Гарантии безопасности нужны для сохранения семейных ценностей

Проблемы, которые они создали сами себе, должны ими и решаться — так Владимир Путин на своей пресс-конференции высказался о ситуации с высокими ценами на газ в Европе. Но этими же словами президент мог бы прокомментировать и самую горячую тему последнего времени: раскручивание Западом "угрозы" российского нападения на Украину и ответное требование России дать гарантии нашей безопасности на западном направлении (отказавшись в том числе от планов атлантизации Незалежной).

Ведь кризис, в ходе которого постоянно звучит слово "война", создан Западом — значит, он и должен его решать. Думали, что давят на Россию, а на самом деле сами себя загнали в угол. И теперь уже Россия ставит условия — сначала сформулировав их в проекте договоров, а теперь и в жесткой формулировке Путина, данной им в ответе на вопрос английской журналистки.

Репортер из Sky News спросила Путина о том, может ли Россия дать гарантии ненападения на Украину и любую другую европейскую страну — и неожиданно услышала в ответ не просто "мы никому не угрожаем", а очень конкретное требование. Напомнив, что нас "просто нагло обманули", проведя пять волн расширения НАТО на восток и расставляя ракеты на пороге нашего дома, Путин заявил, что "наши действия будут зависеть не от хода переговоров, а от безусловного обеспечения безопасности России сегодня и на историческую перспективу". Дальнейшее движение НАТО на восток неприемлемо, сказал президент:

"Не мы кому-то угрожаем. <...> А вы требуете от меня каких-то гарантий. Вы должны дать нам гарантии. Вы! И немедленно. Сейчас. А не забалтывать это десятилетиями и под такой мягкий говорок о необходимости обеспечения безопасности для всех делать то, что планируют".

То есть Россия полностью переворачивает навязываемую Западом повестку: не вы встревожены российской угрозой, а мы реально не собираемся больше терпеть ваше наступление — и требуем немедленных гарантий безопасности, то есть принуждаем Запад отступиться от Украины и постсоветского пространства. Отступиться в военном плане — но атлантисты хорошо понимают, что стратегически речь идет о геополитической принадлежности региона в целом. Что они могут ответить Путину?

Мы не пойдем на компромисс в вопросе вступления Украины в альянс? Но такой ответ уже невозможен для самих атлантистов — потому что в сочетании уже с прозвучавшим из их уст "мы не будем воевать за Украину" он равнозначен тому, чтобы полностью развязать Москве руки на украинском направлении. Поэтому Путин и поставил атлантистам цугцванг — любой следующий их ход ухудшает положение, и приходится выбирать из двух плохих вариантов. Отказаться от переговоров с Россией, тем самым дав ей карт-бланш на Украину? Пойти на переговоры, согласившись дать гарантии безопасности, то есть пообещав не принимать Киев в НАТО — и тем самым выбить табуретку из под ног нынешней украинской элиты, не совместимой ни с каким другим будущим Украины, кроме как атлантическим?

Путин требует немедленного ответа — в переводе с дипломатического это означает быстрое начало переговоров на совершенно конкретную тему. Запад уже готов к переговорам, и они могут начаться в январе. Осталось убедиться, что там понимают: забалтывание на них наших предложений, то есть многомесячные бесплодные дискуссии, будут расценены Москвой как фактический отказ от желания договориться.

Еще месяц назад, когда Путин впервые заговорил о необходимости добиваться от Запада предоставления России серьезных долгосрочных гарантий обеспечения нашей безопасности, он объяснил это тем, что "так существовать и постоянно думать о том, что там завтра может произойти, Россия не может". То есть нам нужна стратегическая уверенность. На большой пресс-конференции Путин тоже говорил о необходимости долгосрочного горизонта планирования — но в связи с темой, формально не касающейся отношений с Западом. Однако на самом деле эта тема напрямую завязана и на вопросы войны и мира, да и на отношения с глобалистским проектом.

Президента спросили о том, как сделать так, чтобы Россия, которая и семью строить разучилась, и "расхотела рожать", снова стала многодетной — причем с упором на духовные, нематериальные способы вытаскивания страны из демографической (а на самом деле ценностной) ямы. И тут как раз Путин и вспомнил про два удара по демографии, которая перенесла наша страна в прошлом: во время Великой Отечественной и в 90-е, когда "горизонт планирования стал минимальным". Понятно почему — не просто из-за материальных проблем, а из-за крушения государства и общества, из-за крушения идеалов и ценностей. Мы выбрались из того обвала, нет уже той безнадеги — к тому же Путин с первых лет у власти пытается переломить демографическую ситуацию и с помощью целой системы мер поддержки семей с детьми.

Но все равно Россия сокращается — после нескольких лет роста рождаемости пошел временный спад, ведь подросло малочисленное поколение 90-х. Да и в нем уже по-другому расставлены приоритеты: в постиндустриальном урбанистическом обществе семейные ценности и так отступали перед карьерно-гедонистическими, а тут в последние годы с Запада идет еще и "гендерная чума", "мракобесие", как его назвал Путин, то есть размывание самого понятия мужского и женского. И именно эта битва за семью и детей — главная для России, в ней будет решаться не просто вопрос о ценностях нашего народа, но и о его праве на жизнь в эпоху наступающего на соседнем нам Западе постгуманизма.

Поэтому так важно, что Путин сказал о том, что "понимание того, что счастье материнства, семьи выше материального благополучия, должно постепенно и спокойно внедряться в сознание наших людей". Не нужно удивляться слову "внедряться" — потому что противостояние идет на таком уровне и такой интенсивности, что без осознанного общего сопротивления мы обречены на поражение. Именно поэтому нам нужен долгосрочный горизонт планирования — и на самом главном, внутреннем поле, и на внешнем фронте. Получение гарантий относительного спокойствия и безопасности на внешнем контуре обеспечит нам большие возможности для сбережения и приумножения народа — нашей главной национальной задачи.