Запад мечтает о контрибуциях

Не довольствуясь заморозкой российских активов на Западе в размере порядка 300 миллиардов долларов, тамошние политики намерены идти дальше, перейдя к прямой конфискации. Сумма контрибуции может быть потрачена на восстановление Украины, то есть на репарации, а может — и еще на что-нибудь иное. Например, на возмещение военных и прочих расходов, понесенных странами Запада в этом конфликте.

Решительнее всех (не считая, конечно, Зеленского) выступил польский премьер Моравецкий: "Есть огромная золотая жила, которую можно взять и направить на восстановление Украины, — российские активы, активы Российской Федерации и российских олигархов. Заморозка не играет такой уж значимой роли. Их нужно конфисковать".

Сходного мнения держатся американские демократы, тогда как республиканцы более осторожны. Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен тоже хочет пустить российские активы на репарации, но желает идеального юридического оформления: "Мы хотим не только заморозить эти активы, но и конфисковать их. Это не тривиально с точки зрения законодательства. Мы работаем над этим. У нас есть специальное подразделение. Цель — создать правовую основу для того, чтобы эти активы можно было использовать для восстановления Украины".

Демократическому и правовому Западу, конечно, будет приятнее, если отъем "огромной золотой жилы" будет не простым грабежом (как считают в России — в том числе и вчерашние либерал-монетаристы, ранее полагавшие, что этого не может быть, потому что не может быть никогда), но юридически выверенным актом, к которому невозможно подкопаться.

Сложность в том, что убедительная правовая конструкция не вырисовывается.

Общий правовой принцип гласит, что закон не имеет обратной силы, а задача всех поисков — именно в том, чтобы узаконить грабеж задним числом. Следующая сложность в том, что ни США, ни ЕС формально не находятся в состоянии войны с Россией, тогда как арест активов и использование их по своему разумению есть военная репрессалия.

Опять же, даже если имеет место состояние войны с Россией — хотя вообще-то войну положено объявлять — надо определиться. Либо военная нужда не знает закона, но зачем тогда юридические ухищрения, полководцы прошлого грабили и без них. Либо свободные и демократические страны Запада намерены применить тут принцип галльского вождя Бренна (390 год до Р. Х.) "Vae victis!" — "Горе побежденным!". С этими словами Бренн сильно смухлевал при отвешивании причитавшейся ему тысячи фунтов золота. В 1797 году Бонапарт повторил этот аргумент, подписывая договор с папой римским, а в 1919-м французский премьер Клемансо поддержал национальную традицию, заявив: "Боши заплатят за все".

Но принцип "Vae victis!" предполагает наличие побежденных. Считает ли Запад, что он уже победил и потому может властно диктовать свои условия, налагая контрибуцию по своему разумению? Ибо наголову разбитая Россия вынуждена принимать диктат победителя. Возможно, Моравецкий и Урсула так и считают, но это мнение трудно назвать всеобщим.

Конечно, при полном переходе к кулачному праву вовсе не обязательно заморачиваться юридическими конструкциями. Просто грабитель налагает руку на имущество, находящееся в пределах его физической досягаемости. Как это имеет место с 300 миллиардами.

Но тогда и все прочие станут исходить из того, что такое возможно. При хранении валютных резервов в банках стран-грабителей надо брать в расчет, что это небезопасно. Либо храните на свой страх и риск — хотя осмысленность такого резервирования не всем будет понятна, либо полагаться можно только на свои подвалы верные. Что означает сильное изменение всей системы международных расчетов.

А что делать, если можно будет не то что заморозить, а вчистую присвоить средства страны, с которой присваивающий формально даже не находится в состоянии войны? Опять же, внесение начал кулачного права в международные хозяйственные сношения влечет за собой то, что не только страны, объявившие себя демократическими, но и всякие другие будут пользоваться возможностью пограбить, как только к тому представится возможность. Будет "порядок, основанный на правилах" (к чему так горячо призывает Госдепартамент США), только правила будут века эдак десятого, когда нестесненный грабеж был неотъемлемой частью политики.

Именно поэтому политики западного мира — кроме совсем уже движимых слабоумием и отвагой ясновельможных панов и демократов-конгрессменов США — до сих пор кряхтят и жмутся. И хочется, и колется, и остатки разума подсказывают, что ничем хорошим это не кончится.

От решительных контрибуций пока что нас отделает дистанция изрядного размера. Не потому что нехорошо, а потому что боязно. Международный экономический порядок и так трещит по швам, а тут он может затрещать с удесятеренной силой.

Разве что сильные мира сего окончательно проникнутся бесшабашностью Зеленского — Моравецкого: "Сгорел сарай — гори и хата".