"Раненые — они как дети".

Отправляемся затемно — днем по дорогам Артемовского направления ездят только самоубийцы. Все — под частичным огневым контролем противника. В воздухе, сменяя друг друга, висят вражеские "птички", корректирующие артиллерию. Летают буквально стаями. Если один дрон ошибается, другие уточняют координаты, и снаряды поражают цель. Тактика "рой дронов" в действии.

На днях вэсэушникам уже в сумерках удалось накрыть медицинскую "буханку". Водитель погиб. Но сегодня нам благоволит погода — над ДНР плотная облачность и сильный ливень.

В медбатовской "газели", накрытой маскировочной сетью, — упаковки с питьевой водой. Дефицита медикаментов и оборудования нет. А вот чистая вода здесь на вес золота. В первую очередь она нужна раненым. Организм на стресс реагирует повышенным потоотделением. А там и до обезвоживания недалеко. Поэтому надо пить много и часто. Если, конечно, рана не в живот.

Спустя пару-тройку часов наконец прибываем в точку назначения. Военные настоятельно просят: без конкретики, куда именно. Скажем так: отдельный медицинский батальон 150-й мотострелковой дивизии очень хорошо спрятан от вражеских глаз. Со спутника не увидеть и беспилотником не поразить.

В "располаге" несколько отделений: приемно-сортировочное, где раненых осматривают и ставят предварительный диагноз. Реанимационное — тут особо тяжелых вытягивают с того света. Операционное — семь хирургов круглосуточно спасают искалеченных и обожженных бойцов. В эту минуту под местным наркозом оперируют парня, которому под ноги прилетела кассета. Ранения страшные: травматический отрыв пятки на левой стопе, наполовину раздробленная правая. Жить, конечно, будет. Но вот ходить...

"Часто раненые сами просят об ампутации, — раскрывает страшную правду военный медик с позывным Откат. — Чтобы полноценно ходить, нужны три точки опоры: пятка, первый и пятый пальцы. Если что-то отсутствует, пациент будет сильно хромать. И выбирает альтернативу — протез…"

Хирурги заканчивают операцию. Раненый слабым голосом благодарит. И тут же доставляют "свежих" с линии Клещеевка — Курдюмовка — Андреевка. У всех осколочные. Голова, плечевой пояс, проникающие в грудную клетку. Последствия обстрела натовскими 155-миллиметровыми кассетными снарядами. Их осколки летят вертикально.

"Очень опасный боеприпас, — признается военный хирург с позывным Костыль. — На днях был пациент — переломы, проникающие ранения, контузии. Думали: не жилец. Но вытянули. Есть ли у нас график? Нет, работаем по мере поступления больных. Спим по два-три часа в сутки. Ожидал ли такого? Да. Я по образованию травматолог-ортопед. Тут переквалифицировался в хирурга. Поначалу руки дрожали, когда видел тяжелые ранения. Но со временем страх прошел. И дрожь — тоже".

В медбате есть и девушки. У юной хрупкой Патимат из Буйнакска очень красивые глубокие и выразительные карие глаза. Подозреваю, что в нее поголовно влюблены все пациенты. А ведь говорят: у войны не женское лицо.

"Считаю, что у войны вообще нет лица, — рассудительно возражает Стрела (позывной мы придумали совместно — очень уж красивые стрелки у нее вокруг глаз подведены). — Это Молох, пожирающий жизни. А меня сюда привело чувство долга. До СВО проработала 14 лет в туберкулезном диспансере, это хороший опыт. Но здесь все совсем иначе, чем на гражданке. Молодых парней с тяжелейшими травмами важно не только вылечить, но и поддержать, успокоить, не дать замкнуться в себе. Это, поверьте, непросто".

На контакт с журналистом раненые идут легко. Видно, как хочется им выговориться любому, кто готов слушать. Боец отряда "Шторм" с позывным Ярый — бывший заключенный. В тюрьму угодил из-за пьяной аварии, в которой нанес тяжкие телесные случайному человеку. Искупил вину кровью — получил осколочное под колено. Теперь ждет эвакуации. Признается: всю жизнь любил животных, выучился на ветеринара. Если комиссуют, вернется к любимому делу. Надежда — главное лекарство для этих парней.

"Меня зовут Серега, позывной — Казанский, — представляется замполит одного из подразделений Российской армии. — Ранили здесь, неподалеку. Вражеский коптер сбросил гранату, в ногу осколок прилетел. Сперва был "черный экран" — вырубился. Очнулся, перетянул ногу турникетом и пополз. На полпути пацаны подхватили, дотащили до машины. Это ранение не сравнить с первым — под Херсоном. Там легкое было, по касательной. Но врачи говорят: скоро буду прыгать, как сайгак. Еще повоюем!"

Помимо надежды, спасает и вера. Известно: "не бывает атеистов в окопах под огнем". В медбате 150-й дивизии с ранеными по-отечески общается иеромонах Николай, помощник комдива по религиозным вопросам. Гладит по бритым головам, утешает мягким голосом, подбадривает. Они ему действительно как дети.

"А кто, кроме священнослужителя, поможет в их ситуации? — отвечает вопросом на вопрос этот статный мужчина в рясе и с окладистой седой бородой. — Раненый — как ребенок, потерявший родителей. Ему страшно, он в панике. И надо его успокоить, утешить. Божье слово на войне иногда важнее, чем скальпель хирурга. И многие из ребят в этом госпитале приходят к Богу. Моя задача — помочь. Неважно, верующим или атеистам. Все мы люди".