Франция испугалась возвращения героя из России

Сегодня лайнер с останками Шарля Этьена Гюдена, генерала наполеоновской армии, однокашника по военному училищу и друга императора Бонапарта, возьмет курс из Москвы на парижский аэропорт Ла-Бурже.

Гюден — один из самых известных военачальников Первой империи, его имя начертано на Триумфальной арке, но тем не менее армия отказалась воздавать почести генералу, а мэр Монтаржиса, где тот родился, не разрешил предоставить место на городском кладбище, когда потомки обратились к нему с официальным ходатайством.

Причина подобного отношения, которое иначе как варварским назвать трудно, — решение руководства Франции и персонально Эммануэля Макрона, испугавшегося, во-первых, что ему придется на церемонию приглашать российского президента, во-вторых, в нынешних тенетах политкорректности и "культуры отмены" (иначе — уничтожения исторической памяти) подобная церемония выглядела бы несомненным афронтом всем тем, кто призывает к "покаянию за грехи захватнических войн", и, в-третьих, все, что касается славы французского подвига, пусть и в войне, которая в итоге была проиграна, нации приказано забыть.

В августе 1812 года армия Наполеона продвигается к Москве, русские оказывают захватчикам мощное сопротивление, войска дерутся за каждый клочок земли.

Гюден тяжело ранен в сражении под Валутиной горой, где против его солдат стояли полки, которыми командовали генералы Тучков и Барклай де Толли. Снарядом ему оторвало ногу, началась гангрена и через несколько дней он скончался.

По приказу Наполеона сердце Гюдена было отправлено во Францию, а тело захоронили второпях.

Потребовалось два с лишним века, и усилиями французского кадрового военного и историка с русскими корнями Пьера Малиновского, сумевшего организовать раскопки на месте сражения, могила генерала Гюдена была найдена.

Россия содействовала проведению изысканий, и когда предполагаемые останки военачальника обнаружили, их идентифицировали российские специалисты.

В тот момент и прозвучало предложение провести церемонию прощания с Гюденом на эспланаде Дома Инвалидов с участием Владимира Путина.

Две страны, сражавшиеся друг против друга, но сегодня объединенные новым пониманием истории, современным гуманизмом и ценностями человечности, — чем не прекрасный фундамент для строительства будущих отношений?

Кремль сразу ответил согласием.

Елисейский дворец вначале сказал: "Мы приветствуем инициативу", затем: "Приветствуем, но не на эспланаде Дома Инвалидов и без президента", чтобы в итоге за две недели до предполагаемой даты отказаться в принципе от погребения, от церемонии и полуофициально заявить следующее: "Это Франции не нужно, не те люди нашли останки, не там их идентифицировали, а Эммануэль Макрон вообще не хочет иметь к этому отношения".

Французская пресса, столь словоохотливая, когда ей требуется Россию укорить или уязвить, словно в рот воды набрала.

Как же, ведь если публиковать материал, придется рассказывать, как российские граждане помогали искать останки французского генерала и как российские ученые проводили анализы ДНК скелета, сравнивая с образцами генетического материала, взятого у потомков Гюдена.

Придется упомянуть и то, что чартерный самолет, на котором во Францию вернется гроб генерала, оплачен российскими меценатами.

Придется сознаться в том, что, отказывая генералу в военных похоронах, Елисейский дворец нарушает статут ордена Почетного легиона: Гюден получил от Бонапарта эту награду — хотя бы поэтому закон обязывает Францию в воздании Гюдену высших государственных почестей, пусть и два с лишним столетия спустя.

Придется признать, что для нынешнего французского президента важнее исторической памяти и патриотизма оказываются мелкие сиюминутные конъюнктурные соображения, главенствующие сегодня в ЕС, — если Брюссель приказывает с Москвой не иметь дела, то Париж мгновенно берет под козырек.

Но это факторы внешнего, так сказать, характера.

А есть и внутренние, но не менее существенные.

Сегодня во Франции патриотизм считается чем-то совершенно неуместным, если не сказать непристойным.

Гордость славой предков грозит массой неприятных последствий — например, публичным остракизмом со стороны разнообразных НКО, защищающих права нелегалов (по мнению сотрудников этих организаций, такого рода гордость есть проявление расизма и шовинизма).

Кроме того, знание истории страны — настоящей, а не той, что сегодня впопыхах создается сторонниками "прав человека", — приравнивается к мыслепреступлению, а монументы в честь тех, кто историю Франции создавал и играл в ней значимые роли, свергаются (в буквальном смысле) и оскверняются.

Идеологи "отмены" истории французской нации и глашатаи новой эпохи манкуртов прекрасно понимают, почему и зачем они это делают: нацией, в душе которой отсутствует почитание героев прошлого и память о них, значительно проще манипулировать.

Ей можно "втюхать" любого кандидата, "надув" того с помощью политических технологий до размеров президента и национального лидера.

Так из народа постепенно создается то, что принято называть социумом.

Сознательное историческое беспамятство не может не закончиться катастрофой — ведь "военных сил недостаточно для защиты страны, между тем как страна, защищаемая народом, непобедима".

Эти слова Наполеона Франция предпочла забыть, поскольку ей в нынешнюю эпоху уготована лишь одна участь — капитуляция по всем фронтам, в любых обстоятельствах и при любом руководстве.

Со времен Пушкина мы помним его изречение, что "уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости".

От того, что сегодня высший французский истеблишмент носит хорошо пошитые костюмы и неплохо произносит речи, суть не меняется — забыв собственную историю, презирая ее во имя мелочных соображений выгоды, он превратился в сборище не уважающих ни свой народ, ни себя самих дикарей.