30 сентября 2016 года исполняется ровно год с начала военной операции Воздушно-космических сил России в Сирии. О ситуации на сирийско-турецкой границе, возможности участия России в ее международном мониторинге, а также о ситуации с террористической угрозой в мире в интервью корреспондентам РИА Новости Кристине Луна-Родригес и Тимуру Хурсандову рассказал заместитель министра иностранных дел РФ Олег Сыромолотов.
— Не так давно была очередная годовщина терактов 9/11. По вашему мнению, можно ли говорить, что сейчас повторение таких событий невозможно? Что можно сделать для того, чтобы такие теракты не повторялись?
— Конечно, события 11 сентября — такая же трагедия, какие были и в Беслане, Буйнакске, Волгодонске, Москве. У нас 3 сентября — День памяти трагических событий в Беслане. Это страшные события, но, к сожалению, говорить о том, что что-то коренным образом поменялось, очень сложно. После 11 сентября была одна "Аль-Каида", а сейчас произошло качественное изменение террористических организаций. Во-первых, появилось "Исламское государство", которое претендует на создание так называемого халифата, его приверженцы расползаются по всему миру. Многие террористические группировки в разных странах вдруг присягают на верность ИГИЛ. Причем это происходит в самых различных регионах: в Африке, в Юго-Восточной Азии, в Афганистане.
Появилась и другая угроза. Те, кто выезжал воевать в Северную Африку, в Сирию, Ирак, возвращаются обратно в свои страны. Это прямая угроза спокойствию и миру в различных регионах. Посмотрите на Европу, которая раньше не знала такого количества терактов. Пять тысяч граждан Европы выехали в зоны конфликтов, и часть из них, около двух тысяч, уже вернулась. Чем они могут заняться? Только одним — совершать теракты.
Кроме того, миграционная ситуация в Европе. Более миллиона человек пришло в Европу, причем точное местонахождение более 350 тысяч из них неизвестно. Часть приехала по поддельным документам: ИГИЛ в Сирии захватило десятки тысяч паспортов. И многие участники терактов, совершенных в Европе, были с такими паспортами.
Создаются достаточно серьезные спящие ячейки, которые в любой момент могут заработать. Никогда не было такого феномена: люди, которые не участвовали в каких-то террористических действиях, присоединяются к террористической организации в индивидуальном качестве.
Поэтому трудно говорить сейчас, что терактов, подобных тем, что произошли в США в 2001 году, больше не будет. Теракты возможны, хотя сложно предсказать их масштаб, и весь мир сейчас принимает превентивные меры для того, чтобы не допустить этого.
— За последние год — два в Европе серьезно возросло число терактов, попыток их провести. Осознают ли европейские партнеры необходимость международного сотрудничества и противодействия этой угрозе? Обращались ли к нам с конкретными предложениями о сотрудничестве? Какие страны?
— Я вам уже сказал об усилении террористических угроз в Европе на фоне тех кризисов, которые происходят на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Это усиление миграционных потоков, возращение иностранных террористов-боевиков из зон конфликта и непосредственное их влияние на радикализацию населения.
Большинство европейских стран, на мой взгляд, приходит к осознанию усиления террористической угрозы. Практически в каждой стране принимаются меры по ужесточению антитеррористического законодательства. Несмотря на сохраняющуюся напряжённость, неопределенность в отношениях ряда европейских государств с нашей страной, в их столицах крепнет понимание необходимости повышения координации совместных действий против террора на международном уровне и, конечно, с Россией.
Вместе с тем хочу еще раз подчеркнуть, что позиция России, озвученная президентом нашей страны Владимиром Путиным в ходе заседания 70 сессии Генеральной Ассамблеи ООН, неизменна: любая коалиция должна основываться на принципах международного права и заручиться согласием ООН.
Что же касается развития двусторонних контактов, то сейчас идет постепенное их размораживание после известных событий. Мы провели заседания межведомственных рабочих групп по контртерроризму с Испанией, консультации с Венгрией, Нидерландами, Францией, Германией и Европейским Союзом. В ближайшие две недели — с Италией. До конца текущего года запланированы переговоры с Сербией. Прорабатывается вопрос о создании подобного формата с Турцией.
Хотя ряд стран, к примеру Великобритания, проявляет избирательный подход. Мы активно работаем с английской стороной по авиационной безопасности, это длится порядка года и связано с трагедией самолета "Когалым Авиа". Вместе рассматривали меры авиационной безопасности в Египте, достаточно активно консультировались. По другим вопросам англичане на сотрудничество пока не идут, но контакты есть: и они к нам приезжают, я ездил в Лондон встречался с ними. Думаю, понимание придет.
Россия прошла достаточно большой путь по борьбе с терроризмом, и та ситуация, которая у нас сейчас складывается в стране, она, в общем-то, достаточно здоровая. Хотя, конечно, различные террористические группы появляются и будут появляться, мы от этого никуда не уйдем, но общий уровень антитеррористических мер, принятых в России, достаточно серьезный. И иностранцы в таком опыте нуждаются. Всегда лучше знать все обстоятельства и предпринимаемые меры в других странах для того, чтобы преломить эти знания для себя и создать преграды для террористов.
— В какой стадии находится наше сотрудничество в области антитеррора с Турцией?
— Я говорю о контртеррористическом сотрудничестве только по линии министерства иностранных дел. Такое предложение от турецких партнеров нам поступило. Я уже упомянул об этом. Мы дали принципиальное согласие. Сейчас определяется уровень этих контактов. Я думаю, что сначала нужна встреча на уровне экспертов, а потом уже руководства министерств.
— Можем ли мы ожидать, что эти встречи пройдут в этом году?
— Да. Они сейчас готовятся.
- Бывший президент Франции Николя Саркози недавно предложил создать в стране специальный суд по делам о терроризме. Как вы думаете, не было бы целесообразно создать такую структуру в международном масштабе? Будет ли Москва выступать с такими инициативами?
— Ключевая проблема в борьбе с терроризмом — нет общего международного правового понятия "терроризм". Как может работать международный суд, если нет общего определения? Например, в некоторых странах терроризм — это высказанные угрозы в адрес главы государства, а у нас это совершение непосредственных насильственных действий в политических целях. Когда нет единого понимания, каждая страна трактует по-своему. Как же будет международный суд определять состав преступления? Это достаточно сложно.
У нас существует международный уголовный суд. Может быть, когда в мире придут к пониманию, тогда ему добавятся эти функции, но это далекое будущее, на мой взгляд. В ближайшее время так вопрос не стоит.
— Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию на сирийско-турецкой границе? Можно ли говорить о том, что произошел перелом к лучшему? Нет ли больше фактов сотрудничества турецкой стороны с террористами? Готова ли Россия участвовать в международном мониторинге границы?
— Вопрос о закрытии участка сирийско-турецкой границы — один из самых основополагающих для стабилизации ситуации в Сирии. Мы прекрасно знаем, что в одну сторону через границу перебрасывается оружие, в обратную двигаются нефть, артефакты и т.д. Процветает контрабанда. А самое главное, маршруты передвижения боевиков в Сирию идут в основном через Турцию. И мы, и американцы все время говорим об этом.
3 сентября Турция начала операцию "Щит Евфрата" для создания, как они говорят, зоны безопасности на границе. Пока рано говорить, реально это все или нет. Мы же знаем, что турецкая сторона еще преследует, скажем так, и цели против курдов. Все слишком замешано на разных факторах. Да, они заявляют, что это направлено против ИГИЛ, и одновременно проводят операции против курдов.
Сейчас однозначно сказать, что граница перекрыта, мы пока не можем.
— А Россия готова участвовать в международном мониторинге границы?
— Для того чтобы проводить мониторинг границы, нужно очень много предшествующих событий. Для начала все должны друг другу доверять. Сейчас этого не просматривается.
— Это с турецкой стороны или с обеих сторон?
— Я думаю, с обеих сторон. Турция после того, как она извинилась за ситуацию с нашим самолетом, сделала ряд шагов, но сейчас преждевременно говорить об их действенности. Потребуется еще время, чтобы посмотреть, как все будет развиваться. Но стремление турецкой стороны есть. Внешне оно демонстрируется, причем на самом высшем уровне.
— Сейчас все актуальнее становится проблема кибертерроризма. Как обстоит дело в сотрудничестве по противостоянию этой угрозе с нашими западными партнерами. В частности, обращались ли США к России за содействием в расследовании взлома серверов демократической партии?
— Вы знаете, в политике используется много лозунгов. Особенно в средствах массовой информации. Вот сейчас все обвиняют Россию в якобы взломе серверов Демократической партии. Но США официально не обращались к нам с просьбой провести расследование. Этого просто нет.
Мы понимаем, что обстановка в информационном пространстве обостряется. Участились случаи применения информационно-коммуникационных технологий для террористических, криминальных деяний и т.д. Мировое сообщество осознает эту опасность.
Здесь нужен четкий подход — что необходимо с позиции России для того, чтобы информационно-коммуникационное пространство, интернет служили делу мира, а не распространению террористических идей. Надо создать ответственные правила поведения стран в интернете. Без этого никуда не деться.
Кроме того, в интернете должны соблюдаться права граждан всех стран. Соответственно, должны быть установлены суверенитеты государств в своем сегменте сети и право всех стран участвовать в управлении интернетом. Ведь сейчас же мы не участвуем в этом, мы получаем то, что получаем.
Это основные положения, которые необходимы для того, чтобы существовал относительный порядок в интернете, чтобы он не служил террористам. Информационная безопасность входит в тематику противодействия новым вызовам и угрозам наряду с терроризмом. Противодействие террору — это не только борьба непосредственно с террористами, это противодействие финансированию терроризма, противодействие наркоугрозе, которая служит ему подпиткой, противодействие организованной преступности и информационная безопасность.
Если говорить о сотрудничестве с другими странами, например, у нас когда-то существовала с США правительственная комиссия по различным аспектам и в том числе по информационной безопасности. И сейчас мы с США возобновили контакты по информационной безопасности. В Женеве были проведены переговоры по этой проблематике. Считаю движение в этом направлении позитивным.
Кроме того, в рамках таких международных организаций, как БРИКС и ШОС, в которых Россия принимает активное участие, проводятся ежегодные консультации по международной информационной безопасности. В обсуждении со многими странами Евросоюза эта тема также присутствует.
— Когда состоялась последняя встреча с американскими представителями по этому вопросу?
— Это было, если я не ошибаюсь, месяца два назад.
— А еще какие-то встречи планируются с представителями США по информационной безопасности?
— Конечно. Они проводятся регулярно, обычно — два раза в год: один раз у нас, другой раз у американцев.
— То есть нам можно в этом году ожидать подобной встречи?
— В этом году, наверное, не будет, а в начале следующего — не исключено. Предварительная договоренность имеется.
— В Афганистане есть признаки сближения отдельных группировок движения "Талибан" с подразделениями "Исламского государства". Какие новые проблемы и угрозы это может спровоцировать? Если такие связи групп талибов и ИГ будут развиваться, приведет ли это к прекращению любых контактов РФ с талибами?
— Вы должны совершенно четко представлять, что такое движение "Талибан". Это террористическая группировка, которая внесена в санкционный список ООН. Мы, соответственно, никаких контактов с талибами не поддерживаем. У нас существует только лишь канал связи по гуманитарным вопросам, касающихся прав граждан, захвата заложников. Не более того.
Что происходит в Афганистане? Да, игиловцы пытаются проникнуть в эту страну, но там своя специфика. Во-первых, талибам никакой халифат не нужен. Талибам нужен Афганистан. ИГИЛ приходит в Афганистан и заявляет, что им Афганистан фактически неинтересен. Их интересы там, за рекой, в Центральной Азии. Почему? Потому что, по некоторым данным, до 50-60% боевиков ИГИЛ — это граждане Центральной Азии, Северного Кавказа и, соответственно, они хотят продвигаться дальше. Но сейчас у них для этого недостаточно потенциала.
Соседствование талибов и ИГИЛ крайне противоречивое, хотя и те и другие являются террористической группировкой. Но талибы живут на своей земле, а ИГИЛ пришел, и им тоже надо откуда-то получать ресурсы, финансовые средства. Так что идет борьба за каналы наркотрафика, которые сейчас контролируют талибы. На этом фоне у них происходят не просто трения, а боестолкновения, хотя в отдельных районах и происходит частичное мирное сосуществование двух группировок.
Раньше "Исламское государство" могло рекрутировать в свои ряды талибов, но поток денег иссякает потихоньку и, соответственно, его привлекательность, так скажем, стала гораздо меньше.
- Допускает ли российская сторона возможность переговоров с членами "Исламского государства" и "Джебхат ан-Нусры", если они согласятся сложить оружие?
— Это террористические группировки, с ними мы ни на какие контакты не пойдем. Никогда не будет дискуссий о правах террористов, о предварительных условиях. Россия с ними ни на какие переговоры не пойдет.
