Эво Моралес: в Боливии сейчас происходит геноцид

Бывший президент Боливии Эво Моралес, подавший в отставку из-за протестов, охвативших эту страну после выборов, рассказал в интервью РИА Новости, что именно происходило в те дни, когда он решил отказаться от своего поста, была ли передача власти законной, как ему удалось выехать в Мексику и кто пытался этому помешать. Он также сообщил, что собирается делать дальше, не планирует ли возвращаться в Боливию, что для этого нужно, и оценил то, что сейчас происходит в его стране.

— Расскажите нам, пожалуйста, как вам удалось уехать из Боливии, какая на тот момент сложилась ситуация, получали ли вы угрозы, как вы чувствовали себя в своей стране?

— Что же, я могу сказать, что после 20 октября, ровно месяц назад, у нас были выборы, которые мы выиграли. Через два-три дня официального подсчета мы выиграли первый тур. Однако в понедельник, 21 октября, проигравшие выборы правые призвали своих сторонников выйти на улицы из-за якобы имевшего место мошенничества, против мошенничества. Сейчас мы осознаем, что они прикрывались словами о "мошенничестве", чтобы совершить государственный переворот. Вечером 21-го в пяти из девяти департаментов Боливии подожгли здания избирательных судов, сожгли избирательные урны, протоколы контроля. И тут в ход пошла политика расизма, агрессии и насилия, продлившаяся до 10 ноября. Но я хочу сказать вам, что после поджогов учреждений они перешли к нападениям на наших сторонников, начали охоту за лидерами профсоюзов, стали мешать переменам, нападали на представителей власти, на правительства департаментов, поджигали их дома, захватывали их семьи, чтобы они ушли в отставку. Теперь я понимаю, что началось с расизма и дошло до фашизма: они нападали на представительниц коренного населения, коренных жителей запада, запада Боливии, сжигая народный флаг, признанный конституцией.

Без сомнения это была тяжелая битва, но в тот день на прошлой неделе, после того как полиция, вооруженные силы, вплоть до ОАГ, поддержали переворот, нам пришлось объявить об отставке. Главным образом мы ушли в отставку для того, чтобы остановить насилие в отношении наших сторонников и властей. Тогда мы подали в отставку. Но я хочу отметить, что во время нашего правления не было ни одного человека, погибшего от пулевого ранения, а сейчас – с 11 ноября по вчерашний день – 32 человека погибли от огнестрельных ранений.

Был переворот. Не было конституционной передачи власти. После госпереворота — только убийство, геноцид. Мы продолжаем получать такую информацию. Например, вчера многие погибли от пулевых ранений, это тотальная диктатура, мне больно слышать это. Руководители, которых преследуют в настоящее время уголовными процессами, ведут мирную борьбу за демократию, за жизнь, и главным образом за Родину. Еще раз повторяю, мне больно слышать это все, находясь в Мексике. Мы надеемся, что ситуация успокоится. Перед нами же стоит задача найти способ это сделать. Мы уже пригласили международные организации. Вчера мы пытались установить контакт, но нам не удалось. Я чувствую, что жесткая рука расизма, фашизма, госпереворота действует под присмотром США.

— Вы чувствовали, что ваша жизнь находится в опасности, когда были в Боливии? Вам угрожали?

— Я расскажу вам только про три дня. В субботу, 9 ноября, я отправился в тропический район Кочабамбы, чтобы встретиться с местными лидерами и общественными движениями. По приезде в аэропорт Чиморе один из сотрудников службы безопасности, немного нервничая, говорит мне: "Президент, я получил сообщения и телефонные звонки. В сообщении, которое я прочитал, говорилось: "Передай нам Эво", а по телефону сказали: "Отдай нам Эво и у тебя будет 50 кусков...". Я спросил, что такое 50 кусков. 50 тысяч долларов.

Преданные мне офицеры мне сообщили, что охрана будет усилена. И на следующий день, когда мы вернулись в Чиморе, президентский самолет неожиданно вместо того, чтобы остановиться у торгового терминала, направился к военному терминалу. Я спросил: "Что происходит? Почему военный терминал?". И они сказали мне, что получили такие инструкции. Я сказал, чтобы самолет следовал к коммерческому терминалу. Однако в этот момент я увидел 10-15 грузовиков, движущихся на полном ходу. Местные лидеры приехали, и я почувствовал, что они меня спасли, потому что потом выяснилось, что в одном из ангаров находились хорошо вооруженные военнослужащие. Мы остались на ночь и провели ее в лесу без каких-либо проблем. На следующий день то же самое случилось с самолетом из Мексики, который потом нас туда доставил. Было преследование.

— Извините, что повторяюсь, но хочу прояснить одну мысль. Вы говорите, что за вашу жизнь или информацию о вашем местонахождении обещали 50 тысяч долларов?

— В субботу, 9 ноября, еще один сотрудник службы безопасности мне передал сообщения. Я прочитал их. В них дословно говорилось: "Отдай нам Эво и получишь 50 кусков" . Я снова спросил, что это значит. Оказалось — 50 тысяч долларов. За то, чтобы моя служба безопасности меня сдала этим людям, которые звонили по телефону, было предложено 50 тысяч долларов.

— Как в этой критической ситуации вам удалось покинуть Боливию и добраться до Мексики? Ведь были некоторые страны, которые не хотели оказывать вам помощь…

— Сначала планировалось, что 11 ноября самолет из Мексики прилетит в международный аэропорт Чиморе. Говорили, что должен был прилететь утром 11-го числа, но самолета не было. И где-то в 8-9 утра по аэропорту ходили подозрительные люди в штатском. Все говорили, что это полицейские. Все мои сторонники, кто был со мной в лесу Чиморе, собирались у входа в аэропорт. Было больше десяти тысяч человек.

Самолет утром не прилетел, и нам сказали, что он прибудет днем в 15.15. Потом нам сообщили, что самолет вылетел из Лимы, но его не пустили на территорию Боливии. Люди собирались, чтобы не допустить того, чтобы меня задержали или похитили, особенно в момент входа в самолет. Самолет вернулся в Лиму, и мы ждали его к 21.15 и только в 21.25 самолет прибыл. Наши сторонники продолжали собираться. Конечно, уже их было не 10 тысяч, а где-то около 6-7 тысяч. Самолет приземлился, и нас повезли к нему, чтобы мы поднялись на борт. Но тут пилоты нам говорят, что срок разрешения истек, они не могут вернуться в Лиму. Мы снова вернулись к терминалу. К счастью, мои сторонники ждали, они не ушли. Некоторые, конечно, ушли, но потом возвращались. Очевидно, от командующего боливийскими ВВС поступили указания не допустить того, чтобы самолет покинул аэропорт. Вице-президент Альваро Гарсия Линера связался с командующим и получил разрешение.

Эти проблемы мы решили и теперь летели не в Лиму, а в Парагвай. Когда мы приземлились в Парагвае, нам сообщили, что некоторые страны, такие как Перу и Эквадор, не дали разрешения на пролет над их территорией. К счастью, Бразилия и, разумеется, Парагвай, разрешение дали. Мы прошли через серьезные трудности.

Кроме того, в понедельник США позвонили главе МИД Диего Пари и сказали, что они могут предоставить самолет, который доставит туда, куда мы хотим. Но было некое недоверие, мы не могли понять. Я просто сказал, что если мы сядем на этот самолет, он обязательно оставит нас в Гуантанамо. К тому же было подозрительно: когда мексиканский самолет должен был уже прибыть в Боливию, из США запросили сведения о пилотах.

— Вы подчеркиваете роль США в государственном перевороте в Боливии. А могут ли быть и другие страны, которые вмешивались в эту ситуацию?

— Во время избирательной кампании у меня была официальная информация о том, что они создали команды для проведения акций из Бразилии, Чили и США. У меня немного информации. Но перед выборами я вызывал поверенного в делах посольства США, чтобы объяснить, как работники, сотрудники посольства вели кампанию против меня, предлагая доллары в обмен на отказ голосовать за Эво, хотя они обещали не вмешиваться во внутренние проблемы.

Теперь с новыми властями мы живем в условиях диктатуры, а первыми, кто признал это правительство, были власти США. Поэтому все это указывает на то, что они участвовали в государственном перевороте.

— Сколько вы планируете оставаться в Мексике?

— Точно не могу сказать. Но вот что я вам хочу сказать. Нам говорят, что США не хотят, чтобы я вернулся в Боливию. И новые власти Боливии, я имею в виду фактическое правительство, не хотят, чтобы я вернулся в Боливию. Лично я хочу вернуться хоть завтра. Посмотрим, как сделать так, чтобы поскорее вернуться в Боливию. Мы надеемся, что правительство де-факто обеспечит нам гарантии для возвращения, и если со мной что-то случится, ответственность за это будет лежать исключительно на нынешнем правительстве, при котором погибло столько же людей, сколько во времена военной диктатуры.

— Они не хотят, чтобы вы возвращались в Боливию, потому что знают, что вы опять станете президентом и народ вас поддержит? Поэтому США не хотят вашего возвращения?

— Я отказался от всего, чтобы урегулировать ситуацию в Боливии. Если они так меня боятся, нет никаких проблем, я не буду выставлять свою кандидатуру на следующих выборах. Все ради мира, все за то, чтобы не было смертей. Если я могу чем-то помочь, чтобы урегулировать ситуацию, вот они мы. Поэтому важно понять, как мы можем собраться в Боливии для поиска путей к общественному спокойствию.

— Вы говорили, что если будет необходимо, вы не будете участвовать в выборах в качестве кандидата. Кто в таком случае может быть кандидатом от MAS?

— Нам нужно встретиться и все обсудить. У нас есть новые члены, новые лидеры, как в сельской местности, так и в городе. Я еще не думал об этом, потому что мы все решаем на собраниях, в расширенном составе. Для этого нам нужно немного времени.

— Несколько дней назад вы сказали, что в урегулировании ситуации могут быть посредники. Вы упомянули экс-президента Уругвая Мухику, экс-премьера Испании Сапатеро. Вам удалось пообщаться с ними, сделать официальное предложение?

— Пока нет. На данный момент подтвердили свое содействие в установлении диалога ЕС, верхушка католической церкви и ООН. Если хотят участвовать и другие международные организации, отдельные лица — добро пожаловать. Мы вместе обсудим, как найти мирное решение в Боливии.

— Какие условия необходимы для возвращения в Боливию?

— Я прошу гарантии не только для себя, но и для всего руководства, ушедшего в отставку, для всех наших профсоюзных лидеров. К сожалению, обстановка в Боливии сейчас напоминает времена военной диктатуры. Представьте себе, 32 человека погибли от огнестрельных ранений за девять дней. Это геноцид! Это преступления против человечности, и они не могут остаться безнаказанными.

Я обращаюсь к международному сообществу, Организации Объединенных Наций, учреждениям, защищающим права человека: приезжайте, осуждайте. То, что сейчас происходит в Боливии, должно быть осуждено. Я повторяю, во время моего правления и избирательной кампании, ни один человек не погиб. Мы берегли жизни людей. Я убежден, что жизнь превыше любого права. Жизнь, международные нормы, международные договоры о жизни, о правах человека выше любого национального закона. Вместо этого фактическое правительство издает декрет, который дает своего рода карт-бланш военным, позволяя им стрелять в людей. Я обратился к Вооруженным силам с призывом: "Прекратите марать руки в крови" .

— Несколько дней назад появилось видео, в котором нынешнее правительство Боливии обвиняет вас в использовании насильственных методов. Что вы можете ответить на это?

— Я с этим видео не знаком, пока еще не видел, мне нечего комментировать. Однако вчера, например, они сказали, что я в Боливии. Это ложь. Вы помните, они сняли другое видео, в котором кто-то, одевшись в аргентинского священника, говорил, что у меня 325 миллионов евро в Ватикане. Я выяснял, где находится этот аргентинский священник, никто не знал такого. Они могли замаскировать любого аргентинца под священника и заставить его говорить против меня. Столько лжи, искажения фактов, монтажа!

Когда я увижу это видео, прокомментирую, но сейчас мне нечего сказать. Я думаю, что это очередной монтаж, который, как всегда, делает правительство.

— Считаете ли вы, что протесты и репрессии, происходящие сейчас в Боливии, могут вылиться в гражданскую войну?

— Я этого очень боюсь, поэтому необходимо срочно прекратить это насилие, порожденное правыми силами Боливии, которые массовыми убийствами, геноцидом, пытаются заткнуть народ. Но они не смогут заткнуть народ геноцидом, они не смогут заткнуть его ни массовыми убийствами, они не смогут испугать народ погибшими и ранеными. Ла-Пас и некоторые другие города полностью парализованы, и я вижу, что мирных демонстраций за жизнь и демократию сейчас все больше и больше.

— Вы просили помощи у какой-либо страны, например, у России? Как может Россия помочь улучшить ситуацию в Боливии и содействовать вашему возвращению на родину?

— Я был бы признателен, если бы какая-либо страна, в том числе Россия, содействовала диалогу. Также было бы хорошо, если бы к нам присоединились для оказания помощи Боливии власти других стран, отдельные лица, крупные организации, защищающие права человека. Если речь идет об урегулировании ситуации или обеспечении прав в Боливии, мы будем рады любым организациям и странам мира.

— Не опасаетесь ли вы, в Боливии может иметь место иностранное военное вмешательство? Со стороны Соединенных Штатов?

— У меня нет информации о каком-либо иностранном военном вмешательстве. Я уверен, что есть страны, которые всегда готовятся вмешаться под предлогом прав человека, под предлогом демократии. Они постоянно вмешиваются. Если наша цель — обеспечить мир, нужно помнить, что этого можно добиться, только если гарантирована социальная справедливость. Мир обеспечивается не военным вмешательством, а уважением достоинства и самобытности каждого народа мира.

— Какова, по-вашему мнению, причина протестов и нестабильности в Латинской Америке, в том числе в Чили, в Эквадоре?

— Народ организуется, мобилизуется против неолиберальной экономической модели. Экономической модели, навязанной МВФ в области приватизации.

В случае с Боливией все совершенно по-другому. Здесь ведется борьба богатых против бедных, богатых против малоимущих, особенно против коренных жителей. Во-первых, богатые не признают право коренных жителей на голос, не признают социальных протестов. Когда представители низшего класса, коренные народы, общественные движения мобилизуются — стрельба, убийства и смерти. Но когда мобилизуются богатые, нет ни стрельбы, ни задержаний.

За последние несколько недель, к примеру, сожгли дом моей сестры в Оруро. Но не было ни полиции, ни военных. Они обворовали мой дом в Кочабамбе. Ни одного военного, ни полиции. Но когда собираются мои сторонники — не для того, чтобы нападать, не для того, чтобы мстить, а чтобы защитить демократию, жизнь — тогда появляются погибшие и раненые. В этом состоит большая разница между нами. Это мы можем решить только с помощью диалога. Примирение приходит только через диалог.

Я очень обеспокоен. Мне очень плохо, когда мои сестры и братья плохо себя ведут, дерутся по вине правого правительства, у которого другие интересы, не заключающиеся в том, чтобы решать проблемы страны. Больше всего меня беспокоит, что за 13 лет нашего правительства мы гарантировали политическую и социальную стабильность, экономический рост, а сейчас за несколько дней они разрушают то, что мы строили с большим усилием. Последствия этого отразятся на экономических показателях.

— Считаете ли вы, что нестабильность может распространиться на другие страны Южной Америки?

— У меня нет актуальной информации. Кроме того, мы сейчас заняты: нас беспокоит ситуация в Боливии. Любые социально-экономические, региональные или национальные проблемы должны обязательно решаться диалогом, а не по чьим-то прихотям, как это сейчас происходит при фактическом правительстве Боливии.

— Каким вы видите свое будущее?

— Пока что это возвращение в Боливию. Как всегда, я бы занимался своей работой, семьей, но также общественной, профсоюзной борьбой. Все для нашей любимой Боливии.

— Что бы вы еще хотели сказать нашим читателям?

— Единственное, что я хочу сказать: есть некоторые группы, обладающие экономической силой, чтобы погубить бедняков и простых людей. Они не хотят, чтобы мы, индейцы, коренные народы, общественные движения, изменили Боливию. Я хочу сказать, что эти люди подожгли дом моей сестры в Оруро, разграбили мой дом в Кочабамбе. Безопасность должны были обеспечивать полицейские. Но, к сожалению, некоторые их командиры служат горстке господствующего класса, а не обычным людям. Я убежден, что рано или поздно их осудят.

Я хочу, чтобы Вооруженные силы, особенно их руководство, знали, чтобы Национальная полиция и ее руководство знали, что международные нормы в области прав человека выше любого указа, любого закона. Их обманывают, что будут их защищать. Нет никакой защиты. Преступления против человечества наказываются. И некоторые командиры уже пытаются убегать, потому что знают, что совершили преступление. Преступление против человечности.