здесь, в России, мало кто переживает. А вот для ПАСЕ это большая проблема, так как неучастие парламентариев страны-члена Совета Европы в ПАСЕ создает ранее неизведанные юридические последствия (уже имеющее место неучастие в выборах судей ЕСПЧ и Комиссара по правам человека, а в будущем — неучастие в выборах Генерального секретаря). Сама процедура лишения права голоса и ряда других полномочий легитимных парламентских делегаций ставит под сомнение приверженность ПАСЕ принципам парламентской дипломатии.
Российское решение по выплатам затрагивает деятельность всей организации, но оно носит вынужденный характер и принято в условиях, когда изложенные выше российские обеспокоенности в Совете Европы предпочитали не слышать. Отныне дискуссию о том, что происходит в ПАСЕ, удалось вынести за ее стены.
Мы, буду говорить откровенно, осознанно пошли на то, чтобы в комитете министров Совета Европы, в представительствах и в правительствах соответствующих стран начали воспринимать происходящее в ПАСЕ ещё и как кризис всей организации, начали бы искать выход.
— Но невыплаты российской стороной своего взноса повлияли и на другие организации Совета Европы: на Венецианскую комиссию, на Конгресс местных и региональных властей…
— Пока не повлияли. По имеющимся данным, запас прочности у Совета Европы есть, финансовая подушка минимум на год. Если ничего не делать, то проблемы, связанные с отсутствием российской доли в бюджете, действительно начнутся если не в этом, то в следующем году. Но времени вполне достаточно для того, чтобы обратиться к проблемам по существу и исправить недемократичные положения правил процедуры ПАСЕ до того, как разразится настоящий кризис.
— Россия предусматривает для себя возможность неучастия в выборах Генерального секретаря Совета Европы в 2019 году?
— Если у российской делегации не будет всех положенных ей полномочий в ПАСЕ, Генеральный секретарь будет избираться без российских голосов. Уверен, что в этом не заинтересованы ни Совет Европы, ни Россия. Но исход дискуссии зависит сейчас не от нас, а от того, сможет ли организация отстоять демократические принципы в своей деятельности, на которых она создавалась многие десятилетия назад и которые были поддержаны Россией при вступлении в Совет Европы в 1996 году.
