Михаил Демурин, для МИА "Россия сегодня"
Но это и проблема для их прихожан, поскольку, опираясь на авторитет РПЦ, эти клирики пытаются формировать в обществе неверное представление об истории нашей страны.
Итак, протоиерей Всеволод Чаплин озабочен нравственным состоянием современной женщины и совершенно справедливо подчёркивает, что речь идёт об особой сфере, поскольку от этого состояния зависит нравственная жизнь новых поколений. Мне всегда была симпатична его готовность смело ставить мировоззренческие вопросы и давать на них прямые ответы, но эти ответы должны быть не только прямыми, но и честными. В эту логику утверждение отца Всеволода о том, что "никакого возрождения России не будет, если женщина не окажется в том социальном и нравственном состоянии, в каком она была как минимум в XIX веке", явно не укладывается.
У Всеволода Чаплина, видимо, перед глазами стоит некая дворянка или идеальная городская или деревенская русская женщина, мать семейства, красиво одетая, достойно ведущая себя. А мне представляются те, кого было большинство: забитые в переносном и прямом смысле сельские труженицы, батрачки, женщины в рабочих поселках, живущие в нечеловеческих условиях, вынужденные работать до изнеможения и торговать своим телом. Имеется масса свидетельств широкого распространения среди низших сословий в Российской империи XIX века, особенно в их женской части, многих неизлечимых тогда болезней.
Можно, конечно, предложить отцу Всеволоду и всем, кто пытается создавать иллюзии насчёт нашего прошлого, обратиться к тому, что писали о судьбе женщины в России XIX века Достоевский, Толстой, Куприн, другие русские писатели.
А можно просто напомнить, что до 1917 года проституция в Российской империи была узаконена. То есть та самая власть, о которой, судя по всему, тоскует Всеволод Чаплин, попустительствовала разврату, а запретили это предельное унижение женщины только Советы. Нам что, и к этой дореволюционной практике надо возвращаться?
Сказанное не означает, что мы не должны стремиться к сохранению именно традиционных семейных устоев, — должны. Как и обязаны мы бороться против всего, что направлено на их разрушение, включая так называемую ювенальную юстицию. Да и любая настоящая женщина понимает это. Но достаточно ли у нас настоящих мужчин, способных стать основой патриархальной семьи?
Не буду развивать эту тему, она, мне думается, понятна. А вот на тему "увлечения" XIX веком ещё несколько слов сказать необходимо.
"Только православие спасет Россию", — написал в своём отклике на мою недавнюю статью один из читателей. Это известное мнение. К нему ещё обычно добавляют, что надо восстановить Церковь до такого её положения, которое она имела в России до 1917 года, только с патриархом.
Люди, утверждающие это, либо делают вид, что не понимают, либо до них действительно не доходит, что неизбежно сразу возникает вопрос: почему же православие не спасло Россию от всего, что произошло с ней в начале XX века, включая братоубийственную гражданскую войну?
Видимо, что-то в церковной организации, во взаимоотношениях церкви и государства, церкви и общества было неблагополучно, и это было далеко не только синодальное устройство. Это неблагополучие надо осмыслить и исправить. Но нет, нам навязывают пример XIX века — и в плане церковной жизни, задвигая, кстати говоря, на второй план трагическую ситуацию раскола, и в плане государственного устройства, забывая, что и монархия тогда Россию не спасла.
Общеизвестно, например, что русский человек петровского времени далеко не во всём был похож на русского человека времён Ивана III и Ивана IV.
Русский человек XIX века отличался от русского человека века XVIII. И тем более русский человек XX века был во многом не таким, как его предшественники. Тем не менее, это был тоже русский человек. И вершить наше будущее тоже предстоит русскому человеку, но уже русскому человеку XXI века.
Вот эта сохраняющаяся основа, позволяющая любому народу, если он того хочет и её хранит, оставаться самим собой, и есть Традиция с большой буквы. В ней у нас значительное место занимает православие, но в ней есть место и древнему славянскому наследию, в ней присутствует ключевое из опыта российской государственности, общественного устройства, культуры как XIX, так и предшествовавших ему веков, к ней немало добавил великий для нашей страны и её народов XX век.
Отсутствие своего привлекательного идеала, основанного на историко-культурном наследии и одновременно современного, — это плохо. В конце советского времени мы этот идеал утеряли — и провалились в пропасть 1990-х.
Но, с другой стороны, навязывание обществу чего-то архаичного, ретроградского, да ещё и основанного на искажении правды о прошлом, — плохо вдвойне.
Те, кто занимается подобным негожим делом, на самом деле, не привлекают нашу молодежь к своему, а лишь отвращают её от традиции, подталкивают искать лучшего в других местах и культурах. Так, впрочем, происходило и в XIX веке.
Надо достойно и, подчеркну это ещё раз, самостоятельно жить в современности.
