Российское сельское хозяйство в этом году переживает все возможные для високосного года природные катаклизмы. Как аграриям удалось справиться с заморозками и поменяют ли прогноз по урожаю наступающая засуха и дожди, сколько мы готовы экспортировать зерна, что мешает его продаже за рубли, много ли таких сделок совершается уже сейчас, а также почему Европа с заградительными пошлинами на российское продовольствие стреляет себе же в ногу, в блиц-интервью РИА Новости на ПМЭФ-2024 рассказала министр сельского хозяйства Оксана Лут. Беседовала Эльвира Муравицкая.
РИА Новости выступает информационным партнером форума.
— Минсельхоз пока не снижает прогноз по сбору зерна в этом году, он все еще 132 миллиона тонн. Почему? Все аналитики уже прогнозы снизили.
— У нас, как я и говорила, погибло чуть более одного миллиона гектаров. Еще 700 тысяч гектаров пострадало. Практически все, подавляющее большинство площадей у нас было пересеяно. Поэтому если посмотреть на объем, то мы не потеряем много. Понятно, что яровые всегда дают меньше, чем озимые. Но тем не менее в наших расчетах, когда мы давали прогноз 132 миллиона тонн, мы сразу уже исходили из того, что у нас будут определенные природные условия. Этот год у нас високосный, он отличается тем, что мы мерзнем, сохнем и тонем. И у нас все три ситуации, которые были возможны, случились в этом году. Но тем не менее мы понимали, что у нас всегда, каждый год происходит что-то из этого.
С ситуацией с заморозками мы справились достаточно неплохо. Сельхозтоваропроизводители быстро собрались и пересеяли. Наибольшее волнение у нас вызывает подступающая засуха. Потому что в ряде регионов ПФО и ЦФО у нас достаточно мало воды в почве.
И здесь, конечно, если у нас будет ситуация с засухой, тогда, возможно, мы будем корректировать прогноз. А если дождь нам поможет, тогда, соответственно, выйдем на заявленный объем.
— А если скорректируем прогноз, то прогноз по экспорту сохраним?
— Все будет математически считаться, прогноз по экспорту считается в соответствии с балансом. Мы внутри страны потребляем 86 миллионов тонн зерна. Мы эту цифру фиксируем и дальше, исходя из того, сколько мы соберем, у нас будет дельта — излишек урожая, который мы сможем вывезти. Конечно, отправим его на экспорт.
— При этом экспортеры зерна высказывают мнение, что действующий механизм торговли продовольствием за рубли не работает в полную силу, потому что у тех, кто хочет покупать российское зерно за рубли, просто их нет. И они просят Минфин давать импортерам рублевые займы. Знаете ли вы про эту идею?
— Да, безусловно, ликвидность рублей находится на невысоком уровне. Наша задача — ликвидность повысить, потому что и потребность, и спрос, и желание расплачиваться в рублях у наших партнеров есть. Поэтому очень рассчитываем, что наши иностранные коллеги будут открывать счета в Российской Федерации. У нас еще в прошлом году вышел указ, который позволяет по более упрощенной системе открывать иностранным компаниям счета в России. Но был ряд нюансов, связанных с нормативными документами. Сейчас мы эти вопросы урегулировали, поэтому ждем первых открытий. И соответственно, мы будем вместе с Минфином и ЦБ прорабатывать возможность наполнения рублевой ликвидностью наших иностранных партнеров.
— Какой процент экспортных сделок сейчас заключается в рублях?
— В целом по сельхозпродукции порядка десяти процентов рублевых сделок. Но при этом доля недружественных валют снижается, и мы увеличиваем дружественные пары, дружественные валюты. С каждым годом у нас идет прирост по валютам наших базовых покупателей.
Но рубли для нас тоже являются приоритетом, над этим будем продолжать работать.
— Самые крупные страны — покупатели российского зерна за рубли — это кто? Дружественные?
— Безусловно. С недружественными сейчас ситуация складывается достаточно напряженно. Потому что, вы знаете, Европа в прошлую пятницу приняла решение ввести фактически запретительные пошлины на поставки российского продовольствия для своих граждан. И здесь, безусловно, у нас будет снижаться объем поставок продовольствия на территорию Европы в связи с этим решением. Поэтому здесь, в принципе, если Европа не хочет кормить своих граждан, значит, это их выбор, нам есть куда деть нашу продукцию, мы осуществим поставку в дружественные страны.
Ну и там вопрос расчетов. Это вопрос органический, мы движемся органически, все страны, наши партнеры, тоже хотят и стараются уйти от недружественных нам стран.
— Зеркальные меры рассматриваем?
— Знаете, здесь такой интересный момент. Мы же в 2014 году сами приняли такой запрет. И меры, введенные в 2014 году по запрету поставок продовольствия из Европы и США, собственно, дали толчок развитию нашего АПК. За десять лет мы сделали большой рывок, и некоторые называют это таким "аграрным чудом". Поэтому здесь мы понимаем, наверное, позицию европейских стран, но в первую очередь надо заботиться о своих гражданах. Они приняли такое решение.
— На внутреннем и мировых рынках растут сейчас цены на зерно, что будет с интервенционным фондом?
— Цены на зерно не растут очень сильно. На внутреннем рынке мы начали подрастать, выросли где-то на рубль в среднем на зерно третьего-четвертого класса. Ожидаем, что еще цена будет немного подрастать, для наших растениеводов это прекрасно, потому что два года мы жили в достаточно низкой цене, которая была связана с большим объемом производства. Спрос находится на достаточно стабильном уровне. Поэтому у нас были перекосы по цене. Сейчас разумный рост цены, это хорошо, а резкого скачка мы не ожидаем.
— Какой объем интервенционного фонда вы считаете оптимальным?
— Сейчас потребности у наших сельхозтоваропроизводителей продавать в интервенционный фонд нет, если она появится, у них будет такая возможность. Но объективно, поскольку содержать интервенционный фонд очень дорого, то лучше выдать льготные кредиты сельхозтоваропроизводителям, чтобы они создали продукт на это, чем содержать этот объем в элеваторах. Поэтому здесь мы остаемся пока в таргете пять миллионов тонн, три закупили, два осталось.
— И по сахару интервенции пока не начинаем?
— Нет, сахарный рынок сам себя отрегулирует, нет сомнений.