Владимир Чижов: ситуация с Украиной говорит о кризисе безопасности в Европе

Власти Евросоюза в последнее время часто говорят о России, заявляя о кризисе в отношениях и упоминая в этом контексте даже поставки газа. Постоянный представитель РФ при ЕС Владимир Чижов считает, что ситуация очень экзальтированна, а полноценный диалог между страной и союзом так и не возобновлен. Об этом, а также о кризисе системы европейской безопасности, проблемах на газовом рынке ЕС, перспективах запуска "Северного потока 2" и признании вакцины "Спутник V" Чижов рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в Брюсселе Марии Князевой.

– Добрый день, Владимир Алексеевич! В последнее время в Брюсселе очень много говорят о России. Руководство ЕС заявляет о кризисе в отношениях с нашей страной, грозит новыми санкциями. И при этом оно отмечает, что надеется разрядить обстановку дипломатическими усилиями. Вы контактируете с представителями властей ЕС в Брюсселе?

– Да, конечно. На днях у меня очередная встреча с руководством Европейской внешнеполитической службы (ЕВС). Кроме того, не так давно были переговоры политдиректоров дипведомств России и Евросоюза в Москве: заместитель генерального секретаря ЕВС Энрике Мора встречался с тремя заместителями министра иностранных дел России. Есть налаженные контакты и на других уровнях.

Я не могу сказать, что наши контакты в Брюсселе особенно активизировались в последнее время, но они и не сошли на нет.

– На чем сфокусировались ваши переговоры с представителями внешнеполитической службы?

– Повестка очень широкая. Мы говорим буквально обо всем.

– Но полноценный диалог с Евросоюзом по-прежнему приостановлен?

– ЕС сам своими решениями заморозил каналы контактов с Россией, в том числе по безопасности. Да, отдельные контакты есть. Например, на высшем политическом уровне поддерживается телефонный контакт между президентом России Владимиром Путиным и председателем Евросовета Шарлем Мишелем. Однако на уровне, скажем так, глав правительств – Михаила Мишустина и Урсулы фон дер Ляйен – переговоров, увы, вообще пока не было. На министерском уровне они опять же ведутся, но скорее спорадически: глава МИД Сергей Лавров общается с руководителем ЕВС Жозепом Боррелем, хотя в основном на площадках различных форумов.

Однако полноценного диалога с Россией на уровне ЕС как такового действительно нет. В частности, не приходится сегодня говорить о восстановлении работы Постоянного совета партнерства Россия–Евросоюз. Про межпарламентский диалог я вообще молчу. Вот некоторое время назад прошло заседание делегации Европарламента по связям с Россией. И если вы думаете, что я там присутствовал (что, конечно, было бы логично и правильно), то ошибаетесь. Зато на обсуждение двусторонних отношений Евросоюза с Москвой был приглашен постпред Украины. Комментарии, как говорится, излишни – остается лишь развести руками.

– Как в Брюсселе реагируют на наши попытки объяснить российскую позицию по ситуации вокруг Украины и на наши инициативы в сфере безопасности?

– Ситуация с Украиной подтверждает кризис системы европейской безопасности, который возник не вчера и не в 2014 году. К сожалению, он глубоко пропитывает современную историю.

Мы разработали и приняли в свое время вместе с Евросоюзом "дорожные карты", в том числе по внешней безопасности. С НАТО в 1997 году был подписан Основополагающий акт, пятью годами позже создан Совет Россия–НАТО.

Был и целый ряд других договоров и документов. И что от этого осталось? Можно сказать, что практически ничего.

– Были и договоренности в рамках ОБСЕ.

– Были, и тоже практически ничего от них не осталось. Вообще, от ОБСЕ, по сути, осталась одна оболочка, без осязаемого содержания.

Возьмите Хартию европейской безопасности 1999 года, где заложен принцип равной и неделимой безопасности для европейского континента, предусмотрен отказ от попыток укрепления своей безопасности за счет безопасности других стран. Поясню на простой аналогии. Когда в современном обществе контактируют или пусть даже конфликтуют два человека, действует принцип, по которому свобода и безопасность одного заканчивается там, где начинаются свобода и безопасность другого. Это общечеловеческое понимание, оно применимо и в вопросах безопасности государств.

Декларация саммита ОБСЕ в Астане 2010 года эти формулировки Хартии подтвердила. И что мы видим в Европе сегодня? Круглые глаза и притворно недоуменные вопросы, чего это Россия вдруг хочет, зачем и почему.

Да, в упомянутых мною документах содержатся политические, а не юридические обязательства. Именно поэтому более десяти лет назад в Москве родилась идея принятия Договора о европейской безопасности, чтобы, в частности, трансформировать ранее принятые на себя лидерами стран политические обязательства в юридические. Был создан проект документа, и мы в Брюсселе и по столицам начали его серьезно обсуждать. Но дело далеко не продвинулось. Ответ НАТО был вполне прямолинеен: российское предложение не годится, ибо юридические гарантии безопасности – это только для членов альянса. А остальные либо пусть вступают, либо довольствуются меньшим. В общем, как в бессмертном романе: "Пиво – только членам профсоюза".

– Как сейчас обстоит ситуация с европейской безопасностью?

– С годами она ухудшалась. И теперь стоит вопрос о вполне осязаемых, конкретных угрозах нашей национальной безопасности. Да, мы готовы, как любят выражаться наши оппоненты, дать дипломатии шанс, что и было сделано в декабре. Были выдвинуты известные инициативы, в январе прошел первый раунд переговоров по ним, в конце прошлого месяца США и НАТО дали нам свои ответы. Сейчас в Москве ведется межведомственная проработка наших позиций, которая будет закреплена решением президента. Параллельно продолжаются дипломатические усилия: в понедельник в Москве был президент Франции Эммануэль Макрон, на следующей неделе ожидается канцлер ФРГ Олаф Шольц. Мы не ограничиваемся этим кругом партнеров. На днях также прошли переговоры президента России в Пекине, которые, похоже, сильно озадачили наших оппонентов. Судя по тем комментариям, которые до меня дошли, они не ожидали, что единство позиций России и Китая зайдет так далеко. Но, как говорится, сами виноваты.

– Осознают ли европейские партнеры потребность в размораживании хотя бы каких-то каналов постоянного диалога с Россией?

– Осознание ненормальности сложившегося положения постепенно приходит. Строить прогнозы о том, когда чаша весов склонится в правильную сторону, я не возьмусь. На сегодняшний день ситуация в отношениях России и Евросоюза слишком экзальтирована. Хор тех, кто видит российскую агрессию там, где ее нет и быть не может, своей громкостью – не скажу, что многочисленностью – влияет на общую ситуацию. Дело дошло даже до того, что президент Украины Владимир Зеленский осмелился открыто попросить Вашингтон перестать сеять панику, потому что с Украины начали уходить инвесторы.

– Вы упомянули визиты Макрона, Шольца, кроме того, недавно Москву посетили премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. Такое количество точечных контактов можно считать предвестником активизации, частичного восстановления полноценного диалога с ЕС?

– Сам факт этих визитов – это уже важные элементы такого диалога. Это очень хорошо. Я знаю, что ожидаются другие визиты и встречи, и не только в России. Пока не буду о них говорить. Вопрос, однако, не в количестве контактов и протяженности бесед, а в результате. Потому что можно говорить массу хороших слов, а потом поддержать новые санкции, утешая себя и других вынужденным характером такого шага.

– Глава евродипломатии Жозеп Боррель на минувших выходных опубликовал в своем блоге заметку, посвященную в целом России и энергоносителями. Он это сделал перед поездкой в Вашингтон на Совет США–ЕС по энергетике.

– Но ведь это не официальный документ. Он отражает его личное отношение к ситуации. Я, кстати, уточнял, следует ли блог Жозепа Борреля считать официальной позицией Евросоюза, и мне ответили, что нет, это его личное мнение. Удобно, ничего не скажешь.

– Еще одна животрепещущая тема для Евросоюза – это скачок цен на газ. Еврокомиссия осенью отмечала, что причины роста стоимости этого энергоресурса лежат в сфере глобальных рынков и экономики…

– Нынешний кризис на европейском газовом рынке – это та проблема, которая рано или поздно должна была возникнуть. Основа для ее появления была заложена линией Еврокомиссии на уход ЕС от долгосрочных газовых контрактов и переход к торговле газом на спотовых рынках. Мы давно говорили, что к добру это не приведет. Это же рынок, на нем всегда могут произойти серьезные колебания цен.

– Теперь в Еврокомиссии все чаще заявляют, что в ценах на газ есть и геополитический компонент, упоминая в этом контексте Россию. Как вам кажется, почему это происходит и к чему может привести? Обвиняют ли в Евросоюзе в высоких ценах на энергоносители напрямую Россию?

– Конечно, такая ситуация сложилась из-за проблемы Украины и только из-за нее. А обвиняют в этой проблеме Россию по сложившейся практике, превратившейся во вредную привычку.

– Почему это делается?

– Прежде всего, чтобы в рамках проводимой антироссийской кампании подготовить общественное мнение к тому, что могут быть введены якобы "вынужденные" санкции, и в результате таких шагов своего руководства европейцам придется топить дровами. При этом, как заметил президент Путин, за ними все равно надо будет ехать в Сибирь.

– ЕК признает, что "Газпром" выполняет свои контрактные обязательства по поставкам газа в Евросоюз, но якобы отказывается от дополнительного экспорта, что "пагубно для рынка". Разве "Газпром" обязан наращивать поставки?

– Нет, конечно, не обязан. Кроме того, на самом деле он поставляет некоторое количество дополнительного голубого топлива в Европу, хотя, возможно, и не так много, как некоторым бы хотелось. Однако для того, чтобы газ продать, нужно, чтобы кто-то заранее заявил о своей готовности его купить. Ведь поставки по газовой трубе нельзя откачать назад. А потенциальные покупатели в Европе подсчитывают расходы по спотовым ценам и, естественно, думают, что лучше переждать нынешний пик. Рано или поздно цены пойдут вниз, в этом никто не сомневается. В Европе есть газ в хранилищах. Если бы зима была более суровой, и запасы бы истощались быстрее, тогда, конечно, даже по высоким ценам европейские компании покупали бы дополнительный газ. Но пока зима в целом мягкая, поэтому заказов нет, а раз их нет, то нет и поставок. Почему "Газпром" не закачивает газ в хранилища? Насколько я знаю технологию, в них можно либо закачивать, либо отбирать газ, делать это одновременно нельзя. А зима – это в любом случае сезон отбора газа из хранилищ.

– Руководство Евросоюза на фоне высокой стоимости газа призывает активизировать развитие альтернативных видов топлива. С их использованием тоже не все так просто?

– Можно сколько угодно говорить, как это делают ЕСовские руководители, что проблемы с внедрением возобновляемых источников в энергосистему связаны с недостатком инвестиций. Как будто если закачать еще пару триллионов евро, солнце начнет светить ярче, а ветер станет дуть туда, куда надо, притом с правильной скоростью.

Есть еще одна тема, которая сейчас очень популярна. Это водород. Однако почему-то никто не вспоминает, насколько он взрывоопасен. Одно время было очень модно говорить о перспективах электромобилей. Но мало кто учитывает в этой гонке за светлое зеленое будущее токсичность производства аккумуляторов и их утилизации.

Поэтому нужен "энергетический коктейль" из разных энергоносителей. Кстати, Еврокомиссия на этом фоне прислушалась к голосу разума и включила газ и атомную энергию в свою "таксономию". Но, как это ни парадоксально, несколько стран ЕС решили подать на нее за это в суд.

Видите, внутри Евросоюза тоже есть сферы, где нужно вырабатывать консенсус. Зачем же ему заморачиваться и искать настоящий широкий консенсус по той же Украине, когда есть гораздо более важные внутренние дела?

– Еврокомиссия считает возможным, чтобы инвестиции в газ и атомную энергетику в Евросоюзе все же продолжались в обозримом будущем. Это следует из ее решения по "таксономии". Открывает ли это какие-то дополнительные возможности для сотрудничества ЕС и России?

– Это пока предложения, они направлены на рассмотрение в Совет ЕС и Европарламент. Учитывая, что некоторые государства союза уже точат ножи на Еврокомиссию, прогнозировать судьбу этих предложений трудно.

– Как обстоят дела с сертификацией "Северного потока 2"?

– Тут вновь и вновь проявляются геополитические моменты. Каков формальный предлог для затягивания этого процесса? Консорциуму "Nord Stream 2", который зарегистрирован в Швейцарии, пришлось создавать "дочку" в Германии, чтобы пройти сертификацию в этой стране. Для Евросоюза Швейцария – страна недостаточно европейская. После завершения всех необходимых процедур должен возобновиться процесс сертификации германским регулятором. По регламенту он обязан вынести свое решение уже скоро.

Затем своё заключение на решение регулятора ФРГ представит Еврокомиссия. Я почему-то не сомневаюсь, что срок рассмотрения этого дела в ЕК будет в ручном режиме расширен до максимально возможного, то есть до четырех месяцев. Так что решение по "Северному потоку 2" будет не раньше июля.

– ЕК хочет подключить к этому процессу Украину: проконсультироваться с ней, когда подойдет ее очередь оценивать проект. Почему это делается, на ваш взгляд?

– Понятно, почему Украина заинтересована участвовать в этом процессе: она получает за транзит от двух до трех миллиардов долларов. Как бы деньги из воздуха. Причем ничего для модернизации транзитной сети, построенной еще в советскую эпоху, не делает. Там стоят насосы, произведенные в семидесятых годах прошлого века. Я уже не говорю о степени износа, в том числе собственно труб.

С другой стороны, у ЕСовцев есть и свой интерес. Ведь если транзит через Украину прекратится, кто будет стране давать эти деньги? И что будет с Украиной без этих денег? В Еврокомиссии прекрасно понимают эту ситуацию.

– Каковы шансы, что "Северный поток 2" в итоге сертифицируют?

– Большие. Потому что это нужно в первую очередь европейским потребителям, нежели даже самой России. Мы-то найдем, куда и как продать газ, если гипотетически представить, что "Северного потока 2" не будет.

– В понедельник прошел совет ЕС–США по энергетике. Обсуждались, среди прочего, Украина и энергетическая безопасность Евросоюза.

– И тут очень много геополитики, учитывая, что сопредседателями совета были видные энергетики нашего времени Жозеп Боррель и госсекретарь США Энтони Блинкен.

– Еврокомиссия обсуждает со Штатами возможности расширения поставок СПГ в страны ЕС. Однако поставлять газ в объемах, которые бы покрыли все нужды союза, США не могут.

– Нет, не могут. Кроме того, газовая сфера в США приватизирована. Когда цены выше в Азии, СПГ идет туда. Как было в прошлом году, когда до Европы доходило не так много американского сжиженного газа.

– А другие поставщики?

– У Катара и некоторых других стран поставки законтрактованы на годы вперед. Кроме того, банально танкеров по перевозке СПГ в мире не так много, а их строительство стоит очень и очень дорого.

– Получается, у Евросоюза не так много возможностей ощутимо увеличить импорт СПГ?

– Конечно.

– Заменить российский газ нечем?

– Полностью заменить наш газ Евросоюз на сегодняшний день физически не в состоянии. Ему действительно проще будет сразу перейти на дрова, наплевав на все свои "зеленые" принципы.

– Почему ЕС стал активнее вовлекать США в свою энергетическую политику?

– Это еще вопрос, кто кого вовлекает. Ведь один из первых антироссийских законов в Штатах был направлен против создания "Северного потока 2". В нём также прямо отмечалось, что властям страны следует параллельно с борьбой с российским проектом работать над увеличением экспорта американского газа в Европу. Это в совокупности дает нам ясную картину попыток недобросовестной конкуренции.

– А это может плохо кончиться для Евросоюза?

– Конечно. Думаете, Германии приятно ощущать давление американцев против "Северного потока 2"?

– Как идет процесс признания российской вакцины от коронавируса в Евросоюзе?

– Непросто, скажем прямо. Это комплексный процесс, он сложен организационно, технически, юридически и политически. Однако он идет.

– Возможно ли в итоге признание вакцины на территории всего Евросоюза?

– Я по-прежнему считаю, что это возможно, хотя сроков прогнозировать не буду.