Анна Кузнецова: работаем над возвращением детей россиянок из Сирии

Уполномоченный при президенте России по правам ребенка Анна Кузнецова на этой неделе посещает Сирию. В интервью корреспонденту РИА Новости Заману Рамазанову она рассказала о своих впечатлениях от этой страны, о перспективах возвращения в РФ детей россиянок, некоторые из которых содержатся в сирийских тюрьмах, о сложностях, которые могут с этим возникать, а также о судьбе сирийского мальчика Ахмата, который прошел лечение в России.

— С кем из сирийских чиновников вы встретились в ходе визита, что обсуждали? Как вы оцениваете ваш визит: успешный или есть еще поводы вернуться и доработать какие-то вопросы?

— Мой визит в Сирию начался, конечно, с нашей военной базы. Мы обсудили ту обстановку, которая сейчас есть, насколько она может повлиять на нашу встречу, на нашу работу здесь в Сирии, и честно скажу, что наблюдая за ситуацией по телевидению, в СМИ, консультируясь, я ожидала другого. Я ожидала увидеть Сирию в войне, переживающую боль.

Да, я увидела много здесь прекрасного, я увидела другую Сирию, не ту, что я ожидала: это и достопримечательности, и мороженое, и мечеть, в которой мы побывали, и другие виды, которые, проезжая, я замечала по дороге. Самое главное – это люди, с которыми удалось встретиться, конечно, мы работали по конкретному вопросу, но параллельно обсуждались и (другие – ред.). Основной и главной нитью шло тесное взаимодействие России и Сирии: традиции, сохранение традиций дружбы, понимание друг друга и понимание того, что это братство только укрепляется.

Поэтому встречи прошли довольно позитивно, хотя речь шла об очень сложном вопросе – по сути, дети оказались заложниками военно-политического конфликта, и, реализуя программу вывоза детей в рамках поручения президента из Ирака, мы взаимодействовали с представителями официальной власти: вели переписку, оформляли документы, выполняли необходимый обязывающий нас международными документами, российским законодательством, законодательством другого государства порядок. Да, это длительно было и сложно, но это был понятный, точный и ожидаемый порядок.

В итоге возвращение детей из Ирака было достаточно успешным. Сейчас мы видим другого уровня задачи и уровень сложности следующий. Мы понимаем, что необходимы переговоры разного уровня, в том числе и на территории лагерей, главной целью которых являются условия передачи и возвращения детей.

Я очень рада, что представители Сирии не только всячески поддержали эту работу, но и предложили поддержку и содействие. Мы обсуждали несколько форматов – начиная от содействия в проведении переговоров, предоставления технической помощи (вылететь, долететь и так далее), и заканчивая возможным размещением при необходимости детей на территории Сирии, если вдруг она возникнет.

Мы рассматривали все возможные варианты, потому что мы еще не завершили работу – (сейчас) этап переговоров, у нас еще нет достаточно точного понимания того, как дальше будут развиваться события; все покажет ближайшее время.

Мы обсудили первый этап. Первым этапом будет забор ДНК у детей-потенциальных граждан РФ, в отношении которых есть информация, что их мамы – граждане РФ. Будет забор ДНК, поэтому в нашей делегации кроме представителей МИД, различных иных служб, приехали и доктора.

Сейчас доктора в составе делегации выехали в лагеря, в лагерь "Аль-Холь" для забора ДНК, осуществления этой операции. Это результат предварительных договоренностей, которых удалось достигнуть с теми, кто руководит процессом на этих территориях, принимает решения.

Поэтому мы очень надеемся и ждем результатов для того, чтобы выработать дальнейший план действий.

Конечно, мы понимаем, что основной нашей задачей является возвращение детей, и не строим иллюзий о том, что это будет быстро и легко. Мы уверены в поддержке сирийской власти и представителей Сирии, надеемся, что дальнейшая работа пройдет в положительном ключе, но это требует немалого труда.

Кроме переговоров, я посетила школу для детей погибших сирийских военнослужащих. Что меня поразило – знание Макаренко педагогами и сообщение о том, что его труды являются настольной книгой многих педагогов Сирии. Я заподозрила это еще в первых фразах, которые сказала педагог перед тем, как главный директор школы Шакира Фаллюх подошла – она сказала, что здесь мы даем знания, но кроме этого, мы еще учим жизни, социализации.

Я пообещала президенту, господину Башару Асаду, что эта позиция, фраза достойна того, что я буду ее напоминать еще и в России, чтобы не забывали про эту важную истину. Меня это очень порадовало, конечно. Посмотрела библиотеку, там много книг, учебник русского языка. Посмотрела, как ведется работа в школе, мы побывали в актовом зале, классах, швейной мастерской, посмотрели, как у детей организован быт. Конечно, тяжело смотреть, я была в садике, видела маленьких девочек, мальчишек, у которых уже нет родителей, это страшно. Страшно, что война с ними так поступает. Война никого не делает счастливыми, это факт, и страдают все.

Но я вижу, насколько сирийское государство ценит службу Сирии, и насколько заботится о тех детях, которые остались одни. Очень хочется, чтобы эта забота воспитала достойных граждан в понимании значимости того, что сделали их родители, их отец.

Мы обсудили различные вопросы и на встречах с заместителем министра иностранных дел, и этот диалог будет продолжен по выстраиванию работы, по возвращению детей, содействию в оформлении документов, подготовке и прочему.

Также мы обнаружили наших детей в тюрьмах Сирии, и сейчас проведена работа по возвращению детей из тюрем Сирии. Их будет несколько человек. Один малыш еще останется, так как нам необходимо взять забор ДНК и провести необходимую процедуру, которая уже отлажена, так как этот ребенок рожден не на территории РФ, а на территории Сирии. Поэтому мы это сделаем и вернем на родину малыша, мы уже связались с родственниками, уже они ждут детей, и мы уже связались с больницей, с Минздравом. Дай бог, четыре ребенка мы вернем.

— А какого возраста дети?

— От девяти до пяти лет. В тюрьмах они оказались вместе с мамой. Их ни за что не осудили, но насколько я понимаю, по сирийским правилам не должно быть детей в тюрьме, просто оставили их с мамой, не желая разлучать. Здесь благодаря этой позиции мы нашли этих детей. Мама сказала: "Я думала, вы меня забыли, я, наверное, последняя". Мы сказали: "Нет, ты первая, еще никто не уезжал с этих территорий".

Мы знаем, что в ближайшее время должна завершиться работа по возвращению детей из Ирака, и мы с полной силой продолжим то дело, которое в эти дни начинается в Сирии. Самое главное для нас здесь – это поддержка сирийской власти тех шагов, которые мы планируем осуществлять в этом направлении. С нашей стороны дружеские отношения и взаимодействие мы не только сохраним, но, может, и расширим, потому что видно, что самой высокой оценки достойно то, что государство, которое много вытерпело, много боли и слез терпит от этой страшной террористической угрозы, этой машины, мясорубки, которая называется терроризмом, помогает вернуть малышей, детей, которые не по своей воле оказались в этой ситуации, чьи родители участвовали в незаконных действиях. Много еще вопросов, не скрою, их очень много, и ответов на многие мы еще не знаем: как пойдет эта работа, где будут сложности, какие могут быть решения. Но не начав ее, мы не сможем найти ответы на вопросы, поэтому многого сейчас сказать нельзя, потому что слишком много неизвестных в этой ситуации. Мы будем надеяться, что желание исполнить эту задачу поможет нам все продавить.

— Определена ли дата, когда последние дети из Ирака вернутся в Россию? О каком количестве детей мы сейчас говорим? Есть ли сложности с оформлением документов?

— Сейчас с оформлением документов никаких сложностей нет. Все, что касается работы с Ираком, является для нас установленным форматом, образцом, той матрицей, на которую накладывается новая ситуация в Сирии. То есть отработано все от начала до конца: и работа с детьми, которые рождены на территории РФ, и работа с детьми, рожденными не в РФ; мы знаем, как поступать с каждым из них.

Да, порой нам приходилось отсрочивать визит ребенка в связи с тем, что печать стояла не на том месте, документы, которые шли напрямую из региона России, к сожалению, пришли не совсем точные, и нам не удалось одного малыша вывезти в прошлый выезд. Но мы его возьмем сейчас – документы уже исправили. В конце сентября будет готов основной пакет документов, и после этого нам нужно совсем мало времени, чтобы запланировать дату вылета. Она будет согласована с иракской властью, чтобы понять и скоординировать свои действия. Точную дату мы не назовем, но конец сентября, совсем последние дни месяца – это формирование пакета документов. Дальнейшие решения о вылете в ближайшие дни может состояться по согласованию с Ираком.

— Насчет лагеря беженцев "Аль-Холь". Он расположен на территории, контролируемой "Сирийскими демократическими силами", какие трудности были в контактах с ними, учитывая сложные отношения с ними сирийских властей?

— Это территории, временно неподвластные сирийской власти, их представители оказывают содействие при проведении переговоров, они сейчас начаты.

— Планируете ли вы навестить мальчика Ахмата, прошедшего лечение в российской больнице?

— Мы уже виделись! Первый гражданин Сирии, с которым я познакомилась – это был ребенок, его звали Ахмат. Я увидела его ночью, в страшном состоянии, тяжелом. У меня до сих пор есть фотография, какой он был. Его нашли представители Следственного комитета и директор клиники Рошаля здесь, в Сирии, в одной из больниц. Ему планировали ампутировать вторую ножку. После того как его удалось привезти из Сирии в Россию, он, конечно, после операции пошел на поправку. А сейчас я его увидела, не узнала бы. Он так поправился. Вырос вообще! Это что-то! Уже на протезе бегает, говорит, коленочка немножко болит, но он уже с ходунками прямо только так. Стоит уже самостоятельно. В общем, молодец.

Он планирует учиться в России, хочет стать врачом. Наверное, этот пример помощи докторов ему так запал в душу, что он решил быть врачом. Но, правда, офтальмологом. Он говорит по-русски. Уже мама говорит по-русски. Хотя прекрасно помню первую минуту нашей встречи, когда я искала переводчик в телефоне с арабского и пыталась ей сказать: "Что болит у Ахмата? Спросите, что болит, где болит". Переводчик, когда точно, когда нет, выдавал нам. А сейчас мы общались нормально. Ахмат уже пойдет в школу через 15 дней, он так сказал, уже записались в школу, планируют учиться. Потом ехать в Россию учиться в медицинский. Пока такие планы. Это здорово.