Правительство РФ до конца текущей недели внесет в Госдуму проект бюджета на 2017-2019 годы, который, по признанию министра финансов Антона Силуанова, будет самым сложным за последние годы. Минфин сверстал главный финансовый документ на предстоящую трехлетку исходя из консервативного прогноза, который, по мнению его оппонентов в Белом доме, даже слишком пессимистичен. Почему опасен оптимизм для российского бюджета на ближайшие годы и что будут делать власти, если реальная ситуация в экономике окажется хуже прогнозов, в интервью РИА Новости рассказала директор департамента доходов Минфина России Елена Лебединская. Беседовала Мила Кузьмич.
— На этой неделе правительство должно внести в Госдуму бюджет. Доля нефтегазовых доходов бюджета заметно снизилась за последние годы по понятным причинам — цены на нефть упали. Можно ли говорить, что мы слезли с нефтяной иглы?
— Безусловно, доля нефтегазовых доходов в общем объеме доходов снизилась в том числе потому, что упали цены, но важно другое. Если мы вспомним 2009 год, когда падение цен на нефть было достаточно коротким, мы тем не менее потеряли очень существенную сумму доходов федерального бюджета — порядка 20%, при этом падение нефтегазовых доходов превысило 30%, но и ненефтегазовые доходы тоже существенно снизились — более чем на 10%.
Что мы видим сейчас по прошлому году и по текущему? Да, у нас очень сильно просели нефтегазовые доходы, а вот ненефтегазовые, в принципе, стабильны, даже немного подросли. В этом смысле, безусловно, наша зависимость снижается. Мы сейчас к этому шоку приспособились: часть падения нефтегазовых доходов компенсировалась. В прошлом году, например, очень хорошо подрос НДС, продолжает расти и в этом году, пусть и чуть медленнее на фоне высокой базы.
Увеличиваются поступления от налога на прибыль. Акцизы сами по себе стабильны. В 2009 году основное падение ненефтегазовых доходов было именно за счет НДС и прибыли. Сейчас мы этого не видим, и это, безусловно, плюс, который можно расценивать как адаптацию экономики к новым условиям. Такую же картину мы видим и по доходам региональных бюджетов, где поступления от цены на нефть не зависят и падения в прошлом году не произошло.
— У вас есть оценка — чего стоит для бюджета снижение на один доллар цены нефти?
— Я такие цифры очень не люблю, потому что в них содержится арифметическая уловка. Мы, конечно, можем посчитать, сколько стоит один доллар в ситуации, как сейчас: если цена вместо 40 долларов станет, например, 39 долларов за баррель. Просто стоимость этого доллара при уровне 40 и при уровне 100 различается в разы. Важен, во-первых, курс рубля, а во-вторых — на сколько процентов падает цена. Падение на один доллар сейчас окажет большее влияние на бюджет, чем если мы со 101 доллара падаем, скажем, до 100. Этими цифрами нужно пользоваться аккуратно.
— Вы закладываете в бюджет на все три года цену нефти 40 долларов за баррель. Это очень консервативно. Вы просчитывали варианты бюджета по прогнозу, который Минэкономразвития называет "базовый плюс"?
— Проблема не в том, как потратить дополнительные деньги, если они появятся. Нас сейчас волнует совсем другая ситуация: в начале этого года мы все видели цену на нефть в 25 долларов. Что если это повторится? Нас волнует волатильность и непредсказуемость сырьевых цен, влияние которых именно на федеральный бюджет пока очень велико.
Сегодня нам очень важно планировать консервативно. Резервы бюджета, суверенные фонды существенно сокращаются, и права на ошибку не остается.
Возьмем ситуацию прошлого года. Был взят за основу базовый сценарий с ценой 50 долларов. Тогда все утверждали, что это слишком консервативно и надо взять 55-60 долларов. Теперь мы внесли поправки в бюджет с ценой 41 доллар. Именно поэтому мы сейчас закладываем 40 долларов — так мы будем готовы ко всем шокам. Если же цена на нефть будет больше, мы сможем сохранить часть резервного фонда в 2017 году, поскольку сейчас проект бюджета подразумевает, что мы полностью его тратим.
— Что будет, если цена все же будет меньше, чем вы заложили?
— В этом случае будем думать сразу в нескольких направлениях. Будем использовать больше резервов. Мы сейчас постарались максимально аккуратно подойти к их использованию и где возможно, пользоваться другими источниками. Будем искать пути дополнительной мобилизации доходов. Но, повторю, важно консервативно планировать, чтобы ситуация на сырьевых ранках, как бы она ни развивалась, не создавала нам новых шоков.
— Кстати, какой объем прибыли ЦБ вы ждете в бюджет в 2017-2019 годах?
— ЦБ в этом году платит в бюджет 90% своей прибыли. В следующем году тоже предполагается 90%, вернемся к 75% с 2018 года. Но в 2018-19 годах мы не рассчитываем на доходы от ЦБ, так как по итогам 2017 года по объективным макроэкономическим причинам у Банка России прибыль не ожидается.
На 2017 год у нас сейчас стоит небольшая сумма по итогам текущего года — порядка 30 миллиардов рублей, существенно ниже, конечно, чем в текущем году поступило.
— Какой объем поступлений от дивидендов вы ожидаете на трехлетку? Все компании без исключения будут платить 50%?
— Да, мы сейчас заложили такую норму для всех, и в бюджете это учтено. Получается, на 2017 год это порядка 480 миллиардов рублей по доходам от дивидендов, 2018 год — 460 миллиардов и 2019 год — 430 миллиардов. Это действительно большие суммы. И они, безусловно, больше, чем предполагались раньше до принятия решения о выплате дивидендов на уровне 50% прибыли для всех.
— Правительство РФ 13 октября одобрило бюджет в целом, предстоит его доработать и внести в Госдуму. Какие изменения были сделаны по сравнению с документом, который вы внесли в правительство?
— В части доходов, в принципе, никаких глобальных изменений не произошло. Мы уточнили некоторые параметры внутри доходов: например, немного поменяли дополнительные поступления от НДПИ на газ, сделали нагрузку более равномерной. Планируется 170 миллиардов рублей дополнительных доходов в 2017 году, на следующие годы — порядка 125-130 миллиардов рублей.
— А НДПИ на нефть?
— Доходы от НДПИ на нефть остались на прежнем уровне, как и планировалось: 140-175-210 миллиардов рублей в 2017-2018-2019 годах соответственно.
— Оценка доходов от акцизов на нефтепродукты тоже не изменилась?
— Удалось немного снизить ставки, по дизелю в первую очередь, по сравнению с предполагавшимися изначально. Дополнительные доходы федерального бюджета составят порядка 140 миллиардов рублей.
Есть еще важный момент относительно акцизов. Мы должны были их изначально в следующем году снижать, это было зафиксировано в Налоговом кодексе. Когда сейчас говорят про повышение акцизов, на самом деле это повышение не от уровня этого года, а от той сниженной ставки, которая должна была быть. С уровнем текущего года они практически равны.
— Почему было принято решение отказаться от условно утвержденных расходов бюджета на следующую трехлетку? Значит ли это, что вы больше не сможете сокращать расходы, что бы ни случилось?
— Условно утвержденные расходы — это хорошая концепция в более-менее стабильных внешних условиях, в условиях постоянного роста доходов. А в условиях, которые есть сейчас, это не работает.
В трехлетнем бюджете расходы зафиксированы в номинале. Они немного меняются в объеме в зависимости от каких-то отдельных решений в каждом году. Но база зафиксирована. И в этой базе выделить еще какие-то условно утвержденные расходы уже не представляется возможным, работа по оптимизации была проделана очень серьезная.
Если мы посмотрим на динамику последних лет, то увидим, что у нас расходы в номинальном выражении росли довольно быстро. И зафиксировать их в номинале на три года было очень сложно.
