— Тамара Михайловна, как готовитесь к юбилею?

— Мы будем делать большой концерт в Кремлевском дворце, но немного позже, в ноябре. Сейчас такая ситуация с пандемией, что решили перенести дату. Но самое главное, уже есть предвкушение и какие-то творческие планы. Это будут фантазии на тему дня рождения.

— А сам день рождения как проведете? Может быть, сын приедет поздравить? Друзья? Как обычно отмечаете?

— К сожалению, сын сейчас в Европе и не сможет приехать из-за сложностей с визой. У него у самого день рождения 25 января — в прошлые годы праздновать начинали 18-го и продолжали дней пять-шесть. Так было и в Грузии, и в Москве, потом в Америке. Это были дни радости и счастья: полный дом гостей, веселье, пение, тосты с первого по 92-й — все как полагается. Сейчас так не получится, но несколько наших близких родственников хотят просто прийти, поздравить.

— Начало творческого пути у многих известных артистов было нелегким. Вы же с самого детства на сцене, с ансамблем «Мзиури» объездили весь СССР, и потом карьера складывалась гладко...

— Наверное, так и должно казаться зрителю. Но я бы не сказала, что мой путь был не тернистым. Когда на твоих глазах разваливается страна (СССР. — Прим. ред.) и ты не знаешь, где теперь живешь, у тебя нет паспорта, ты просто никто — это очень тяжело. Через это прошли все советские люди. И в профессии тогда было очень нелегко. Я несколько лет не приезжала в Москву — мы хотели понять, что же произошло, и просто как-то выжить. И потом, конечно, разное случалось в моей жизни, не все было усыпано розами.

— Когда впервые почувствовали, что добились успеха? После выступления на Олимпийских играх в Москве в 1980-м, фестиваля в Сан-Ремо или концерта в парижской «Олимпии»?

— Успех можно почувствовать и в десять лет, как это было у меня. «Мзиури» был замечательным девичьим ансамблем. И, конечно, меня подмечали педагоги, но в то время невозможно было говорить детям, что кто-то из них лучше поет или играет. А вот когда публика аплодирует стоя — standing ovation — и овации продолжаются намного дольше, чем мы можем себе представить, — это точно успех.

Так было и на фестивале в Сопоте в 1989-м, и когда мы выступали в Киеве с Мишелем Леграном. Люди из других стран приезжали туда автобусами, чтобы услышать эту музыку, увидеть маэстро. Помню, нас долго не отпускали. Так было и в Грузии, и в Карнеги-холле, где я три раза выступала. Чтобы добиться этих оваций, надо очень интенсивно работать, творить.

— Ваши громкие концерты в Европе и США состоялись благодаря Мишелю Леграну. Как вы познакомились?

— Мой французский импресарио послал ему видеокассету с моими записями. Маэстро посмотрел и назначил встречу. Такую личность, как Легран, невозможно покорить чем-то, кроме музыки и таланта. То есть это был не результат хорошей продюсерской работы, как иногда случается сейчас. Люди столь высокого уровня либо зажигаются в самый первый момент, и это выливается в совместное творчество, либо не работают вместе. Помню наш с ним концерт в Кремлевском дворце, какие были овации. И он сказал, что даже у него такого в жизни было мало.

— Вы не думали тогда остаться за границей, ведь открывались хорошие перспективы, и большая любовь была у вас в США?   

— Соблазны, конечно, были. Тогда многие уезжали. Но мне было трудно решить что-то такое глобальное. И я думаю, «корневая» привязка очень важна для людей моей профессии — творческий путь не может пролегать слишком далеко от родины.

— Кто-то уговаривал остаться? Может быть, Мишель Легран? Были серьезные сомнения и раздумья?

— Были люди, которые призывали меня одуматься и решиться. Но не только мы распоряжаемся своей судьбой. Есть обстоятельства, сожаления, привязанности. Это все очень непросто. Лет через 20, когда возьмусь написать книгу, расскажу, как женщинам сложно быть артистками.

— А в чем сложность? Чем карьера мешает личной жизни?

— Совмещать это вообще нереально! Мужчины либо ревнуют к сцене, либо подавляют. Женщинам удается строить и карьеру, и личную жизнь, когда их мужья — выдающиеся музыканты или режиссеры, которые доминируют, конечно. В моем случае скажу, что крайне нелегко для мужа артистки существовать в ее успехе. Тебя ревнуют не к кому-то, а вот к этому.

Такие мужчины, как Владимир Зельдин — мой партнер в Театре Российской армии, маэстро Мишель Легран — это глыбы. И я всегда удивлялась, какие у них потрясающие вторые половины. Они с ума сходили от их творчества, не пропускали ни одного выступления, знали все произведения наизусть, ноты, партитуры, текст пьесы. И я отмечала для себя: какие же это счастливые мужчины!

— Когда-то в одном из интервью вы сказали: «Мое поле — не злободневность… Для меня важней всего то, что человек чувствует, — тонкие, нежные, глубокие эмоции». Но сегодня именно умение создавать трендовые продукты приносит и славу, и деньги.

— У каждого свой инструмент воздействия на публику. Кто-то существует в китче, кто-то — в честности. Я люблю талантливых и профессиональных людей. И не буду смотреть какой-то фильм, потому что он модный. Для меня лучше Чаплин, Феллини или медленные скандинавские картины. Сейчас я хочу уловить темпоритм Бергмана, мне это нужно для музыки. Очень люблю кино и в будущем планирую писать саундтреки. Так что либо ты предпочитаешь ценное, культурное, гениальное, либо скоропортящиеся продукты.

— Какие песни просят сегодня спеть на концертах?

— «Виват, король!», «Мамины глаза», «Песня о Тбилиси», «Ностальгия», «Воздушный поцелуй». Когда с «Би-2» выступаем — наш общий репертуар.

— Тамара Михайловна, как относитесь к возрасту? Принимаете или переживаете, как некоторые женщины?

— Для музыканта это зрелость. Я начала активнее сочинять и так счастлива, что я в музыке, что и в исполнении оркестра звучат мои произведения. 

Я аккуратно храню свои любимые концертные костюмы.