Петер Сийярто: Венгрия никогда не согласится на санкции против "Росатома"

В субботу Евросоюз опубликовал 10-й пакет санкций против России. О том, кого их российских министров хотели включить в санкционный список, но в итоге не внесли, о перспективах введения ограничений на атомную отрасль РФ, роли ООН в расследовании диверсии на "Северном потоке", урегулировании конфликта на Украине, а также о последствиях приостановки участия Москвы в СНВ-3 глава МИД Венгрии Петер Сийярто рассказал в интервью РИА Новости. Беседовал Алан Булкаты.

– Повлияли ли как-то на сроки строительства АЭС "Пакш-2" санкции, введенные против России?

– По сути санкции не повлияли как-либо на строительство, учитывая, что они не касаются атомной энергетики. Тем не менее, нам пришлось сильно побороться, и еще придется сильно побороться в будущем, исходя из того, как развиваются события, чтобы атомная отрасль не попала под санкции.

Некоторые государства-члены Европейского союза отчаянно предлагают инициативы по введению санкций против "Росатома", против партнеров "Росатома", руководителей компании и по ограничению сотрудничества в ядерной области между Россией и странами-членами ЕС. Это то, с чем мы никогда не согласимся. Это то, что мы обязательно заветируем, если такие пункты будут включены в какие-либо санкционные меры. На этот раз, что касается 10-го пакета, были очень сильные попытки ввести санкции на атомную энергетику, но мы упорно держались и не допустили этого.

Проблема не в санкциях. Проблема в том, что есть некоторые страны-члены ЕС, которые считают этот вопрос политическим. Я считаю, что хотя бы энергетику не следует расценивать ни как политический, ни как идеологический вопрос. Энергетические вопросы следует рассматривать как физические проблемы – без какого-либо идеологического или политического подхода. Посмотрите, что сейчас происходит, когда Германия, немецкое правительство или, как минимум, два "зеленых" члена немецкого правительства блокируют исполнение контракта, подписанного между "Росатомом" и Siemens Energy, на основании которого немецкая компания Siemens Energy должна поставить систему управления атомной электростанцией. Немецкие министры пока не дали на это своего согласия. Это явное посягательство на наш суверенитет. Потому что мы рассматриваем энергетическую безопасность как вопрос суверенитета. Мы очень четко действуем в соответствии с нашим национальным потенциалом, чтобы принимать решения, касающиеся наших собственных энергетических интересов. И мы никому не позволим в это вмешиваться.

Так что, то, что делает правительство Германии (или два "зеленых" министра правительства Германии), не имеет юридических оснований, профессиональных оснований. За этим стоит только политический подход, что совершенно неприемлемо с моей точки зрения. Подобные шаги могут задержать реализацию проекта. Но в целом я не вижу признаков этого.

– Но строительство начинается в 2024 году?

– Строительство должно начаться не позднее 2024 года. Некоторые работы на месте уже ведутся. Но основные строительные работы должны начаться самое позднее в следующем году. И у меня все еще есть надежда, что в начале следующего десятилетия, максимум в 2030-2031 годах, коммерческая эксплуатация двух новых реакторов начнется.

– Вы коснулись ситуации с поставкой системы управления. Если Германия продолжит препятствовать ее отправке в Венгрию, вы планируете обращаться в суд?

– Для нас важнее построить атомную электростанцию. Так что, когда дело доходит до, скажем, законной мести, мы можем оставить это на потом.

То, что мы должны сделать сейчас – это решить эту проблему. И мы в контакте с французской компанией Framatome, которая также является партнером Siemens Energy в этом проекте. Французские власти дали согласие на поставку системы управления и контроля со стороны Framatome. Поэтому мы обсуждаем с (этой – ред.) компанией, как они могли бы увеличить свою долю в этом проекте, чтобы заменить немцев в случае, если правительство Германии не даст согласия.

– Я слышал в одном из ваших последних интервью, что Россия может заменить немцев…

– Такой сценарий тоже есть. Так что заменить немцев мог бы либо Framatome, либо "Росатом". Но мы обязательно должны решить этот вопрос. Лучше всего было бы, если правительство Германии не делало из этого вопроса политическую проблему – ведь она не является политической.

– Вы также затронули тему десятого пакета санкций ЕС, упомянули атомный сектор. Вы могли бы уточнить, вводятся ли санкции в рамках десятого пакета против российской атомной энергетики и поставок алмазов в ЕС?

– Что касается атомной отрасли, то определенно нет, потому что мы очень резко возражали против этого, и были некоторые другие государства-члены, не слишком много, но некоторые, которые встали на нашу сторону в этом отношении. Есть государства-члены, которые определенно хотели бы видеть атомную отрасль в санкционном списке, но мы четко дали понять, что для нас это абсолютно неприемлемо, учитывая, что, если мы не сможем продолжить строительство "Пакш-2", мы потеряем самый важный "столп" гарантий нашей долгосрочной энергетической безопасности. Я думаю, что энергетика должна быть полностью исключена из санкций, учитывая тот факт, что энергетика — это физическая проблема, которая не имеет ничего общего ни с политикой, ни с идеологией.

– Какие страны поддерживают эту вашу позицию?

– Я не хочу ставить кого-то из них в сложную или проблемную ситуацию. Ищите среди стран, которые также используют ядерную энергетику.

– Вы не могли бы описать основные позиции десятого санкционного пакета ЕС?

– Во-первых, я хотел бы вам сказать, что нам абсолютно не нравится идея санкций – по многим причинам. Первая из них заключается в том, что когда мы ввели первый пакет, то аргументация комиссии и тех государств-членов, которые хотели санкций, состояла в том, что санкции приблизят нас к миру, поставив Россию на колени и заставив Россию прекратить войну. Этого не произошло, несмотря на то, что мы ввели девять пакетов санкций. Наше видение: если вы пробовали делать что-то девять раз и всегда терпели неудачу, то вам не следует пробовать в десятый. Брюссель видит эту последовательность абсолютно иначе. Они говорят, что если у нас что-то не получается девять раз подряд, то надо попробовать в десятый. Мы не считаем это рациональным, но мы должны понимать, что это позиция Брюсселя и многих государств-членов Евросоюза.

Так что нам не нравится идея санкций. Мы всегда боремся за исключения (из санкций – ред.), и нам это удалось, когда речь идет о поставках нефти. Мы также боремся против ограничений сотрудничества в атомной сфере, и в этом мы также преуспели.

Так что атомная отрасль не затронута. Мы также выступили против включения в список российских министров. Например, министра Мантурова. Потому что если российские министры в санкционном списке, то с кем мы будем говорить о мире, с кем мы будем говорить о том, как положить конец страданиям людей? Мы придерживаемся этой позиции не из-за русских, поймите правильно. Мы придерживаемся ее потому, что считаем, что это правильно. И мы действительно считаем очень несправедливым, когда о нас судят, как о пропагандистах Кремля, просто потому, что мы говорим то, что считаем рациональным.

– Простите, а что, министр Мантуров под санкциями?

– Нет, он должен был там быть, но мы всегда выступали (против), и он был исключен из санкционного списка. Так что он не под санкциями.

– Они хотели включить его в десятый пакет?

– Да, в этот раз тоже пытались. Но это было не в первый раз. Я почти уверен, что это не последний, но мы никогда не согласимся с этим.

– Я слышал, что Венгрия добивается исключения ряда российских лиц из санкционного списка. Не могли бы вы немного рассказать об этом?

– Да, это правда. Мы пострадали при коммунистическом режиме. И мы знаем, каково это было, когда на детей возлагали ответственность за то, что сделали или не сделали их родители. Мы не думаем, что эти времена должны вернуться. Так что у меня вопрос: почему мы вносим бывшего гонщика "Формулы-1" в санкционный список из-за подозрений о связях его отца с российским правительством?

Я считаю, что такого рода включение в (санкционные – ред.) списки делает всю европейскую политику в этом отношении совершенно не заслуживающей доверия. Вот почему мы считаем, что если кто-то включен в список по недостаточным с юридической точки зрения основаниям, то он не должен быть в этом списке. Если есть четкая юридическая аргументация, тогда ладно, мы понимаем, можем обсуждать. Но если нет реальных юридических оснований для включения кого-то в список, (и лицо под санкциями – ред.) просто потому, что кто-то хочет его или ее туда включить – этого для нас недостаточно. Так что мы пытались исключить некоторых людей из списка, но встретили очень сильное сопротивление. Таким образом они остались в списках.

Но мы придерживались методологии, согласно которой санкционный список и исключение из него должны пересматриваться каждые шесть месяцев. Была попытка продлить этот срок до 12 месяцев, но мы отвергли это и остались на шести месяцах

– Кого вы хотели исключить из санкционных списков?

– Я не хочу никого ставить…

– Представители из правительства?

– Нет-нет, совершенно не представители правительства – люди из деловой сферы. Просто потому, что мы не видели причин, по которым они должны находиться в санкционном списке. Я думаю, что одного человека из девяти вы можете легко угадать, потому что в (санкционном – ред.) списке есть только один гонщик "Формулы-1". Но это только деловые люди, о которых мы получили информацию из некоторых стран Центральной Азии, тюркских государств – о том, что они осуществляют очень важные инвестиции в этих странах, они очень ответственные граждане бизнес-сообщества. И эти страны просто не понимают, почему они не могут работать с этими людьми. Вот почему мы подумали, что будет справедливо исключить их из санкционного списка, если для их включения в список нет реальных юридических оснований.

– То есть, там было девять человек?

– Всего девять человек мы предложили исключить.

– Я слышал, что ряд журналистов из России собираются внести в десятый пакет…

– Да, были. Это инициативы некоторых государств-членов, а также Еврокомиссии. Это журналисты из разных российских СМИ, но я, к сожалению, не могу вспомнить их имена.

– Какова позиция Венгрии по поводу введения санкций ЕС против российских журналистов?

– Нас часто критикуют за то, что мы не обеспечиваем свободу СМИ в Венгрии. Хотя единственная причина такой критики заключается в том, что, в отличие от любой другой части Европы, в Венгрии средства массовой информации действительно многообразны. Если вы взглянете на Европу, 98% СМИ – либеральные, остальные же придерживаются других взглядов. Может быть, я немного преувеличиваю, но совсем немного. В Венгрии иначе. В Венгрии СМИ примерно поровну разделены на консервативные и либеральные. И это рассматривается Западом или либеральным мейнстримом как несвобода СМИ. Так что те, кто судит нас за (недостаточную – ред.) свободу СМИ, вносят журналистов в санкционный список. Для меня это немного, скажем так, путано.

– Недавно Россия предложила проект резолюции Совета безопасности ООН: Москва добивается проведения Организацией Объединенных Наций расследования диверсии на трубопроводах "Северного потока". Насколько я понимаю, взрывы на газопроводах повлияли и на маршруты поставок газа в Венгрию…

– Во всю Европу, да.

– Поддерживает ли Венгрия идею проведения расследования данного инцидента Организацией Объединенных Наций?

– Что бы ни произошло на газопроводе "Северный поток" – это, действительно, скандально. Потому что это, по сути, первый случай, когда такой крупный объект европейской критической инфраструктуры подвергся нападению – со стороны кого бы то ни было, но он подвергся нападению. И такое нападение в принципе должно рассматриваться как теракт. И мы поддерживаем всестороннее, глубокое, структурированное и подробное расследование того, что произошло. Независимо от того, кто его инициирует, мы поддерживаем все виды расследований, которые дают надежду узнать, кто это совершил и почему. И вообще, я думаю, что в таком вопросе ООН определенно должны сыграть свою роль. Почему? Потому что ООН создавалась не как объединение стран-единомышленников. ООН создавалась, чтобы служить платформой для общения стран, которые даже считают друг друга врагами. Так что, если вопрос в том, может ли ООН предоставить хорошую структуру для такого рода расследования, я думаю, ООН должна предоставить механизм для такого рода расследования. Думаю, ООН могла бы стать хорошей площадкой для такого расследования.

– Россия полагает, что ООН, по крайней мере, непредвзята…

– В том, что касается всей этой сложной обстановки в сфере безопасности, я считаю, что ООН должна играть здесь более значительную роль. Потому что ООН – это, своего рода, крайняя инстанция, где представлены все, где может проходить любая дискуссия, потому что все здесь. И под эгидой ООН даже враги могут и должны разговаривать друг с другом. Так что я считаю, что ООН действительно должна сыграть свою роль, потому что в настоящее время это не так.

– Вы обсуждаете с Россией возможность внесения изменений в долгосрочный контракт с "Газпромом" на случай введения ограничения на цену на российский газ? Идут ли уже такие переговоры? На что согласна Россия и что предлагает Венгрия?

– Такого рода обсуждение еще не начиналось. В конце прошлого года, когда энергетический совет обсуждал вопрос потолка на цену, я связался с вице-премьером РФ Александром Новаком. Я говорил с ним об этой ситуации. И тогда мы договорились, что в случае необходимости модификации долгосрочного контракта они сообщат нам об этом. До сих пор этого не произошло. Так что если российские коллеги считают, что в новых условиях нужно модифицировать контракт, мы готовы к обсуждению, но такой инициативы пока не было.

– Руководитель канцелярии комиссии ЦК Компартии Китая по иностранным делам Ван И недавно посещал Венгрию. Мы слышали, что КНР подготовила мирный план по урегулированию на Украине. Делился ли он с вами какими-либо деталями этого плана?

– Он не делился со мной какими-либо подробностями. Он только ясно дал понять, что они привержены мирному урегулированию, и дипломатические усилия будут активизированы. Это и наша позиция. Потому что мы находимся по соседству, мы ежедневно сталкиваемся с трагическими последствиями этой войны. И, полагаю, главной обязанностью международного сообщества сейчас должно быть спасение жизней людей, потому что мы не хотим, чтобы люди гибли. Как вы можете это сделать? Санкциями? Нет. Поставками оружия? Нет. Только миром. Поэтому мы и призываем к немедленному прекращению огня.

И я бы сказал, что нас очень злит… но это неинтеллигентно. Очень печально, что, если вы выступаете за мир, вас тут же определяют в сторонники России, хотя мы не на стороне русских. Мы – на стороне мира, потому что не хотим, чтобы гибло больше людей. И, к сожалению, в нынешних условиях вести рациональный диалог об урегулировании этой ситуации просто… не скажу, что безнадежно – потому что надежда есть всегда, но эта надежда невелика.

– Пару дней назад Россия приостановила участие в договоре СНВ-3. Президент РФ Владимир Путин дал понять, что имело бы смысл включить НАТО в Договор о стратегических наступательных вооружениях. Какова ваша позиция на этот счет?

– Безусловно, мы сожалеем о приостановке участия России в СНВ-3, потому что считаем, что участие России и США в этих договоренностях является своего рода гарантиями глобального мира и нашими гарантиями неприменения ядерного оружия, по сути, "неуничтожения" планеты. И для нас это еще одна причина активнее призывать к немедленному прекращению огня и миру. Потому что такого рода заявления очень отчетливо показывают, что мы уже в цейтноте. Поэтому, чтобы избежать еще больших проблем, эту войну следует прекратить сейчас.

– Вы считаете, что НАТО должна стать участником договора, который сменит СНВ-3?

– Мы открыты для любых обсуждений, вопросов нет. Но я представляю небольшую центральноевропейскую страну. Так что это игра "больших парней".

– Мы говорим сейчас о Британии и Франции…

– Вот почему мы призываем США и Россию наконец поговорить друг с другом, например, в рамках ООН. Потому что, если эти две страны не будут разговаривать друг с другом, могут произойти инциденты. Тогда и мы будем в проигрыше, а мы не хотим быть сопутствующими потерями.

– Венгрия еще не одобрила заявки Швеции и Финляндии на вступление в НАТО. Когда вы примете решение? И каким оно будет?

– Весенняя сессия парламента начнется на следующей неделе (интервью проходило 23 февраля – ред.). И это будет на повестке дня. Так что, исходя из плана работы парламента, в течение трех-пяти недель состоится окончательное голосование.

– Каких конкретных шагов вы ожидаете от Киева в отношении проживающего на Украине венгерского меньшинства?

– Тут все просто. Нам не нужно ничего сверх того, что было. Нам не нужно чего-то особенного. Мы хотим только одного: чтобы были возвращены те права, которые у венгров были до 2014 года. Вот и все. Мы не хотим больше прав для венгров в Закарпатье по сравнению с тем, что они уже имели.

До 2014 года система была прекрасной. С 2014 года украинская Рада и украинская администрация шаг за шагом нарушают права венгров. Они попали в такую ситуацию, при которой к сентябрю этого года школы (национальных – ред.) меньшинств будут ликвидированы. Это неприемлемо для нас.

Когда началась война, мы приняли четкое решение, что все эти вопросы мы ставим за скобки и не поднимаем. И причина, по которой мы это делаем (поднимаем вопрос – ред.), заключается в том, что в конце прошлого года украинцы приняли новый закон о национальных общинах, который еще больше усугубил ситуацию. Так что нам пришлось поднять этот вопрос вновь.

Я просто не понимаю, но это не что-то новое… Я не понимал этого и в последние девять лет. Почему украинцы так делают и почему не возвращают венграм те права, которые у них были раньше: доступ к образованию на родном языке – от начальной школы до университета, рациональный доступ к родному языку в СМИ, в государственном управлении. Поэтому мы призываем Украину вернуть эти права венграм

– Означает ли это, что, если Украина не решит этот вопрос, они никогда не вступят в ЕС?

– Я бы не стал заходить так далеко, но могу сказать вам, что защита национальных общин является одним из основных принципов Европейского союза. Так что если кто-то хочет двигаться в сторону Европейского союза, он обязательно должен иметь в своем национальном законодательстве очень мощные гарантии для защиты прав национальных сообществ.