Взрыв в метрополитене Санкт-Петербурга показал реальность идущей террористической войны против России и ее граждан. Член Совета по внешней и оборонной политике РФ генерал-майор (ФСБ России) запаса Александр Михайлов рассказал в интервью обозревателю РИА Новости Михаилу Севастьянову о своем профессиональном видении борьбы с терроризмом, в которой, по его мнению, должно участвовать все российское общество.
Днем 3 апреля на перегоне между станциями "Сенная площадь" и "Технологический институт-2" петербургского метро произошел взрыв. Еще один взрыв, на станции "Площадь Восстания", удалось предотвратить благодаря своевременному обнаружению самодельного взрывного устройства, замаскированного под автомобильный огнетушитель. По последним данным, в результате взрыва 14 человек погибли, 45 пострадавших остаются в больницах. Следственный комитет России возбудил уголовное дело о террористическом акте, но проверяет и другие версии. По данным СК, исполнителем теракта был уроженец Киргизии Акбаржон Джалилов 1995 года рождения; именно он сначала оставил замаскированную бомбу на станции "Площадь восстания", а потом взорвал себя в вагоне поезда.
— Александр Георгиевич, можно ли назвать взрыв в петербургском метрополитене местью за военную операцию России против международных террористических организаций на территории Сирии?
— Я бы не стал так увязывать. Человек, который проживает на протяжении длительного времени в России, родившийся совершенно не в Сирии, вряд ли будет акцентировать свое внимание на политике Российской Федерации в Сирии. Слишком далеко, поэтому, скорее всего, не выступает раздражителем. Понимаю, если бы это сделали какие-то радикалы, принимавшие участие в событиях в Сирии, или выходцы из ближневосточного региона. Прямой связи я не усматриваю.
— Мог ли названный исполнитель теракта быть, так скажем, слепым орудием, завербованным инструментом?
— Он не очень похож на профессионального террориста. Мы можем исходить из психологического портрета конкретного человека, который мог стать орудием, скажем, радикального ислама, а мог и не стать. Он мог реализовать такое преступление в связи со своими мировоззренческими установками, а может быть, это было вторичным. А первичным могли быть личные обиды, то, что его в последнее время угнетало и раздражало.
Я не сторонник скоропалительных оценок, связанных с мотивами преступника. Объективный фактор может быть один, а субъективный — другой. Конечно, люди, имеющие турбулентность сознания, склонны искать ответы на сложные вопросы в каких-нибудь "поварских книгах анархиста".
Здесь как у сектантов: человек оказался в сложной жизненной ситуации, надо прийти и завербовать его под свои мировоззренческие установки, идеологию, цели и задачи.
Человек, может быть, даже идя навстречу им, не разделяет эти установки, но в них он видит пути решения своих проблем, удовлетворения амбиций.
— Некоторые эксперты утверждают, что вербовщики ИГ и других запрещенных в России террористических организаций, предлагая гражданам РФ и других, к примеру центральноазиатских, государств СНГ повоевать за идеи радикального ислама и ощутимые деньги на Ближнем Востоке, требуют от новобранцев для начала совершить резонансные теракты в Москве и Санкт-Петербурге.
— Классический пример. Ничего нового в этом нет. Такие наемники-террористы за деньги были, есть и будут. Люди зачастую идут на это, находясь в сложной экономической, финансовой ситуации. Например, чеченская кампания показала, что значительная часть воевавших на территории Северного Кавказа боевиков были просто наемниками, получавшими значительные деньги.
В любом случае мы должны исходить из того, что если человек не склонен психологически к совершению преступления, его ни за какие деньги не склонить.
Но есть некий комплекс факторов, который повлиял на исполнителя теракта в Петербурге. Пока мы говорим о нем одном, хотя, судя по всему, за ним стоят и другие персонажи, которых еще предстоит найти.
— Кто еще, помимо радикальных исламистов, мог стать заказчиком теракта?
— Теракт в метро произошел не просто где-то, а в Санкт-Петербурге, где находился первое лицо государства.
— Насколько эффективны металлодетекторы и другие технические средства контроля в метрополитене, аэропортах, на железнодорожных вокзалах и в других местах массового скопления людей, если злоумышленники все же проносят на эти объекты оружие и боеприпасы?
— Техническое обеспечение носит характер последнего рубежа. А все вопросы, связанные с предотвращением и пресечением террористических и экстремистских проявлений, находятся в сфере оперативно-разыскной деятельности.
В метро можно пронести папирусную лодку "Ра" на плече. Назовите мне хоть один факт, когда с помощью металлодетекторов задерживали какого-нибудь преступника. Мы живем в виртуальном мире: наши представления о системах безопасности не соответствуют самим системам безопасности.
Когда я наблюдаю большое скопление людей в аэропортах перед рамками металлодетекторов, то прекрасно понимаю, что эти рамки являются самыми важными объектами для террористов. Если у них нет задачи уничтожения инфраструктуры, а цель — только люди, то это скопление людей у металлодетекторов — то самое место для совершение террористических атак.
А по большому счету это — мертвому припарки. Рамки можно использовать только в том случае, если есть упреждающая информация в отношении конкретных лиц: что, где, когда. Исходя из технологии розыска, мы должны понимать, что это всего лишь инструмент, а не гарантия безопасности.
В метро что только не возят люди. Допустим, я купил огнетушитель для автомобиля. Кто мне может запретить его провезти? Не помню, чтобы с помощью этих рамок выявляли какое-то оружие.
Системы безопасности в первую очередь обеспечиваются нами самими. Потому что если сейчас, так скажем, начнут крутить назад кино, связанное с петербургским терактом, окажется, что значительное число людей могли подозревать названного исполнителя теракта в качестве определенной угрозы. Но никто не сделал на него заявления, никто не обратился в правоохранительные органы для проверки.
Давайте вспомним все террористические акты, которые прошли в Российской Федерации, начиная со взрывов домов в Москве и заканчивая Бесланом, "Норд-Остом" и так далее. Мы прекрасно понимаем, что некая информация о чьих-то намерениях совершить теракт была. Но когда в общей картинке не хватает значительной части пазлов, эта информация практически представляет нулевой характер.
— Была ли упреждающая информация по теракту в Санкт-Петербурге?
— Это просто предположения пока. Если бы она была достаточно серьезной, то, уверен, и на рамки металлодетекторов бы поставили Росгвардию в неограниченных количествах, и досматривали бы всех. Не было информации, где произойдет теракт. Он мог быть совершен на любом объекте повышенной опасности. Это мог быть и аэропорт, и переполненный троллейбус, автобус.
Если бы в ходе проверки информации вышли на то, что она имеет отношение к конкретному лицу, месту, конкретной форме совершения преступления, тогда бы она представляла какой-то интерес.
Это характерно для всех спецслужб мира и вообще для любого анализа: когда не хватает большого количества составляющих, то мы их ищем. Но здесь получается, что один убегает, а другой догоняет. И если на злоумышленника еще не вышли, а он уже совершил что-то, то это не значит, что кто-то в спецслужбах проявил невнимательность.
— Тривиальный вопрос: что делать?
— Мир настолько несовершенен, что ни одно серьезное чрезвычайное происшествие не меняет мозги у людей.
Очень много говорили о том, что мир изменился после терактов в США 11 сентября 2001 года. В какую сторону он изменился? Соединенные Штаты после 11 сентября избрали формой своей политики государственный терроризм в отношении других стран. Вот мир изменился. Это событие обеспечило безопасность американцев, французов, бельгийцев, англичан, сирийских граждан? Ничего не изменилось, кроме политических лозунгов.
Поэтому когда мы с вами говорим, что делать и кто виноват, то виноватых назначить легко. Я так полагаю, что уже, так сказать, назначают виноватыми и спецслужбы, и правоохранительные органы. Но когда мы смотрим сами на себя, то прекрасно понимаем: вот я не обратил внимания на этого безобидного типа, на то, что в соседней квартире живут какие-то странные люди и огромное количество других людей туда к ним ходит, я не сообщил об этом соответствующим органам.
А далее в силу вступает другая схема, которая называется авось, когда правоохранительные органы не обращают внимания на обращения граждан.
Сегодня имеется огромное количество информации о местах компактного проживания мигрантов, куда полиция даже не заходит. Пример: петербургский рынок "Апраксин двор", который существует уже много времени. Почему местные власти не обращают внимание на заявления граждан? Что может быть ключевым, кроме коррупции, чтобы не навести там порядок?
Поэтому, когда мы рассматриваем конкретный фактор, мы все время пытаемся решить его очень локально и применительно к конкретному случаю. Но мы не решаем проблему комплексно.
Да, пытается государство навести какой-то порядок, каким-то образом нейтрализовать иностранцев, проверить их, обеспечить безопасность российских граждан. Но без участия самих российских граждан и без эффективной работы правоохранительных органов ничего не изменится.
Ну поговорим мы еще месяц-два-три, а дальше все пойдет по тому же накатанному пути.
— То есть без наказания должностных лиц, допускающих преступления террористической направленности, не обойтись?
— Для этого необходимо определить степень ответственности сотрудников спецслужб. Я, например, всю свою сознательную оперативную жизнь прослужил в московском управлении. Произошла в 2002 году ситуация с захватом театрального центра на Дубровке, где шел мюзикл "Норд-Ост". Крайней сделали службу по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом московского управления ФСБ России, потому что она чего-то не выявила на территории столицы.
Но, извините, а как террористы сюда приехали? Почему московское управление отвечает, а, скажем так, транзитные субъекты оперативно-разыскной деятельности, через которых проехали бандиты в центр столицы, прошли мимо кассы?
Почему не ответили сотрудники ГАИ, которые наверняка фиксировали передвижения вооруженных людей? Значит, боевики шли по определенному коридору.
Вот о чем речь: разборы полетов часто оканчиваются ничем. Но эти разборы полетов еще могут привести к полной парализации деятельности специальных служб. Люди не будут стимулированы на достижение результатов, а будут прикрывать определенное место туловища отписками либо перекладыванием ответственности на другое ведомство.
Надо учитывать, что у каждого человека есть свой порог интеллекта и оперативного мастерства.
— Позволяет ли законодательная база российским специальным службам организовать эффективную упреждающую антитеррористическую работу?
— По закону об оперативно-разыскной деятельности огромные права, полномочия предоставлены. Даже сверхполномочия предоставлены силовым структурам и ведомствам. У нас нормальная нормативная база с точки зрения наказания преступников.
— Александр Георгиевич, в настоящее время звучат предложения об ужесточении уголовного наказания за террористическую деятельность вплоть до смертной казни. Напугает ли это террористов?
— Преступник сам себя взрывает, а мы ему, в случае, если не взорвет, грозим 20 годами лишения свободы. Посмотрим, как будет работать так называемый закон Яровой, насколько он эффективен.
Я считаю, что введение смертной казни для коррупционеров было бы выходом. Не знаю, можно ли напугать этой мерой наказания террориста-смертника.
— Вы не раз говорили, что российские спецслужбы находятся в хорошей спортивной форме.
— Конечно. Я подтверждаю. Ведь мы говорим о событиях, которые носят форс-мажорный характер. А должны посмотреть, какое количество террористических групп было выявлено и ликвидировано. Представьте масштаб последствий, если бы два десятка нейтрализованных террористических групп реализовали свои человеконенавистнические планы.
Думаю, что и в случае с терактом в Петербурге наши специальные службы все делали правильно, и только фактор времени не позволил выявить террориста. От такого не застрахована ни одна спецслужба мира.
