Анастасия Ракова: плановая помощь остается в Москве на высоком уровне

Об опыте двухлетней борьбы с коронавирусом в Москве, развитии столичной системы здравоохранения, несмотря на пандемию, подготовке к приходу штамма омикрон, а также об инновационных методах лечения COVID в московских больницах, социальной помощи и дистанционном образовании в интервью РИА Новости рассказала заместитель мэра столицы по вопросам социального развития Анастасия Ракова. Беседовали Дарья Еременко и Ольга Овчинникова.

– Мы живем в марафоне коронавируса уже два года. Чем для вас отличается год с уханьским вирусом от года с "дельта"-штаммом?

– Для меня эти два года – как две разных эпохи. Вспомним начало 2020 года. Мы в первый раз услышали, что есть такой вирус. Никто в мире не понимал, ни как он будет развиваться, ни сколько он будет циркулировать. Вообще, с эпидемиями подобного рода мир же не сталкивался более 100 лет. Поэтому это был, скажем так, год шока. Решения приходилось принимать на опережение, решения принимались молниеносно, любое промедление в принятии решений было чревато очень серьезными последствиями. Так как первой в России с вирусом столкнулась Москва, то и все технологии мы вынуждены были организовывать именно в Москве. Мы создали целую систему оказания медицинской помощи, на ходу разрабатывали схемы лечения, и здесь огромное спасибо нашему клиническому комитету, в который вошли ведущие врачи Москвы, которые первыми начали лечить ковид. Мы отработали принципиально новые, ранее не применявшиеся организационные схемы, четкие системы маршрутизации пациентов, сформировали так называемые КТ-центры, которые стали базовыми центрами для сортировки пациентов, для полноценной диагностики и определения тактики лечения. Уже под конец первой волны, когда многие думали, что все, вирус ушел, эпидемия закончилась и никогда не повторится, мы продолжали формировать временные госпитали. И я очень рада, что мы тогда рискнули и сформировали временные госпитали, потому что потом они стали основой всей медицинской системы, которая борется с ковидом. И 2021 год, начало 2021 года – год несбывшихся надежд, как я бы сказала. Казалось, еще чуть-чуть, еще немного, и мы победим, вирус точно уйдет. Ну, как же так, у нас за плечами такой опыт борьбы с ковидом, серьезная иммунная прослойка. Мы же систематически проверяли иммунитет у москвичей. Слава богу, вакцина вышла в массовый гражданский оборот. Но увы, нашим надеждам не суждено было сбыться. Выяснилось, что вирус мутирует, мутирует быстро, и каждая новая мутация может поднимать волну не меньше, а зачастую и больше, чем предыдущая, как мы сейчас видим. Но в чем особенность 2021 года? Мы точно теперь уже видим, что созданная нами система борьбы с коронавирусом, включая временные госпитали, КТ-центры, маршрутизацию, технологию лечения, работает и может справляться с большими даже нагрузками, чем у нас были в 2020 году. При том, что новый вирус, теперь уже старый – индусский, более тяжелый и так же более быстро распространялся, чем уханьский вирус, "дельта". Это год вакцинации. Я наверное в прошлом году в этот период даже не представляла, какую машину вакцинационную мы создадим, сколько пунктов мы откроем, как мы сможем логистически обеспечить такую массовую вакцинацию. Я, наверное, не буду преувеличивать если скажу, что врачи поликлинического звена в этом году летом, по сути дела, совершили организационный подвиг. Тогда при введении обязательной вакцинации для определенных групп работников мы смогли за несколько дней увеличить пропускную способность наших вакцинационных пунктов с 30 тысяч в день до 125. На пике летом этого года у нас ежедневно прививалось более 100 тысяч человек. У всех на слуху такие мощные центры вакцинации, как Лужники, как Гостиный двор, как ГУМ. И я надеюсь, что если вы сталкивались с этой ситуацией, все было достойно организовано, качественно, и люди смогли все, кто хотели, получить вакцину тогда, когда они хотели, и как они хотели. Особенность этого года еще в том, что мы приобрели новую компетенцию. Называется эта компетенция "секвенирование вируса". Как только мы поняли, что вирус мутирует, мы приняли решение, что Москва, являясь крупнейшим центром, должна контролировать структуру вирусов внутри нашего города. Чтобы понимать, какой вирус на сегодняшний день доминирует, как ведут себя другие разновидности этого вируса, и совместно с институтом Гамалеи, с Роспотребнадзором начали с лета этого года приобретать эту компетенцию. Сначала мы секвенировали где-то 350 образцов раз в две недели под четким контролем, конечно же, наших федеральных структур, которые выступают в данном случае референсными центрами. Но прошло полгода, теперь появился штамм "омикрон", и мы уже начинаем другим, более четким, жестким и объемным способом секвенировать вирус. На сегодняшний день мы секвенируем в неделю где-то полторы тысячи образцов для того, чтобы понимать, какая ситуация сейчас в Москве.

– А как в условиях пандемии живет обычная нековидная помощь?

– Эти два года и вот та основа в виде временных госпиталей позволила нам, по сути дела, сформировать две параллельных медицинских системы, которые практически не пересекаются между собой, за исключением каких-то коротких периодов и явных пиков. Одна система – ковидная, резервные госпитали, временные редеры, базовые корпуса больниц, которые никогда до этого не работали при оказании соматической помощи. Допустим, больница в Коммунарке. Мы ее в предыдущие годы вообще не задействовали, мы сразу ее запустили под ковид. И классические больницы, которые продолжают оказывать плановую и экстренную медицинскую помощь в необходимом объеме. Хочу сказать, что на сегодняшний день по уровню плановой медицинской помощи мы находимся на очень достойном уровне, заканчивая 2021 год. По некоторым видам специализированной помощи мы превысили даже доковидный 2019 год. По объему высокотехнологической медицинской помощи (ВМП) мы в этом году пролечили на 25 тысяч пациентов больше, чем в 2019 году. И онкологическую помощь в этом году в московских стационарах получили на 30% пациентов больше. И это не просто так, потому что во время пандемии мы никакие свои основные проекты не остановили. Как оснащали стационары и поликлиники новым современным оборудованием, так и продолжаем. Как реформировали онкологическую службу, создавая патоморфологические лаборатории, открывая новые центры амбулаторной онкологической помощи, так и продолжили это делать. Конечно, и пропускная способность, и возможности по исследованию, по диагностике у нас выросли. И соответственно можем оказать больший объем качественной помощи.

– А планируется ли введение нерабочих дней до нового года или после, чтобы еще больше снизить заболеваемость и разорвать цепочки?

– Мы за эти два года научились принимать решения, исходя из показателей непрерывного мониторинга ситуации с коронавирусом. Когда надо принимать меры, такие жесткие меры, которые, конечно, существенно ограничивают жизнедеятельность города? Только тогда, мы считаем, когда мы видим, что наша медицинская система не справляется, когда она близка к коллапсу, когда нам необходимо оперативно прерывать цепочки распространения вируса, чтобы просто не захлебнуться. На сегодняшний день ситуация в городе стабильная и благоприятная. С момента предыдущего пика и связанных с ним ограничений прошло уже достаточно времени, и мы наблюдаем существенное снижение заболеваемости все 7-8 недель. Вот я сегодня ехала к вам и специально посмотрела, у нас падение за первые четыре дня этой недели еще 15%. Поэтому на сегодняшний день вводить какие-то ограничения просто нет смысла. Уже примерно понятно, что "дельта"-штамм не сможет поднять волну заболеваемости аналогично той, что он поднимал осенью этого года или летом. Сформировалась иммунная прослойка, растет количество вакцинированных, ревакцинированных, и мы видим, что город в принципе живет полноценной жизнью с какими-то совершенно минимальными ограничениями, а заболеваемость падает. Но это конечно говорит о том, что сейчас вообще никакой необходимости делать ничего нет. Но надо четко понимать, что, увы, появился новый штамм "омикрон", что он на сегодняшний день достаточно агрессивно и жестко ведет себя в Европе.

Мы очень внимательно следим за тем, как растет заболеваемость в Англии, во Франции, в Дании, в Норвегии. И, конечно, эти цифры не могут нас не печалить, мы видим, что последние две недели наблюдается просто не арифметический, а геометрический рост заболеваемости. Поэтому, конечно, надо понимать и готовиться к возможному приходу омикрона в Россию, и в зависимости от тех цифр и его поведения, которые мы увидим, я думаю, в ближайшие месяц-полтора будем принимать соответствующие решения. А пока, пользуясь передышкой, мы не расслабляемся, мы продолжаем теперь уже анализировать, как ведут себя наши коллеги за рубежом, и пытаемся по максимуму адаптировать нашу медицинскую систему к возможности прихода нового штамма. У нас на сегодняшний день свободно шесть тысяч коек. Если бы не было нового штамма, мы бы точно эти койки закрыли, а временный персонал распустили. Мы не только не делаем этого, мы имеем четкий план по разворачиванию дополнительных коек на предельную мощность, на всякий случай, чтобы у нас этот план был, и все главные врачи об этом знают. За два года, конечно же, такого интенсивного использования не может не испортиться медицинская техника, не сломаться и различный расходный материал. Мы сейчас дозакупаем более трех тысяч единиц медицинского оборудования, в первую очередь реанимационного, для того, чтобы дооснастить и реновировать оборудование наших московских медицинских клиник, которые работают с ковидом. Это прикроватные мониторы, это и аппараты ИВЛ, это и так называемые "банки Боброва", это инфузиоматы, и все-все то многое, без чего качественную медицинскую помощь оказать нельзя. Анализируем вместе с коллегами из института Гамалеи, какие лекарства, которые мы сейчас применяем, работают на этом штамме, какие не работают, исходя из этого будем менять систему закупок лекарственных препаратов. То есть, по максимуму, хотим по возможности подготовиться к тем неожиданностям, которые может принести за собой штамм омикрон.

– Можно ли сказать, что москвичи активно вакцинируются? На ваш взгляд, есть ли необходимость менять подходы к популяризации вакцинации? Каким образом?

– Мы год занимаемся вакцинацией, я уже наглядно вижу, что у нас растет объем желающих вакцинироваться при одном из двух факторов. Первый фактор – как только увеличивается заболеваемость, растут негативные сводки от штаба о смертности, о заболеваемости, когда в окружении у каждого появляется заболевший. Наверное, нет ни одного человека в нашем городе, в окружении которых не было бы людей, у которых негативно развивались события, и человек ушел из жизни. Вот в этот период волна желающих привиться растет. Второй фактор – это ограничения или определенные обязательства. Как только летом прошлого года ввели обязательную вакцинацию для сферы услуг, мы получили огромное количество желающих, которое очень нас обрадовало, и мы постарались всех их удовлетворить. Как только заговорили в начале ноября месяца о том, что будут вводиться обязательные QR-коды, был внесен федеральный закон, мы тоже получили рост желающих привиться, где-то 35-40 тысяч ежедневно.

Мотивационные меры мы вводим. И все знают, что и квартиры разыгрывали, и машины разыгрывали, и людям пенсионного возраста "Коробку здоровья" предлагаем, не хотите "Коробку здоровья" – 10 тысяч. Но вот такого суперэффекта я от этих мер не видела. Мне очень сложно рассуждать на эту тему, но еще год назад я бы как-то могла понять сомнения людей – новая вакцина, только вошла в гражданский оборот, количество привитых измеряется сотнями. В принципе, штамм закончится, и эпидемия, и все будет хорошо. Сейчас мне сложно понять людей, мы видим, что вирус мутирует, мутирует быстро. Одна волна сменяет другую волну. При этом вакцина прошла все необходимые клинические испытания по самым высоким международным стандартам не только у нас, но и за рубежом. Количество привитых людей во всем мире вакциной "Спутник V" измеряется уже десятками и сотнями миллионов, и его безопасность и эффективность явно уже всем известна. Люди прививаются целыми семьями – от взрослых, от самых пожилых до самых малых, в этих семьях уже рождаются здоровые дети, и все равно это не побуждает людей вакцинироваться. Я хочу сказать честно, что я вижу, как сложно сейчас врачам ковидных госпиталей, им очень сложно морально сопереживать непривитым людям, которых они сейчас вынуждены спасать в реанимации. Я, честно, не знаю, что нам еще нужно поменять, чтобы убедить людей вакцинироваться. Мне кажется, и так делается максимум возможного.

– Есть ведь еще проблема фиктивной вакцинации. Есть какая-то статистика, какие-то ваши данные, какой процент фиктивной вакцинации в Москве, и как бороться с этой проблемой?

– Действительно, как бы нам ни хотелось фиктивную вакцинацию свести к нулю, она, конечно, есть. Никаких объективных данных по этому поводу нет и быть не может. Мы постарались по максимуму, что касается организации пунктов вакцинации в городе, сделать так, чтобы это было сделать практически невозможно. Во всех городских пунктах вакцинации занесение данных о вакцинированных осуществляется работниками МФЦ, они сверяют фотографию человека, который пришел с документами, четко контролируют, что именно эти документы были внесены в базу, более того, они лично смотрят за тем, как проходит процесс вакцинации, чтобы вакцина, не дай Бог, не оказалась в урне. Более того, пункты вакцинации всех городских поликлиник снабжены видеокамерами, и мониторинг с этих видеокамер ведут специально обученные люди. У нас был ряд подозрений по тому, что недобросовестно проходит этот процесс, мы их незамедлительно передали в правоохранительные органы и вместе с ними ведем такую работу. И сразу же сообщили эту информацию по сети. Случаи есть, но я думаю, что это более единичные, чем массовые.

– Как бы вы могли охарактеризовать ситуацию с заболеваемостью коронавирусом у детей? Есть ли у властей планы вводить дистанционное обучение, и при какой ситуации оно может быть введено?

– Ситуация с детьми не может не расстраивать. Мы видим, что по мере мутации вируса, он все больше и больше приспосабливается к детям. Если при уханьском штамме дети фактически или практически не болели, а были переносчиками вируса, в основном, то уже при "дельта"-штамме дети начали болеть. Это не просто острое респираторное заболевание с высоким подъемом температуры, у нас стала чаще и больше проявляться у детей пневмония, и, как говорят врачи, нередко стали проходить снимки КТ-3, КТ-4, это уже тяжелая пневмония. Мы начали госпитализировать в эту волну по 20-30 детей ежедневно, а при уханьском штамме у нас случаи были единичны, и только у детей с серьезной сопутствующей патологией. Сейчас уже те сводки, которые приходят из ЮАР, говорят, что, в первую очередь, болеют этим новым штаммом дети. Всего за весь период пандемии на сегодняшний день у нас переболело 245 тысяч детей, 11 тысяч детей мы пролечили в стационарах.

Если говорить про дистанционное образование, то мы всегда говорили, и я еще раз повторю, что дистанционное образование никогда не может заменить очное. Никакой необходимости сейчас вводить дистанционное образование нет по двум факторам. Во-первых, я повторяюсь, у нас стабильная, достаточно ровная ситуация по коронавирусу, с другой стороны, с понедельника начинаются долгожданные новогодние каникулы. Но как мера, которая способна сохранить очное обучение в условиях того, чтобы не росла заболеваемость, при условии, что дети не могут ходить в школу, – это, надо честно сказать, эффективная мера, и именно введение дистанционного образования прошлой осенью позволило нам не применять в городе такие жесткие меры, которые мы применяли весной. Дети в тот период болели меньше, но очень часто заражали своих близких. Но это понятно. Когда у вас заболел муж или жена, вы можете разъехаться в разные квартиры и жить самостоятельно. Когда у вас заболел ребенок, как бы вы ни боялись заболеть, вы никуда не уедете, вы останетесь с ребенком в одной квартире. Будете спать с ним, обнимать его, кормить его, и вероятность заболеть всегда возрастает в разы. Как только мы ввели в прошлом году дистант, у нас существенно разорвались цепочки в школах, и, соответственно, дети не приносили вирус домой.

Но, понятно, что дистант никогда не может, еще раз повторю, заменить очное образование, и планов вводить его у нас нет.

– Недавно в Москве за сдачу плазмы повысили выплаты до 10 тысяч. Мотивировало ли это москвичей больше обращаться, больше сдавать кровь? И есть еще рекомендации ВОЗ отказаться от этой практики. Будет ли Москва прислушиваться к этому?

– Хороший вопрос. Заготовка крови, ее компонентов является очень важной функцией государства. И плазма, иммуноглобулины, и другие продукты, которые формируются из крови, очень много, где используются в медицине. Действительно, благодаря ковиду мы очень сильно организационно выросли с точки зрения формирования системы сдачи крови, формирования плазмы, доставки ее до больниц. И, конечно, эта система очень серьезно поможет нам после ковида, потому что ковид когда-то уйдет, а мощная созданная система останется. Мы только осенью этого года запустили два новых мощных центра, один для взрослых, где кровь могут сдавать до 50 человек, один для детей – Морозовская больница. И это, конечно, повлекло за собой увеличение заготовки крови, плазмы крови, в первую очередь, переболевших коронавирусом. Конечно, выплата сработала, я не буду скрывать. На сегодняшний день мы заготавливаем в неделю около 500 тонн плазмы.

По поводу использования плазмы нет однозначного мнения среди специалистов. Мы детально изучили то исследование, которое проводила ВОЗ. Оно касалось применения этого способа терапии только к тяжелым больным. Как говорят наши врачи ведущих клиник, здесь при применении данного вида терапии очень важно правильно попасть в терапевтическое окно. Говоря медицинским языком, применять плазму они считают необходимым в тот период, когда у человека острая фаза коронавируса, собственные антитела не выработаны, а риск тяжелого течения коронавируса очень высок. В других же случаях, когда человек крайне "тяжелый" и уже находится на ИВЛ, конечно наши врачи согласны, применять плазму не следует. Но необходимо не забывать, что плазму переболевших ковидом мы используем еще как сырье для препарата "Ковид-глобулин". То есть специфические антитела. Это очень качественный и хороший препарат. Он особенно важен в те периоды, когда появляется новый штамм, и многие ранее отработанные схемы потеряли свою эффективность. Мы на сегодняшний день уже больше полугода работаем с "Нацимбио", передали им 10 тысяч литров низкотитрованной плазмы. На сегодняшний день уже получили пять тысяч флаконов "Ковид-глобулина". Он применяется и у детей, и у беременных, и у тех, у кого есть высокие риски тяжелого течения заболевания, и в такой ритмичный формат вышли для получения этого препарата на будущий год.

– А какие еще инновационные методы лечения коронавируса, кроме плазмы, вы применяете, и какие результаты показывают эти нововведения?

– На сегодняшний день мы применяем еще очень активно вируснейтрализующие моноклональные антитела. Впервые мы начали их применять летом этого года при заболевании беременных. Беременных, относящихся к высокой группе риска. Всем известно, что дельта-штамм очень тяжело переносят беременные, и очень много было тяжело болеющих женщин. Молодых, здоровых, но болели очень тяжело. Поэтому с лета этого года мы применяем эту терапию для этой категории. Хочу сказать, что все, кто эту терапию получали, удачно родили здоровых детей. Ни одна из тех, к кому мы применяли эту терапию, не попала в больницу, несмотря на то, что риски у них были очень-очень высокие в связи с сопутствующей патологией. В начале осени мы расширили применение моноклональных антител на другие группы пациентов, у которых есть тяжелые сопутствующие заболевания, создали для этого целую систему из пяти амбулаторных центров, так называемых стационаров кратковременного пребывания. Два из них создали на базе наших ведущих больниц – 52-й и больницы в Коммунарке, и три на базе городских поликлиник. С ноября месяца мы начали применять моноклональные антитела у детей, у которых тоже есть серьезные сопутствующие заболевания, и создали такой же стационар кратковременного пребывания на базе больницы Башляевой. Всего за этот период 1200 человек получили такую терапию, и у всех она прошла очень хорошо. Более того, помимо новых методов лечения, мы применяем новые технологии ведения пациентов. С лета этого года мы отрабатываем такую технологию, как палаты интенсивного наблюдения. Это – палаты для тяжелых больных, которые уже не могут просто лечиться в простом отделении, так как для них требуется определенный уход и наблюдение. Но они еще не так тяжелы, чтобы их переводить в реанимацию на ИВЛ. Поэтому для этих пациентов создаются специальные палаты, там пост круглосуточного наблюдения медсестры и всегда рядом врач, там специализированные приборы, которые измеряют все показатели жизнедеятельности, и очень внимательно мы относимся к таким пациентам, чтобы не допустить их ухудшение, или незамедлительно увидеть это ухудшение и перевести человека уже в реанимацию. Очень важно не пропустить этот момент. Поэтому такая технология у нас работает. Я думаю, что мы будем предлагать ее и для других регионов.

– И завершая наш блок вопросов о коронавирусе, хотя, конечно, мы к нему наверняка еще вернемся. Вопрос, который интересует всех – когда закончится пандемия? Может быть, вирус станет для нас обычным сезонным заболеванием? Разрабатывается ли какая-то вакцина, может быть, единоразовая, которую нужно будет делать раз в пять или десять лет?

– Думаю, что мой ответ вас не обрадует. По тому, когда закончится пандемия, необходимо разговаривать с учеными, как сделать вакцину на всю жизнь – с разработчиками вакцин. Мы же, управленцы, отвечаем на совершенно другие вопросы. Как сделать так, чтобы город жил полноценной жизнью с минимальными ограничениями, как обезопасить людей в условиях высоких эпидемиологических рисков, как создать систему медицинской помощи, которая была бы, с одной стороны, гибкой, с другой – мощной и обеспечивала бы медицинской помощью каждого, кто в этом нуждается, неважно, чем он болеет? Вот на эти вопросы мы каждый день ищем ответы. И именно решение этих вопросов позволяет нам обезопасить город во многом от тех рисков, которые будут.

– Как идет программа модернизации первичного звена здравоохранения, насколько она уже выполнена и будет ли продолжена в следующем году?

– Несмотря на ковид, программа модернизации первичного звена идет хорошо. За этот год капитальный ремонт завершился в 35 зданиях и 32 из них уже принимают пациентов. А три оставшихся начнут принимать пациентов сразу после праздников. У нас сейчас в ремонте около 50 поликлиник. Всего за несколько лет, а программа займет еще года два-три, мы отремонтируем 200 зданий, это 50% от всего имущественного фонда амбулаторной сети. Такой крупной, масштабной программы модернизации не было ни в Москве, ни в России. Конечно, не буду скрывать, у нас была куча опасений. Мы очень переживали, что эта программа вызовет недовольство москвичей. Мы очень опасались, что в эту программу не поверят, и на старте не верили врачи. Даже не представляете, какое количество информации приходило ко мне с разных сторон о том, что врачи очень опасаются, не доверяют, практически уверены, что их здание закроют на ремонт на несколько лет, а может быть десятков. Мне с уверенностью говорили мои коллеги, что они точно знают, что здание закрывают навсегда, потому что видели план из Москомархитектуры, где на этом месте стоит огромный 50-этажный дом. Мы прилагали огромные усилия для того, чтобы проводить предварительную разъяснительную работу с врачами и жителями. Мы дошли до того, что сотрудники МФЦ ходили с брошюрами по квартирам и показывали, когда, что и где, и как будет. И я очень благодарна нашим врачам, которые смогли как-то осуществить незаметно переезд в другие здания, так, чтобы не вызвать какую-то массовую волну недовольства и не снизить качество оказания медицинской помощи. Сейчас, когда программа набрала свои обороты, когда все видят, что делают быстро, качественно, теперь уже все-все-все поликлиники обязательно хотят, чтобы их отремонтировали первыми, готовы переезжать завтра и ждать сколько угодно. По сути дела, это не капитальный ремонт, это появление совершенно новых медицинских учреждений. Там новое все, от старой поликлиники остаются даже не стены, а один остов. Новая логистика, новая организация пространства, новое наполнение медицинским оборудованием, новые стандарты обеспечения медицинской помощи. Очень приятные красивые здания, и там очень комфортные рабочие места для врачей. Но, конечно, наша задача сделать так, чтобы мы не просто провели модернизацию этих зданий. Это только верхушка айсберга. Главное, чтобы мы полностью смогли оказывать на качественно ином уровне медицинскую помощь для пациентов, с другой стороны, создать комфортные условия для врачей, чтобы они имели все возможности оказывать медицинскую помощь, чтобы они могли саморазвиваться и реализовываться.

– Недавно Мосгордума приняла бюджет города на ближайшие три года, мэр уже его подписал. Как вы считаете, достаточно ли средств выделено на социальную сферу?

– Вообще социальные проекты – это всегда приоритет для бюджета. Образование, здравоохранение, социальная защита касаются каждого жителя, и поэтому расходы на здравоохранение всегда традиционно составляют половину от всех расходов бюджета города Москвы. На сегодняшний день, если говорить в цифрах, то бюджет 2022 года социального комплекса – 1 триллион 900 миллиардов. Одну треть расходов на социальную сферу всегда занимают расходы на социальную помощь москвичам, это более 600 миллиардов рублей. Помощь в натуральном или денежном выражении в следующем году получат 4,5 миллиона москвичей, это каждый третий горожанин. Конечно, в первую очередь мы делаем акцент или внимание на людей старшего поколения и семьи с детьми. Самая большая программа – это программа здравоохранения, она с учетом фонда ОМС составляет более 800 миллиардов рублей. Расходы на здравоохранение в следующем году по сравнению с этим возрастают на 84 миллиарда рублей, это очень большие деньги. Приоритетное направление – это лекарственное обеспечение москвичей, дополнительное лекарственное обеспечение, это высокотехнологичная медицинская помощь. По-прежнему приоритетом нашим является IT и капитальный ремонт, закупка оборудования, реновирование всей базы.

– Какие инновации ожидаются в московском здравоохранении в следующем году?

– Хороший вопрос, я могу, наверное, об этом говорить бесконечно. Хочу назвать ряд важных, основных из них. Первое – мы со следующего года в полном объеме переводим детские поликлиники на работу исключительно с электронной медицинской картой. Больше в детских поликлиниках не будет никаких картохранилищ, бумажных карт с огромной кучей вклеенных в них разноформатных бумажек с неразборчивым почерком. Карту больше нельзя потерять, она не может выцвести, не надо больше ругаться в регистратуре с администратором, чья это собственность – моя или поликлиники. Карта всегда у вас будет под рукой со всем объемом медицинской информации по маленькому пациенту. Уже практически все данные у нас формируются исключительно в электронном виде и по каждому москвичу с самого рождения. Для того, чтобы такой крупный проект реализовать, мы несколько лет проводили оцифровку ретроспективно бумажных детских карт. Это более 200 миллионов документов, и на сегодняшний день практически завершаем эту работу. То есть вся информация по ребенку в электронном виде за все предыдущие годы его жизни в полном объеме есть. И это очень важно, потому что именно на этом в будущем будет строиться вся современная персонилизированная цифровая медицина. На сегодняшний день у нас в таком формате работает уже одна треть поликлиник, со следующего года – все детские поликлиники. И мы уже видим позитивное отношение к этому врачей. Во-первых, это существенно снижает трудозатраты. Больше документы не надо распечатывать, их потом не надо вклеивать, карты не надо подбирать и из кабинета в кабинеты носить. Это первое. А во-вторых, картохранилище – это такое большое помещение, которое много места занимает в поликлинике. Мы приняли решение, что как только мы эти бумажные карты вывозим из поликлиники, мы обязательно их вывозим, чтобы ни у кого даже желания не осталось, знаете, по старинке ими воспользоваться. На этом месте мы сразу организуем то пространство, которое хотят для себя врачи. Очень многие хотят комнаты для совместных переговоров, обучения, какой-то самостоятельной подготовки, где будут компьютеры, аппараты с кофе, кто-то хочет полноценную комнату отдыха, кто-то хочет спортзал. Вот как захотят врачи в каждом конкретном здании, так мы и сделаем. Это первая инновация. Вторая крупная инновация, которая, тоже думаю, увидят москвичи, это то, что мы стараемся в каждой поликлинике в следующем году перейти на цифровые электрокардиографы, которые подключены сразу к системе ЕМИАС. Сама процедура занимает примерно 3-5 минут, и расшифровка этих кардиограмм будет осуществляться исключительно в электронном виде с помощью искусственного интеллекта и автоматически отражаться в медицинской карте, снижая нагрузку с пациента. То есть больше не надо собирать вот эту ленту и класть ее в карман. Она автоматом отразится в вашей электронной карте вместе с заключением. И очень быстро пациент может получить второе мнение и показать эту кардиограмму кому только надо. Мы в этом году проводили масштабный проект в процессе диспансеризации в павильонах "Здоровая Москва", и нововведение очень понравилось и врачам, и пациентам. Поэтому закупаем в этом году кардиографы и массово переоснащаем поликлиники. В этом же направлении мы будем двигаться на следующий год и попытаемся очень четко связать с нашим ЕМИАСом носимые такие устройства, как суточный мониторинг работы сердца и давление. Автоматически с этих приборов в ЕМИАС будет поступать информация, также с помощью искусственного интеллекта обрабатываться, и это существенно снижает нагрузку врачей. Вообще у нас очень много инноваций с точки зрения цифры, и все их невозможно просто здесь перечесть. Сразу хочу сказать, что все они направлены на две базовые вещи: чтобы всю информацию по пациенту собрать в одном месте удобно для врача, чтобы снизить необходимость врача вести какие-то административные документы, протоколы, переносить информацию, чтобы как можно больше времени он уделял на общение с пациентом и имел возможность принять правильное решение, основываясь на максимальном объеме данных. Это что касается "цифры".

Следующий крупный блок инноваций – это пациентоориентированность. Мы в следующем году очень плотно будем заниматься пациентооринтерованностью в наших городских поликлиниках. Именно с городских поликлиник мы начинаем, потому что каждый москвич хоть раз в год доходит в поликлинику, ну, или их основная масса, а многие посещают это учреждение и по несколько раз в месяц. Мы конечно, как я уже говорила, модернизируем поликлиники, строим, ремонтируем, закупаем новое оборудование, это все важно, но не главное. Главное, чтобы в центре системы оказания медицинской помощи стоял человек, чтобы он внутренне чувствовал, что ему хотят помочь, он точно получит здесь качественную своевременную медицинскую помощь. Это очень непростой вопрос, это очень сложная технология. У нас получилось создать такую среду в центрах "Мои документы", поэтому мы не только переносим методы, которые мы применяли там, попытаемся внедрять в поликлинику, но и непосредственно привлекаем сотрудников. В этом году у нас шел масштабный эксперимент, когда мы в качестве администраторов привлекали в поликлинику сотрудников центров "Мои документы", то есть администраторов, которые официально числятся и работают в центрах "Мои документы", не в поликлиниках. И все новые поликлиники, которые выходили из ремонта, там уже везде на ресепшенах, около инфоматов, где-то по этажам были только администраторы центров "Мои документы". Они встречали посетителей на входе, помогали им оформить талон, управляли очередями к дежурному врачу, помогали с назначениями, какие-то мелкие конфликты снимали, и это конечно сразу сняло с медицинского персонала огромные немедицинские функции, высвободив их силы на то, чтобы заниматься медицинской историей. Проект "зашел", можно так сказать, и со следующего года во все поликлиники города Москвы выходят полторы тысячи сотрудников МФЦ на функцию администратора.

Но это еще не все. Мы на будущий год вводим новый подход проактивного диспансерного наблюдения для хронических больных по девяти нозологиям, которые являются основными группами, формирующими смертность. В основном эти заболевания касаются БСК и эндокринологии. Это около полутора миллионов жителей Москвы. Новый порядок диспансерного наблюдения предполагает полный проактив с нашей стороны. Для того, чтобы поддержать врача участкового, на которого кладется эта нагрузка, мы создаем команду врача и команду пациентов из 800 сотрудников взрослых поликлиник, которые и будут контролировать и обеспечивать связку врача с пациентом и динамический мониторинг прохождения им полного стандарта диспансерного наблюдения. И все это обеспечивается соответствующей информационной системой, системой поддержки врачебных решений. И это уже не эксперименты, это массовое внедрение.

В этом году мы успешно полностью перешли на такой важный проект, как онкопомощники. Это люди, которые помогают тем, у кого есть подозрение на онкологию, или болеющим онкологией, и являются как бы их связующим звеном с медицинским учреждением. И вот, по аналогии с онкопомощником, мы формируем команду пациента на диспансерное наблюдение. Просто объемы несопоставимы. У нас на сегодняшний день 76, всего лишь 76 онкопомощников, ведут в постоянном мониторинге 30 тысяч пациентов. Это очень позитивно воспринимается пациентами и, что удивительно, хорошо воспринимается медицинским учреждением, потому что они снимают много нагрузки, лишние вопросы, звонки, консультируют пациентов на такие житейские вопросы, по которым чаще всего приходилось консультировать врачам. По онкологии, серьезное направление в следующем году, которое мы вводим, это отработанные клиентские пути при подозрении на заболевание, которые включают в себя все стандартизированные обязательные процедуры и сроки их проведения. Казалось бы, какой простой вопрос. Но на это мы потратили полгода со всеми нашими ведущими клиниками, потому что у каждого процесс был выстроен по-своему, и не всегда с точки зрения пациента. Из чего угодно, кроме того, как посмотрят на это пациенты. Установили четкий перечень, жесткие сроки, такую систему контроля. И на будущий год все это будем вводить стандартизировано во всех лечебных учреждениях, предварительно утвердив приказом и опубликовав, чтобы каждый пациент знал, на что он имеет право, в какие сроки ему эта услуга должна оказываться.

Еще много-много различных нововведений, у нас много на будущий год из капитального ремонта, из стройки выйдет новых корпусов медицинских учреждений.

– Сфера социальной помощи всегда была очень непростой, но каких все-таки в этом направлении удалось достичь успехов и какие планы?

– Вообще, социальная сфера в стране и в Москве, в том виде, в каком она сейчас сформировалась, она же закладывалась в конце 1990-х – начале 2000-х годов. Тогда и жители были другие, и их потребности были совершенно другие. За этот период у нас продолжительность жизни возросла очень здорово, и сегодняшние бабушки и дедушки – это не те бабушки и дедушки, которые были 20 лет назад. Они все прекрасно пользуются гаджетами, их оттуда вытащить невозможно, так же, как и детей, – на примере своей мамы. Они хотят вести полноценный образ жизни, они не только хотят развивать свои навыки и таланты, они хотят приобретать новые навыки – рисовать, петь, заниматься спортом, учить английский, китайский и многое-многое другое. Активно проводить время, общаться со своими друзьями, и поэтому социальная сфера тоже должна меняться, не только удовлетворяя их базовые потребности, как обычно, но и создавая новую инфраструктуру, создавая новые проекты. И у нас есть ряд удачных проектов, которыми мы гордимся, которые активно внедряются не только по всей стране, но и взяли за рубежом. Это проект "Московское долголетие". Несмотря на все сложности пандемии, даже сейчас в онлайн режиме или на улице в этом проекте участвуют более 100 тысяч москвичей. Как только эпидемиологические возможности нам позволят, я думаю, что количество опять будет измеряться сотнями тысяч. Мы трансформируем и пространство наших территориальных социальных центров. Раньше это были помещения, по сути дела, продолжение административных органов. Туда приходили люди, чтобы написать заявление на то, чтобы оказывали помощь на дому, получить технические средства реабилитации, получить какую-то вещевую помощь, продуктовые наборы. Это важно, но этого недостаточно. Сейчас мы эти центры трансформируем так, чтобы это было очень приятное, удобное, клубное пространство, где можно было проводить, в первую очередь, людям старшего возраста время со своими друзьями. Заниматься тем, что им интересно и дорого. У нас там и виниловый клуб, и бильярдная, и библиотека, и небольшое пространство в виде кухни-кафе, где можно принести с собой, что-то разогреть, отметить день рождения. У нас там и прекрасный кинозал, где есть все старые фильмы, начиная от "Свадьбы в Малиновке". И мы очень надеемся, что таких пространств в городе станет все больше и больше. У нас сейчас двадцать. Надеюсь, что к середине следующего года их будет 50. И есть еще планы по их увеличению. Уже сейчас эти центры посещает 20 тысяч человек, хотя их не так много, и существуют 900 клубов, которые люди ведут сами, без помощи администратора. Мы существенно трансформировали помощь людям на дому. Она тоже формировалась в тот же период, о котором мы говорили раньше, где основная задача была – принести продукты для подопечных. Найти, съездить или в ларек, или сходить на рынок и купить эти продукты. Наверное, это было актуально в то время. Но сейчас при развитых службах доставки тратить на это время невозможно. Соцработник теперь у нас больше не курьер, а он – помощник и компаньон. Его основная задача – сопроводить человека в поликлинику, сопроводить его на прогулку, приготовить ему еду, помочь с какими-то элементарными вопросами гигиены, да, просто поговорить. И это очень важно, потому что мы все время стараемся соответствовать тем возможностям, которые дает современный мир. Мы также меняем систему круглосуточного наблюдения за людьми, которым это необходимо. Классические психоневрологические интернаты переводим в учреждения сопровождаемого проживания, где люди под заботой специалистов постараются вести самостоятельный образ жизни. Люди с ментальными нарушениями, минимально отличающиеся от нас с вами, также сами ходят в магазин, сами стирают, сами убирают. Это тоже другой уровень жизни для этой категории. Я думаю, что в зависимости от тех возможностей, которые будут в городе, будем развивать другие проекты в этом направлении.

– Сказалась ли дистанционка на качестве образования, и видите ли вы радость среди детей и родителей, что они вернулись в привычный формат?

– Конечно, повторюсь еще раз, дистанционное образование не может заменить очное образование. И все рады, что вернулись в школу – и дети, которые устали сидеть дома, и родители, которым очень тяжело справляться с детьми, которые сходят с ума дома, и учителя, которые очень любят ходить в школу. Дистанционка – это вынужденная мера, которую мы применяли, потому что иначе просто нельзя было остановить заболеваемость. Как только эпидемиологическая ситуация позволила, сразу дети вернулись в школу, и началось полноценное обучение. Мы уже очно учимся уже целый год. У нас, на самом деле, дистанционное образование закончилось массово после новогодних каникул в 2021 году, и к нему мы массово больше в этом году не возвращались. Для определенных детей, у которых в силу дистанционного образования могли сформироваться определенные проблемы или пробелы в знаниях, были в каждой школе сформированы специальные технологии, по которым они работали всю весну и зиму прошлого года. И, по большому счету, мы сейчас уже можем с уверенностью сказать, что дистанционное образование негативно не повлияло на успеваемость. И эти выводы мы делаем по результатам ЕГЭ. Наши выпускники в прошлом году ЕГЭ сдали не хуже, чем в предыдущие годы. А по олимпиадам мы даже улучшили свои позиции. Пятьдесят процентов дипломов победителей олимпиад получили московские школьники.

Но дистанционное образование и сейчас применяется, обеспечивая непрерывное образование для тех классов, где выявился ребенок, больной ковидом. Все эти дети, по санитарным требованием, являются контактными, и они вынуждены сидеть на карантине 14 дней. Раньше они бы просто эти 14 дней не учились, а теперь у них со следующего дня полноценное образование, и от своих сверстников по параллели они не отстают. Это тоже очень важно, потому что таких классов статистически немного, а физически достаточно большое количество.

– А если говорить о такой школьной проблеме, о которой заговорили несколько лет назад, как буллинг. Есть ли такая проблема в московских школах и как ее можно решить?

– Проблема буллинга не является какой-то специфической проблемой для отдельного региона. Конечно, она есть и в Москве, и в других регионах, и мы стараемся этому вопросу последнее время уделять все больше и больше внимания. Вообще, здесь медицинское сообщество, социальное, образовательное, все единодушны в выводе о том, что на эту тему надо говорить и информировать всех участников образовательного процесса постоянно. Это очень важное условие для того, чтобы предотвращать школьную травлю. Именно школа – то пространство, где закладываются основные правила поведения, именно школа – то место, где принято задавать сложные вопросы, где на них вместе ищется ответ. Конечно, мы работаем и с родителями, и с педагогами, и с классными руководителями, и учим их выступать в этих конфликтах определенным образом, сглаживать эти конфликты, пытаться решать их позитивно, но этого мало. Необходимо еще так организовать работу, чтобы через эту группу мы прививали в школе ученикам культуру неприятия травли. Чтобы это было немодным, чтобы это было неуважительным в школе. И все, что касается культуры – это очень сложный процесс. Он не прививается в один день, но именно в это направление мы сейчас вкладываем все свои усилия. А пока такие сложные ситуации разрешать в школе помогают специальные службы, которые создаются в школе, школьная медиация. Это когда к решению таких сложных ситуаций подключаются профессиональные люди, которые не являются стороной конфликта, которые не заинтересованы ни с одной, ни с другой стороны, их задача максимально позитивно эту ситуацию решить. И мы видим те школы, которые такие службы вводят, там кончено более экологичная, спокойная ситуация, поэтому эти технологии на будущий год будем применять еще больше, чем в этом году.

– Мы стоим на пороге новогодних праздников. Будут ли в этот период работать центры вакцинации?

– Да, конечно, будут. Без выходных и праздников. Длинные праздники – это хороший повод прийти сделать вакцину и обезопасить себя и своих близких.

– А какой ваш личный совет в преддверии новогодних праздников, как москвичам безопасно провести эти каникулы?

– Конечно, я бы не советовала в этом году посещать какие-то массовые мероприятия с большим количеством людей, собираться на какие-то большие праздники корпоративные. Лучше поберечься, провести этот период с семьей, со своими близкими. А если вы приглашаете в дом своих родителей, которые живут отдельно, и вы долго не виделись, то я бы советовала всем сделать быстрые тесты, их сейчас много, они разнообразны и достаточно эффективны. По крайней мере, я всегда так делаю, когда приглашаю в гости своих родителей.