Виктор Бут: первая за семь лет встреча с семьей была шоком, еле узнал дочь

Россиянин Виктор Бут, в 2008 году арестованный по американском у запросу в Таиланде и до сих пор сидящий в тюрьме в США, впервые более чем за семь лет встретился с семьей. В интервью корреспонденту РИА Новости Евгению Беленькому он рассказал, как прошла эта встреча, о своих ощущениях от нее, о чем он говорил с родными, что для него изменилось за те долгие годы, которые они не виделись, и о том, что он хотел бы сказать россиянам.

— Как самочувствие?

— Самочувствие отличное, как всегда. В хорошей форме во всех отношениях.

— Мне Алла вчера сказала, что ты похудел сильнее, чем она предполагала...

— В каком плане? Нет, что ты, у меня стабильная масса, 82-84 килограмма. Занимаюсь, наращиваю мышечную массу, куда уж дальше. Вот даже пара сантиметров жирка есть на животе, которые надо убрать, чтобы было видно брюшной пресс. Так что у меня в этом плане еще есть над чем работать.

Просто мы давно друг друга не видели, в первый день может быть такая реакция. Я вот дочку с трудом узнал. И Алла тоже изменилась, похорошела с нашего предыдущего свидания семь с лишним лет назад. Так что все в порядке. Первый шок от свидания через столько лет уже прошел, мне кажется.

— Значит, шок все-таки был — особенно, конечно, от того, что Лиза (дочь Виктора. — Прим. ред.) уже большая, взрослая совсем?

— Конечно. Не видеть любимых семь лет… Сам представляешь, что это такое. С другой стороны, у нас все-таки не очень принято так открыто про чувства говорить. Это только сейчас, в последнее время журналисты моду взяли спрашивать: а что вы чувствуете, а что не чувствуете? Это все-таки что-то такое личное. Ну что об этом трепаться на всю страну?

— Но все-таки спрошу немного о чувствах. У тебя как-то твое внутреннее состояние изменилось от того, что семья приехала, и вы наконец увиделись после стольких лет?

— Конечно, изменилось. Произошло то, чего очень давно хотелось. Увидеться с родными, близкими людьми, увидеться без каких-то стекол и барьеров. Это впервые за очень долгое время, ведь даже в Бангкоке мы так не общались, там все разговоры были всегда через решетку, через которую даже и видно друг друга не очень хорошо. Так что, можно сказать, мы здесь так вот общались без перегородок между нами впервые за 11 лет. В Бангкоке иногда удавалось оказаться рядом, на одной скамейке, только на заседаниях суда, но поговорить нормально все равно не удавалось: не та обстановка и не те правила.

А тут мы четыре часа поговорили обо всем, о чем семья должна поговорить после долгой разлуки. Мы, конечно, много говорим по телефону, но все-таки личное общение — это совсем другое. Есть вещи, которые по телефону передать и выразить невозможно. Мы говорили четыре часа, и нам, конечно, их не хватило. К тому же во время первого свидания Алла еще отходила от стресса всей предыдущей недели: перелета, пресс-конференции в Нью-Йорке, поездки в Вашингтон, дороги сюда. Ей надо бы было выспаться, но перед первым свиданием этого не получилось. И тут я — такой загорелый, веселый, энергия бьет через край (смеется). Ну а сегодня, на втором свидании, Алла была уже более отдохнувшая. Теперь я жду их в субботу и воскресенье, а потом в среду и четверг — и так же на следующей неделе и дальше. Хорошо, что удалось добиться четырех встреч в неделю вместо двух. Огромное спасибо нашим дипломатам за помощь!

— Как отреагировали твои соседи, те, с кем ты общаешься в тюрьме, на то, что к тебе приехала семья?

— Все поздравляют, конечно, все за меня рады, ведь у меня первые посещения за столько лет. Для многих здесь посещения родных — норма, а у меня вот впервые. Меня спрашивают, конечно, какие новости мне семья привезла из дома.

— Расскажи о том, как проходит свидание, как все организовано.

— Мы сидим в общем зале на стульях друг напротив друга, довольно близко, можно нормально разговаривать, не приходится докрикиваться друг до друга. Дают возможность обняться, поцеловаться в начале и в конце свидания. В зале стоят автоматы по продаже всяких чипсов, шоколадок, бутербродов и напитков, в общем, такой типично американский вариант.

Конечно, перед свиданием посетители проходят досмотр, сканер, чтобы ничего запрещенного не могли пронести в зал свиданий. Тут в тюрьме проблема с наркотиками, и она остается, как ни борется с этим администрация, так что всех проверяют серьезно. Ну а мне приходится переодеваться. В зал свидания в нашей здешней повседневной одежде — брюки и рубашка хаки с биркой с именем и номером на нагрудном кармане — ходить нельзя. В зале свиданий я сижу в таком бодреньком красненьком комбинезончике (смеется).

— А внутри блока вы всегда ходите в хаки?

— Нет, по выходным можно ходить в шортах и майке, это летом. А зимой — в тренировочных костюмах.

— Давай вернемся к впечатлениям от встречи с семьей. Ты не видел дочь семь лет, и это были именно те годы, когда она росла и взрослела. Какое было первое впечатление, когда ты Лизу увидел, самое первое?

— Что сказать… Выросла дочка. Красавица. Конечно, свои вызовы, как и у любого человека молодого поколения, но мы будем много говорить об этом. Сразу нашли много общих точек соприкосновения. Она, например, тоже хорошо знает йогу и активно занимается. Мы сегодня даже разминку небольшую сделали вместе, чтобы не мерзнуть, сегодня прохладно было днем, так что она молодец. Ну, естественно, мама с дочкой имеют некоторые противоречия, это нормально, так что здесь надо говорить, правильно расставить акценты везде. Так что будем общаться и вместе решать эти вопросы.

Понимаешь, и с женой получается как бы знакомство снова. Я себя чувствовал, как на первом свидании, как будто только познакомились. Очень приятное ощущение, и при этом начинаешь как бы все сначала, и это получается. И это очень здорово.

— Что ты хотел бы сказать россиянам, которые переживают за тебя и твою семью?

— Всем огромное спасибо за поддержку, я ее очень ясно здесь ощущаю. Всем здоровья, и чтобы у России все было хорошо. В этом пожелании есть и доля личного интереса (смеется): улучшение жизни в России, упрочение обороноспособности России и постоянное укрепление позиции России в мире — это самый короткий путь к моему освобождению. Серийное производство и постановка Россией на вооружение "Кинжалов" и "Авангардов" — вот то, что может обеспечить мое возвращение домой. Главное, чтобы при подписании нашими противниками капитуляции не забыли оговорить и возвращение всех военнопленных (смеется).

На самом деле я очень переживаю за Родину, очень хочу, чтобы у нас было все в порядке, чтобы с экономикой было все в порядке. Я смотрю по газетам нашим, вижу очень много хорошего. И за Москву сердце радуется, и то, что на Дальнем Востоке происходит, очень радует. Конечно, и то, что наша армия снова стала наконец уважаема, и что люди снова стремятся служить, и зарплаты им неплохо подняли. Слежу за всем этим. Очень хотелось бы, конечно, посмотреть, что было на МАКС, новые самолеты увидеть. Ну, это у меня скоро получится, как дойдут газеты за тот период.

Беспокоит то, что, как видно, нарастают какие-то тревожные сигналы в экономике, какие-то негативные тенденции. Но я думаю, что Владимир Владимирович Путин после того, как он разобрался с нашими "Авангардами", "Посейдонами" и другими вооружениями, займется экономикой с тем же упорством и последовательностью, и за несколько лет мы добьемся значительных успехов. У нас все для этого есть: народ, ресурсы, мозги. Надо только убрать препоны, дать народу работать и обеспечить такую сплоченность, такой общий прорыв, как всегда бывало в трудные времена, времена испытаний. Наш народ всегда добивался невероятного и всех всегда удивлял своими достижениями. Уж если мы робота запустили в космос, который в конечном результате всех удивил, то остальное — уж совсем ерунда. У нас огромный отрыв в таких областях, как кибербезопасность, системы распознавания лиц, по цифровизации госуслуг, это вообще уникальная система, и в других областях. Нам есть чем гордиться. Но надо, чтобы нам можно было гордиться еще и тем, как мы живем. Чтобы не было бедных, а были все богатые, чтобы экономика работала, чтобы было свободное предпринимательство — тогда мы заживем в полную меру.