Все более очевидно, что попытки изолировать Россию на международной арене и следовать принципу "забвения дипломатии" не приводят к желаемому результату, заявил РИА Новости постоянный представитель РФ при международных организациях в Вене Михаил Ульянов. В подробном интервью нашему агентству дипломат рассказал, как Евросоюз идет на поводу у США, жертвуя своими интересами и безопасностью, кому выгоден миф об изоляции России, а также был ли у Москвы и Киева шанс договориться о мире в 2022 году. Беседовала Ленка Уайт.
— Михаил Иванович, спасибо вам огромное за ваше время. Вы уже давно работаете в дипломатии, в том числе здесь, в Вене. Как бы вы сравнили это время с прошлым? Как к вам здесь относятся?
— Ну, я разобью ответ на две части. Первое, что касается австрийцев. Вы знаете, было несколько эпизодов, когда, скажем, пару раз буквально, местные компании, предоставляющие технические услуги по обслуживанию инфраструктуры нашего жилого комплекса, отказывали. Ну, это буквально пару раз. А в целом, австрийцы — весьма радушные, гостеприимные люди. Ну, каких-то антироссийских настроений массовых я не наблюдаю. Отдельные эпизоды, но они носят единичный характер. Что касается австрийских властей, то их политика заметно испортилась. Они пытаются создавать трудности путем задержки въездных виз. А к нам, естественно, люди из Москвы едут на заседания различных органов ООН. Австрийцы в данном случае пошли по американскому пути. Раньше они очень дорожили своей репутацией. Сейчас, видимо, дорожат в меньшей степени. Чести им это не делает. Что касается общей ситуации на венской международной площадке, она, конечно, изменилась. Когда я приехал сюда в 2018 году, Вена была известна своим венским духом, духом консенсуса. Сейчас от него очень мало что осталось, хотя страны, в том числе и многие западные, по этому поводу переживают. Все-таки жить дружно — это лучше, чем враждовать.
— Понятно, хотя бы австрийцы к вам не так плохо относятся. То есть можем сказать, что это просто государственная политика?
— Я конкретно назвал сферу, именно визовая политика Австрии, она ухудшилась. Они же несут определенную ответственность перед международным сообществом, предоставив Вену в качестве штаб-квартиры многих международных организаций. Ну, и должны соответствовать званию принимающей стороны. Применительно к нам, к некоторым другим странам — я знаю, иранцы жалуются — австрийцы ведут себя неприлично.
— Мы видим на примере Словакии и Венгрии, что они начинают выступать против военной поддержки Украины. Как вы думаете, будут новые страны, которые, например, захотят присоединиться к Словакии, Венгрии? И какие?
— Я не знаю. Будущее покажет. Но в целом, по-моему, становится все более очевидным, что нынешняя политика, основанная, с одной стороны, на забвение дипломатии, а с другой стороны, на массированных поставках оружия, не срабатывает. И из этого неизбежно, по крайней мере, некоторые страны будут делать соответствующие выводы. Я думаю, что это будет происходить.
— Можем назвать это таким новым трендом, может быть, касательно военной поддержки Украины?
— Я бы воздержался от далеко идущих прогнозов. Жизнь — она сложная, неоднозначная. Будущее покажет.
— Вы упоминали, что Европейский союз находится под англосаксонской повесткой дня. Станет ли это предпосылкой его провала? И наблюдается ли в Европе стремление стран-членов выйти из-под влияния Европейского Союза?
— Ну, насчет англосаксонской повестки дня — это довольно обидные слова для Евросоюза, но они соответствует действительности. И я просто приведу несколько таких ярких примеров, когда в ключевых вопросах, связанных с безопасностью и экономикой, Европа слепо идет на поводу у США, Великобритании себе во вред. Я помню, в начале нулевых годов Россия предложила на Генеральной ассамблее ООН резолюцию в поддержку Договора о противоракетной обороне между США и СССР, еще в 1972 году подписанного. Тогда европейцы воздержались.
Спустя менее 20 лет возникла похожая ситуация, когда мы предложили проект резолюции в поддержку Договора о запрещении ракет средней и меньшей дальности, на этот раз весь Европейский Союз проголосовал против. Это просто наглядный контраст, как за полтора десятка лет европейцы оказались более, как бы сказать, не под внешним управлением США, ну, по крайней мере, они слепо идут на поводу, причем в вопросах, которые касаются их собственной безопасности. Для Соединенных Штатов ракеты средней и меньшей дальности — это нечто, не имеющее отношение к безопасности собственно США. А вот для европейцев это — ключевой вопрос. И здесь даже они проголосовали против.
Возьмем пример с санкциями. Насколько я понимаю, Соединенные Штаты — это главный бенефициар нынешней ситуации вокруг Украины. Вашингтон на этом зарабатывает деньги. А вот Европа проигрывает очень сильно. Та же Германия. То есть им это идет во вред, но европейцы следуют указаниям из Вашингтона. Только что одобрили 12-й пакет санкций против России. Ну, к этому можно только добавить, что, по последним оценкам, валовый внутренний продукт в России в этом году возрастет на 3,5%, больше, чем у абсолютного большинства стран Европейского Союза. То есть эта политика неэффективная. И последнее, тоже очень яркий пример. В 2022 году, в марте-апреле удалось, почти удалось, договориться с украинцами о мирной договоренности, о мирном соглашении с целью прекращения военных действий, но против этого выступили англичане, американцы. А затем к ним присоединились, как всегда и есовцы . Если помните, главный дипломат Евросоюза, господин Боррель, заявил, что все проблемы нужно решать на поле боя. Вот три примера, которые говорят о том, что, действительно, в ключевых моментах политика Евросоюза определяется англосаксонской повесткой дня. Ну, что касается того, произойдут ли какие-то перемены, пока не очень похоже, что перемены произойдут.
Прогнозы в отношении того, что Европейский союз развалится. Я знаю, что вы хотите задать прямо этот вопрос. Я думаю, что пока таких признаков нет. Наоборот, есть очередь на вступление в Европейский Союз, но в то же время, Евросоюз демонстрирует себя в последнее время все более и более непрофессионально, допускает все больше и больше ошибок. И если руководство ЕС не исправится, то, думаю, что настроения против Европейского Союза — как это произошло в Великобритании — они будут нарастать.
— Да, мне как раз интересно про миграционный кризис и инфляцию. Конечно же, цены на энергетику очень высокие. Сейчас, например, в Чехии, я знаю, люди платят на 200-300% больше, и у людей нет денег. И очень много мигрантов с Украины.
— Ну, я не занимаюсь в профессиональном плане вопросами миграции, экономики европейских стран. Но то, о чем вы говорите, очень заметно. Действительно видно, что много мигрантов стало в Вене. Гораздо больше, чем раньше. Достаточно зайти в магазин, чтобы увидеть, как меняются цены. Очень быстро и очень существенно. Ну, конечно, это влияет на настроение людей. И в некоторых странах результаты местных выборов, национальных выборов, говорят о том, что получают все большую популярность правые политики и правые политические партии. Как это недавно произошло в Нидерландах. И можно ожидать, что эта тенденция сохранится и будет развиваться дальше.
— Сейчас вопрос по МАГАТЭ, если можно, пожалуйста, и по Ирану. Какой шанс на возобновление СВПД? И считаете ли вы, что Иран действительно может создать ядерное оружие?
— Ну, шансы на возобновление Совместного всеобъемлющего плана действий минимальны в настоящее время. Договоренность о восстановлении этой ядерной сделки была фактически на 99% достигнута, к началу марта 2022 года я возглавлял делегацию на этих переговорах, российскую делегацию, и все уже было обговорено, согласовано. Но дальше иранцы, а потом и американцы занялись тем, что по-английски называется fine-tuning. А затем, судя по всему, в Вашингтоне где-то в октябре 2022 года было принято решение о том, что заключать эту договоренность не следует. Такую же позицию заняли страны европейские: Великобритания, Франция и Германия. Но надо сказать, что эти три страны, они на заключительных этапах переговоров часто просто исчезали, не появлялись за переговорным столом еще где-то с конца февраля-марта 2022 года. То есть у них тоже были приняты какие-то политические решения. Формально они не отказываются полностью, но возвращаться за стол переговоров не готовы. Самое, наверное, что меня задевает, самое неприятное — то, что при этом на сессиях Совета управляющих они все хором, все эти страны, долго, нудно, раз за разом, перечисляют список иранских прегрешений: в чем именно Иран отошел от положений СВПД. Это лицемерные заявления совершенно, крокодиловы слезы, потому что ключ к возвращению в ядерную сделку, ее восстановление, как раз находится у них. Там все прописано в проекте так и не финализированной договоренности. В частности, сейчас много стенаний звучит по поводу того, что Иран обогащает уран до 60%, и эта практика расширяется, судя по всему. Ну, в соответствии с той договоренностью, которую западники отказались финализировать, у Ирана должно быть обогащение не более 3,67%. И это можно реализовать, но не позволяют этому случиться сами западники. Поэтому я и называю их позицию очень лицемерной, очень неразумной. А самое главное – то, что нынешняя ситуация чревата риском неконтролируемой эскалации в любой момент, но это их выбор, заставить их вернуться за стол переговоров мы не можем – и никто не может. Но это близорукая и в стратегическом плане явно ошибочная позиция.
– Постпред США Брюс Тернер заявил на Конференции по разоружению в октябре, что США готовы работать с Россией конструктивно над сокращением ядерных рисков и над механизмом по контролю над ядерными вооружениями, в том числе на период после 2026 года. Как думаете, есть ли сейчас предпосылки для подобного диалога? И какой вариант договора с США на смену Россия готова заключить?
– Ну, вы правильно поставили вопрос: есть ли предпосылки? Предпосылок нет. Наоборот, вся политика США направлена на обострение наших отношений, и в этих условиях обсуждать, как, скажем, американцы будут инспектировать наши ядерные объекты, совершенно нереалистично. Ну, для начала они должны нормализовать отношения, а там посмотрим. Как будет выглядеть новый договор, никто, наверное, не знает. Это будет зависеть от положения дел на международной арене, от состояния дел в военно-политической сфере. Могу только сказать одно, что в этом будущем соглашении должны участвовать Франция и Великобритания. Долгое время можно было идти по пути двусторонних сокращений российских и американских, но мы уже вместе с американцами скатились до того уровня, когда относительно небольшие, по старым меркам, потенциалы Франции и Германии стали носить весьма существенный и чувствительный характер для нас, с точки зрения безопасности. Франция и Великобритания – военные союзники США по блоку НАТО, и игнорировать их потенциал мы, конечно, не можем.
– И считаете ли вы, что необходимо включить Китай, например?
– Я так не считаю, если вдруг у Китая появится желание присоединиться и работать в формате ядерной пятерки, мы возражать, наверное, не будем. Но принуждать Пекин, как это пытаются делать США, мы точно не собираемся. У нас как? Россию интересуют три западных, прежде всего, ядерных державы: США, Великобритания и Франция.
– Как вы сейчас оцениваете нынешнюю ситуацию на ЗАЭС? Сохраняется ли угроза ударов со стороны Киева? И ожидается ли визит главы МАГАТЭ Рафаэля Гросси в Москву?
– Значит, по Запорожской станции. Наверное, риски всегда есть, и мы хорошо помним, что в июле, августе, сентябре, октябре и ноябре 2022 года украинские вооруженные силы регулярно обстреливали станцию. Но в какой-то момент кто-то им, наверное, все-таки подсказал, или они сами пришли к выводу, что это очень опасно. Обстрелов станции не было с 20 ноября 2022 года. Я имею в виду, собственно, территорию станции внутри периметра. Но при этом украинцы регулярно направляют в сторону станции свои беспилотники, в том числе беспилотники-камикадзе, примерно по 20 штук в день. Наши вооруженные силы, Росгвардия, с помощью различных средств электронных, в том числе, сажают или отгоняют эти беспилотники, но в окрестностях время от времени эти устройства летательные осуществляют взрывы. И, кроме всего прочего, имеют место нападения на город Энергодар, где живут атомщики, работающие на станции вместе с членами семьи.
В отношении визита Рафаэля Гросси в Россию могу сказать, что у нас очень плотный, достаточно плотный диалог. В 2022 и 2023 годах он несколько раз приезжал в Москву, прежде всего, для участия в консультациях с межведомственной российской делегацией по Запорожской АЭС.
Одиннадцатого октября 2022 года он встречался с президентом Владимиром Путиным в Санкт-Петербурге. И, конечно, этот диалог продолжится. Я думаю, что в 2024 году он посетит Россию, скорее всего.
– В начале года или в середине? Пока не знаем, наверное?
– Это зависит от готовности обеих сторон. Пока ясности в этом отношении полной нет.
– Генсек альянса Столтенберг заявил 10 ноября, что после выхода России из ДОВСЕ страны НАТО должны усилить альянс. Какие возможные шаги ожидает Россия в этой связи? И какие ответные меры рассматриваются?
– Ну, если это точная цитата того, о чем сказал Столтенберг, то могу ответить, что он не очень ориентируется в этом вопросе, слабо разбирается. Да, действительно, мы недавно вышли из ДОВСЕ официально, но вообще-то мы перестали в нем участвовать – де факто приостановили свое участие – еще 13 декабря 2007 года. В практическом плане, в плане безопасности, ничего нового сейчас не произошло. Поэтому какая-то увязка между выходом России из ДОВСЕ и необходимостью наращивать натовские силы поблизости, скажем, от российских границ – это очень неубедительная увязка. Но, вообще-то, все идет к тому, что присутствие американское и натовское будет действительно нарастать. В свое время, в 1997 году, 25 мая, был подписан Основополагающий акт Россия-НАТО, где альянс обязался не размещать существенные боевые силы на территории новых членов НАТО на постоянной основе. Это был лозунг, потому что я помню, как сам пытался добиться ответа на простой вопрос, а что такое существенные боевые силы. И наши натовские партнеры от ответа всячески уходили, а потом де факто, по всем, вроде бы, признакам, они стали злобно, злостно это нарушать. Ну, например, несколько лет назад в Польше появилось пятьтфсяч американских военнослужащих. А в ответ на поднятый нами вопрос, как это соотносится с обязательством не размещать существенные боевые силы, натовцы дали совершенно лукавый, смешной: они там не на постоянной основе, а ротируются: пять тысяч человек все время находятся, но сами люди меняются. Но это издевательство над здравым смыслом и показатель того, насколько можно доверять натовцам.
Вот сейчас, буквально 18 декабря было подписано соглашение о сотрудничестве в области обороны между Финляндией и Соединенными Штатами. Как я понимаю, американцы получат доступ к военным объектам на территории Финляндии. Это уже серьезный вызов. Дело в том, что мы всегда рассматривали традиционно Финляндию как и нейтральную, и, в общем-то, дружественную страну. По крайней мере, исходили из того, что у нас добрососедские отношения. Поэтому в 1990 году у нас на территории Ленинградского военного округа было 200 000 человек, а в 2010 году – уже 28 000, почти в десять раз меньше. Не было необходимости. И более того, сам военный округ в 2010 году был закрыт. Что-то не понравилось финнам. Слишком как-то комфортной, видимо, они сочли такую ситуацию. Они вступили в НАТО. Теперь у нас принято решение о воссоздании Ленинградского военного округа и Московского военного округа. То есть ответные меры всегда найдутся. Я только не понимаю, как от этого выигрывает Финляндия. Жили спокойно, умиротворенно и неожиданно оказались между Россией и НАТО, как составная часть альянса, но они же соседствуют с нами, и, не дай бог, если какое-то обострение, то в первую очередь пострадает сама Финляндия. Очень этого бы не хотелось, конечно.
– Kаковы, на ваш взгляд, перспективы создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного оружия именно в нынешней ситуации?
– Этот вопрос будет оставаться в международной повестке дня. Как сейчас Евросоюз говорит, as long as it takes – до выполнения резолюции 1995 года по Ближнему Востоку. Перспективы создания зоны, конечно, сейчас выглядят весьма отдаленными, и не только из-за Газы, из-за ситуации в секторе Газа, но и из-за того, что израильтяне отказываются от диалога со своими соседями, отказываются участвовать в конференции ООН по созданию этой зоны. А без Израиля, естественно, такая зона не будет иметь никакого смысла. То есть перспектива довольно отдаленная, но, самое главное, что процесс идет. Вот буквально месяц назад еще одна сессия конференции состоялась. Соседи Израиля не спешат. Конференция будет проводиться ежегодно. Ну, будем смотреть. Но еще раз повторю, этот вопрос будет оставаться в повестке дня, пока зона не будет создана.
– Сейчас немного про цензуру новостей в Европе. Вы, поскольку живете в Вене, можете оценить эту ситуацию? Многим российским СМИ запретили здесь работать. Европейский союз тоже не жалует, например, платформу X и хочет, чтобы они играли по их правилам? Как будет развиваться ситуация в будущем, в том числе касательно X? И как вы вообще оцениваете платформу, поскольку являетесь ее пользователем?
– Ну, конечно, то, что делает Европейский союз, – это безобразие. Это проявление тоталитарных тенденций в Европейском союзе. Они лишают свое население альтернативных источников информации, по сути дела. Нормальные люди являются индоктринированными однобокой подачей новостей и оценок, особенно в контексте украинской ситуации. Но все это, конечно, очень тревожно, это антидемократические тенденции, которые сохраняются и могут еще набирать силу. Что касается X, то у меня к этой платформе социальной свое отношение. Три года почти я занимался этим достаточно активно, и аккаунт рос, получал все более солидный outreach, но два года назад, с начала СВО, то ли X или Твиттер, то ли люди со стороны, имеющие влияние на Твиттер, приняли решение о том, чтобы ограничить мой аккаунт. Был shadow ban, так называемый, и сейчас до сих пор действуют какие-то алгоритмы, которые не позволяют моим твитам расходиться широко, и ограничено количество подписчиков. Знаете, я просто могу сравнивать первые три года и последние два. Разительный контраст. Сейчас, скажем, они устанавливают, видимо, где-то планку, скажем, в 33 605 подписчиков, не больше.
Как только приближается количество подписчиков к этой цифре, сразу же 10, 15, 20 подписчиков без их согласия ликвидируют, и так продолжается в течение месяца. Через месяц примерно они устанавливают новую планку. Уже последние цифры не 605, а 625. И опять в течение месяца та же самая история. Так продолжается уже два года. Это было до Маска, это стало и сохранилось и при Маске, поэтому у меня отношение к X, к Твиттеру довольно скептическое. Ну, несолидно так себя вести. Я понимаю, что это частная компания, она может определять правила, но если уж ты декларируешь какую-то свободу слова, открытость, то надо этому соответствовать. И не надо пугаться моего маленького аккаунта.
– Я не думаю, что маленький, а наоборот. Я за ним очень часто слежу. И думаю, что очень интересно то, что вы публикуете.
– Кому-то не нравится.
– Может быть, Европейскому союзу?
– Я подозреваю, что это какие-то структуры в США все-таки больше. Но да, при этом я добавлю – это важное дополнение – я сам убедился, что, на самом деле, то, что мы раньше называли Твиттер, сейчас X, – это очень важный новый инструмент в практике многосторонней дипломатии.
Особенно это было заметно в период пандемии. Можно довести российскую точку зрения до всего венского дипломатического корпуса почти, в значительной степени – до нью-йоркского, потому что здесь мои коллеги многие читают, очень многие, ну, и из западных стран, и из других. То есть Х – это действительно инструмент. Несколько раз удавалось найти мирные развязки острых вопросов, где-то там в субботу, воскресенье, тоже через Твиттер, были такие эпизоды. То есть это дело, мне кажется, перспективное, но при этом скептицизм, о котором я вам только что сказал, он, конечно, остается в силе и имеет под собой все основания.
– Может быть, после украинского кризиса все будет получше? Или просто будут созданы новые платформы, где все будет честно?
– Я бы предпочел, чтобы российское государство озаботилось этим вопросом и создало сильную платформу, работающую и на внутреннюю, и на внешнюю аудиторию. Если частное лицо создает телеграм-канал, и успешно, то, наверное, российское государство в состоянии сделать нечто подобное. Но этого не происходит, потому что для этого, видимо, нужно, чтобы были приняты соответствующие решения. А таких решений пока нет. И, честно говоря, это обидно. Я думаю, что мы могли бы много выиграть, если бы озаботились этой проблемой. В том числе, в плане имиджа нашей страны на Западе. А я в самом начале интервью говорил, что иногда все-таки мы сталкиваемся с такими неприязненным отношением, нечасто, но сталкиваемся. Это из-за отсутствия объективной информации, из-за того, что люди не могут ознакомиться с различными точками зрения. Доминирует, полностью обладает монополией только западная. Вот такой результат. Лучше бы это исправить.
– Россия завершила создание второго по величине национального сегмента Международной системы мониторинга. Насколько эффективно работает эта система?
– Ну, к этой системе присоединились практически все участники договора. Пока вся верификация работает в тестовом режиме на временной основе до тех пор, пока договор не вступит в силу. Но, тем не менее, система функционирует. Да, 32-я станция – сейсмическая на этот раз – была введена в строй, сертифицирована. Данные с нее уже поступают в Вену, в Международный центр данных. Мы стали второй после Франции ядерной державой, которая завершила создание национального сегмента. У французов, по-моему, 18 объектов, у нас – 32, поэтому и дольше получилось. А у американцев самый крупный сегмент, где-то 38 станций, и им еще много нужно работать, но в целом эта система Международного мониторинга готова более чем на 90%. Всего должно быть – я могу немножко напутать с цифрами – условно говоря, 320 объектов, сейчас 290, даже больше уже, сертифицированы. То есть система работает и работает, на мой взгляд, достаточно эффективно. Об этом говорит тот факт, что, например, все ядерные испытания, проведенные Северной Кореей, были отфиксированы этой системой мониторинга.
– Спасибо вам огромное. И последний вопрос. Западные страны все время твердят о международной изоляции России. Как вы можете это прокомментировать? Имеются ли какие-нибудь признаки изоляции в Вене?
– Я думаю, что западные коллеги выдают желаемое за действительность. А здесь, в Вене, никакой изоляции мы не ощущаем, в том числе потому, что Запад, он представляет, по-моему, 12% глобального населения, не так уж и много, а представлено здесь, в Вене, огромное количество стран, с которыми у нас вполне хороший рабочий контакт, взаимоуважительный, зачастую дружеские отношения. Ну, с западными странами сейчас общение, конечно, сведено к минимуму, хотя, когда возникает необходимость, и согласуются какие-то резолюции, но на экспертном уровне общение происходит. А так, в основном, в микрофон. Взаимный обмен упреками, критическими оценками. Мы это не любим, но если нас задевают, я, например, всегда отвечаю. И нашим западным партнерам обычно это очень не нравится, потому что огромное количество стран Азии, Африки и Латинской Америки узнают для себя много интересного о политике Запада, в том числе в контексте украинского кризиса, о чем западные страны не хотели бы говорить.
Насчет изоляции, что я вам скажу, что очень многие воспринимают нас как лидера. Это очень приятно. И во многом ориентируются на нас. Например, только за последнее время, мы организовали согласование коллективного заявления здравомыслящих стран по наркотикам. Набрали 44 соавтора. Это по нескольким меркам довольно много. Заявив о том, что нарушение конвенций, легализация каннабиса, несоблюдение юридических обязательств неприемлемы, указали на то, что к проблеме наркотиков нужно придерживаться комплексного подхода, потому что все больше и больше западных стран говорят, что самое главное – это обеспечить права человека и решить гендерную проблему, и тогда проблема наркотиков уйдет. Это глупость, конечно. Но ведь в самом деле они навязывают, навязывают такие установки. Но 44 страны сказали: а мы с вами не согласны. Но на самом деле правоохранительные меры – тоже составная часть борьбы с наркотиками. Буквально три недели назад, даже меньше – две с половиной – по нашей инициативе было сделано большое коллективное заявление против исламофобии, сожжения Корана и вообще религиозной нетерпимости. Тридцать три страны присоединились, повторяю, тоже по нашей инициативе произошло. И, видите, очень много стран охотно присоединяются к таким шагам, предложенным РФ. Так что, повторяю, об изоляции и речи быть не может. Это только люди с гипертрофированным сознанием, те, которые считают, что весь, как у нас говорят, клином сошелся на Западе. Если Запад нас игнорирует, изолирует, то, значит, Россия уже изолирована. Нет, наверное, с Западом мы немножко изолированы, но это очень небольшой сегмент. Так же, как и мы изолируем, можно сказать, западные страны в какой-то степени, отказывались с ними разговаривать по некоторым вопросам. Такое тоже бывает. В принципе, это ненормально, конечно, но времена такие, и со временем это будет преодолено.
– Сейчас вопрос у меня возник. Как думаете, из-за Газы может быть, что будет изоляция США?
– Ой, не знаю, видите ли, изоляция России не получилась, Россия слишком большая, но Соединенные Штаты – тоже очень большая страна, и изолировать США довольно сложно. Сами себя они, отчасти, конечно, изолируют. Вот вы спрашивали про зону, свободную от оружия массового уничтожения на Ближнем Востоке. Да, США и Израиль занимаются самоизоляцией, их приглашают туда, а они не идут, но для них созданы все условия. Ну, не хочешь появляться на конференции – твое право. Но именно это я бы назвал самоизоляцией. Это, конечно, большая ошибка со стороны США, это вообще неприлично. Дело в том, что США вместе с Великобританией и Россией являются соавторами упомянутой мною резолюции по Ближнему Востоку 1995 года. Резолюция, которая позволила продлить Договор о нераспространении ядерного оружия без голосования, бессрочно. Естественно, Великобритания, Россия и США несут особую ответственность за выполнение этой резолюции. А США отказываются даже появиться в зале заседаний в качестве наблюдателя. Это совершенно неприлично. Но это самоизоляция.