ПАРИЖ, 22 июн — РИА Новости, Виктория Иванова. Более 5 тысяч неизвестных фотографий с полей сражений Великой Отечественной войны и с оккупированной территории СССР: сгоревшие деревни и еврейские гетто, разрушенные города и лагеря военнопленных — живущий в Париже историк из России Георгий Шепелев собрал уникальную коллекцию изображений "с той стороны войны".
Георгий преподает русский язык и другие дисциплины в Национальном институте восточных языков и цивилизаций, а в свободное время возглавляет координационный совет российских соотечественников во Франции. Часть оставшегося времени он посвящает поиску и исследованиям неизвестных фотографий военного времени.
День начала Великой Отечественной войны — 22 июня — отмечается в России как День памяти и скорби. Однако вопрос памяти — это не вопрос одного дня.
По ту сторону войны
Поиском и изучением военных фотографий он начал заниматься в 2005 году.
"Я собирал воспоминания в Белоруссии и России, в деревнях и городах, которые были под оккупацией. И местные жители, говоря про те события, часто повторяли: "Это невозможно рассказать, это надо видеть". У этих людей ни до оккупации, ни после такого страшного опыта не было. Тем более нам, послевоенным поколениям, бывает трудно представить те события. Я задумался о том, что важно было бы увидеть, как это происходило – и показать другим", — вспоминает Георгий.
По словам историка, еще до войны владение фотоаппаратом и умение им пользоваться не было большой редкостью в Германии — техника была уже достаточно доступной и простой в обращении. Многие солдаты, отправляясь на Восточный фронт, брали с собой фотоаппараты. Они были уверены, что после успешного завершения блицкрига сложат из своих снимков летопись победы. Но ее не случилось, а фотографии стали, вопреки замыслу авторов, свидетельствами их военных преступлений.
"Когда вы смотрите на это, а не читаете в книгах, события предстают в ином свете. Текст, наверное, больше предохраняет от травмы. У многих людей существует подсознательное ощущение, что рассказать и написать можно "все что угодно". В фотографии тоже есть свои нюансы — в ней может быть элемент постановки, может быть заметен взгляд автора – то, что он хочет показать, как и то, что изображенные люди хотят показать… Но, тем не менее, в ту секунду было запечатлено конкретное событие. Это не описание его, а снимок", — говорит Георгий.
География обширная: "сотни городов и деревень, причем, наверное, только процентах в двадцати случаев можно сказать точно, где это снято. Минская область и вся Белоруссия, западная и северная Россия — из Карелии есть фотографии, из Ленинграда; юг России, Кавказ, очень много Украины". Есть и снимки из европейских стран.
"Один солдат мог пройти разные кампании, разные страны. И в свой альбом или в свою коробочку с фотографиями он аккуратно складывал: Польша, Франция, Греция, а потом Восточный фронт и оккупация Советского союза. В собранном фонде есть даже фотографии с гражданской войны в Испании. Там ведь тоже были немецкие подразделения. Одним словом, отражены все кампании Третьего рейха", — говорит собеседник агентства.
Цена одного снимка
"Цена может зависеть от сюжета и от того, понял ли продавец, что на фотографии. Уникальные карточки могут стоить сотни евро, другие — несколько евро", — добавляет Георгий.
Он показывает снимок, сделанный с брони танка. На переднем плане затылки солдат, а перед ними — шеренга женщин, в юбках и платках. Между ними и танком местные полицейские. На обороте — надпись на немецком: "Русские женщины идут впереди в качестве команды по поиску мин". Никакого снаряжения у женщин нет, они выступают в роли живого щита.
Он добавил, что нашел воспоминания одного из жителей этого района под Витебском. В них говорилось, что в запечатленной на фотографии операции против партизан участвовали две колонны вермахта — в другой "живым щитом" шли местные старики. "Это нередкая ситуация. Мы читали о таком в воспоминаниях, слышали от свидетелей. Но теперь есть и фотографическое свидетельство", — говорит Георгий.
Среди тем, которые можно выделить в коллекции — судьба советских военнопленных, партизанская война, отношения оккупационных сил с местным населением: эксплуатация, наказания, грабежи. А еще общение солдат вермахта и местных жителей, повседневная жизнь на оккупированных территориях.
"Но вы знаете, что через несколько месяцев дедушки, бабушки — никого не останется", — говорит он.
"А что это был за солдат, о чем он думал, когда делал этот снимок — нам неизвестно. Это было в Борисове, в Белоруссии. Я привозил туда эту фотографию, показывал в надежде, что кто-то их узнает, но узнавать уже некому", — сказал историк.
Чтобы вспомнили
"Иной раз совершенно неожиданные случаи возникали. Я приезжаю в деревню в Калужской области. С собой у меня фотография полуразрушенной церкви — видимо, попаданием снаряда снесло часть, но в общем структуру здания хорошо видно. И я прихожу к батюшке, показываю фотографию, спрашиваю, местная ли это церковь. И он говорит — да, да, это она! Жаль, что вы на год раньше не приехали. Оказалось, год назад церковь восстановили, только никаких фотографий и чертежей не было, и она получилась, конечно, красивой, только не такой, какая была", — делится трогательным случаем собеседник.
Зачастую снимки из его фонда — едва ли не первые фотосвидетельства из жизни населенных пунктов.
"Во время войны с нашей стороны там никто не фотографировал, а довоенные фотографии часто горели вместе с домами и деревнями. Эти снимки порой – все, что осталось. Люди погибли, деревню сожгли, да так и не восстановили. А это свидетельство, что она была, жила, и что люди в ней жили маленькие люди, которых попыталась стереть с лица земли военная машина. Для меня это возможность сохранить их лица, истории, передать их потомкам", — добавляет Георгий.
Это надо живым
"Фотографии с оккупированных территорий — это часто последние фотографии из жизни жертв войны. Так обстоит дело с большинством снимков событий Холокоста или судьбы советских военнопленных", — считает Георгий.
По его словам, проект "По ту сторону" — "маленькая, тоненькая, ниточка для родственников", которые могут отыскать свидетельство о своем предке. "Узнать, что он не просто пропал без вести, а попал в плен, и его сфотографировали в таком-то концлагере. И если последняя фотография сделана в концлагере, то мы получаем место, где он похоронен. Близкие, потомки погибшего смогут приехать на его могилу", — говорит историк.
Одну из своих целей он видит в "связи живущих с погибшими".
Собранные снимки, если убрать самые страшные из них, можно и нужно показывать в школах, считает Георгий.
"Мы должны показать, что это такое — война. Ведь сейчас мы живем в эпоху такого плюрализма, что легко можно прочитать или услышать, что, дескать, война и оккупация были не такими страшными, как принято считать. Однако стоит посмотреть фотографии или послушать устные свидетельства, как перед глазами встает полный набор военных преступлений, расизм, нацизм и колонизаторская политика Третьего рейха. За все годы, что я собираю воспоминания о войне в России и Белоруссии, я ни разу не видел человека, который бы сказал, что при оккупации хорошо жилось", — делится историк.
"Краеведы могут вокруг этих фотографий многое построить в местных музеях. Эти карточки могут стать одной из ключевых точек их экспозиции – ведь нередко снимков об истории войны в этой местности не сохранилось, и ее события иллюстрируют общеизвестными, распространенными фотографиями, что, конечно, отдаляет события войны от зрителей", — объясняет он.
По местам памяти
Работу по сохранению памяти университетский педагог ведет в команде с пятью соратниками. "Маленькая команда, но эффективная", — говорит Георгий и называет коллег-историков, в том числе из Сорбонны, и реконструкторов из французской ассоциации "На Запад!".
"Правда, с нашими средствами все равно получается, что мы держим в руках лишь снежинку от айсберга. Было бы полезно заручиться серьезной институциональной и финансовой поддержкой, с ней мы могли бы сделать в сто раз больше", — вздыхает историк.
"Чем больше будет охват, тем больше будет реакций на фотографии, и тем больше вероятность, что кто-то узнает человека или место, или прокомментирует ситуацию, и снимки снова оживут. Только с этой работой нужно торопиться", — говорит Георгий.
Тех, кто встретил войну взрослыми, уже почти не осталось. Тех, у кого сохранились детские воспоминания, пока можно встретить в деревнях, правда, и им — хорошо за 80. Но расспросить их и их детей, чтобы в нашей общей книге памяти стало хотя бы на страничку больше, еще можно успеть.
