Новые места, куда хочется возвращаться, впечатления и эмоции, которые останутся со мной навсегда. А поездки именно с семьей помогают лучше понять родных и близких.

Автомобиль, не влезающий в паркинги, жрущий бензин ведрами, абсолютно железный, плюющий в лицо логике и взвешенным решениям. Да, он уже немолод, но путешествовать на нем — истинное удовольствие.

И разрисовали в студии аэрографии в стиле кинофильма «Семнадцать мгновений весны» — национальная классика, понятная только советскому человеку.

Сын Иван, побывавший за первые три года жизни на трех северных морях — Балтийском, Белом и Баренцевом. Супруга Микаэлла — мой опытный штурман, она свободно читает карты и быстро прокладывает оптимальный маршрут.

Две собаки породы шипперке — Зверобой и Захар, они отвечают за охрану в нашей команде.

Едешь себе на большой машине с крейсерской скоростью 100 километров в час, никуда не торопишься. Сын смотрит мультики на потолочном мониторе, собаки спят. Эту идиллию не нарушают ни реки, форсируемые нами вброд, ни горы, на вершинах которых кружится голова, ни бескрайние степные просторы, где хозяин — ветер.

Подъем туда оказался непростым — лед, снег, обрыв в каких-то двух метрах от дороги, непроглядный туман, вой холодного, пронизывающего ветра. И мы увидели башни склепов, в которых людей похоронили заживо.

Там было разлито горе, и оно застилало нам глаза слезами. Плакали все — я, супруга и сын. Мы почувствовали себя по-настоящему живыми, живыми среди мертвых.

Сразу за маяком — берег с огромными острыми камнями. На них лежала туша кита, выброшенного штормом. Немного правее в воду врезался невысокий скалистый мыс, и мы полезли на него, чтобы поближе подобраться к неспокойным волнам.

Иван держался за меня и старательно перепрыгивал широкие трещины. Иногда я брал его на руки, чтобы преодолеть очередной разлом. Последний рывок — и запах соленых брызг ударил нам в нос.

Черные воды были словно живые. Казалось, из них на тебя кто-то пристально смотрит и хочет съесть. Неприятное чувство, скажу я вам.

Дышать, быть кому-то нужным, познавать мир. Мы стояли на берегу океана, Иван у меня на руках, Мика с собаками рядом. Ледяной ветер пронизывал насквозь. Но я был счастлив. И пусть это было не самое уютное место, но оно напомнило, что уют — это в первую очередь люди, которые рядом.

Переезжая из Рускеалы в Выборг, мы остановились в Сортавале, чтобы заправиться. Наш «Хаммер» нередко вызывает интерес автомобилистов, особенно в регионах. И в этот раз без излишнего внимания не обошлось.

Из тонированного внедорожника вывалился грузный дядька в солнцезащитных очках и небрежно махнул в сторону моего авто: «Твой? У меня тоже был «Хаммер». Он придвинулся к двери и заглянул в салон. Потом бесцеремонно ухватился за ручку и открыл дверь: «Че там у тебя?»

Как только этот дядька открыл дверь и попытался засунуть свою голову в салон, они со страшным рыком кинулись к его лицу.

Захлопнув дверь, попятился назад, держась за сердце: «Ни фига себе у тебя сигнализация!» Собаки выли по-звериному и жаждали расправы над наглецом, посмевшим вломиться в семейное гнездо.

Полярный день полностью расстроил мои внутренние часы. Я лежал в спальнике и не понимал, то ли уже утро, то ли еще ночь. Собаки спали рядом со мной, как вдруг подскочили и зашлись лаем. Я нехотя встал, расстегнул молнию на палатке, чтобы выпустить их наружу. Наверное, учуяли какого-нибудь зверька.

Только надев очки, я заметил причину их беспокойства — примерно в километре от нас на берегу разгружались браконьеры. Они были во всем черном, работали быстро, уже сняли с прицепа большую лодку и теперь разматывали сети.

Мне ничего не оставалось, как пуститься за ними в погоню в одних трусах и резиновых сапогах. Я бежал и кричал что-то типа: «Ух, поймаю, и вам не поздоровится!» Но на менее литературном языке.

Браконьеры же, увидев, как к ним бегут две черные собаки, похожие на волков, и бородатый полуголый мужик, размахивающий руками, быстро загрузились в машину. Только их и видели!