Орхан Памук: я стал романистом, начитавшись Достоевского и Толстого

Орхан Памук — самый известный на сегодняшний день турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 2006 года. Его книги переведены более чем на 50 языков, в том числе на русский. Музей невинности, созданный Памуком по его одноименной книге, открылся в Стамбуле в 2012 году в районе, где происходит действие романа. В книге описывается история любви богатого стамбульца Кемаля, влюбившегося в свою дальнюю и бедную родственницу Фюсун. Но больше, чем любовной лирикой, книга наполнена предметами, которые герой потихоньку "ворует" у возлюбленной на память. Эти вещи впоследствии составили экспозицию музея. С Музея невинности, любимого детища Памука, и началась беседа корреспондента РИА Новости со знаменитым писателем в его стамбульской квартире с видом на Босфор.

— Когда у вас появилась мысль о создании этого музея – до написания романа или после?

— Я боялся этого проекта хотя бы потому, что опасался насмешек людей: дескать, дожил до солидного возраста, заработал много денег, зачем ему еще такой музей? Но я задумал его еще до получения Нобелевской премии, а она прибавила мне смелости. Когда я получил премию, то написал половину романа "Музей невинности", но здание для самого музея купил еще раньше, то есть о его создании я уже тогда думал всерьез. После получения Нобелевки все быстро закрутилось и стало намного проще. К тому же эта премия познакомила меня со многими людьми, новыми читателями. Сейчас я очень рад посетителям музея.

Создание Музея невинности — это самая невероятная вещь, в которую я не верил до самого конца, это претворение в жизнь моей самой смелой фантазии, на которую к тому же у меня ушла уйма денег. Кроме того, я тогда был под политическим давлением, боялся, что на музей нападут, все экспонаты перебьют. Поэтому сначала я нанял много охраны для него. Потом решил вообще его не открывать. Но друзья настояли: "Орхан, открой музей, может, кто-то придет, какие-то деньги вернутся, может, будут посетители по согласованию по телефону"… Ну я и решил открыть музей. И люди стали приходить, и их было намного больше, чем я мог себе представить. Отныне я ни у кого денег не прошу, у государства в том числе, плачу зарплату сотрудникам, хотя стоимость билетов невысока. Мы очень довольны, не верится даже, что такой странный музей стоит на ногах, награды получает, не хуже, чем популярные музеи.

© РИА Новости / Елена Палажченко

Здание Музей невинности в Стамбуле

— Откуда вы брали вещи для музея?

— Из разных источников. Некоторые – личные вещи членов моей семьи, матери, бабушки. Родственники давали мне эти экспонаты, говоря, парень роман пишет, не будем жадничать. Некоторые вещи – мои личные. Хотя Кемаль старше меня на пять лет, мы с ним из одной культуры.

Но есть экспонаты, которых никогда в реальности не было. Например, в книге идет речь о газировке под названием Meltem. Такой газировки никогда в Турции не было. Другое дело, что после выхода в свет романа некоторые компании начали производить газированную воду под таким названием, но это к делу не относится. Но экспонаты мы сделали сами. Это же относится и к настоящему рекламному фильму из романа, который крутится нон-стоп в музее. Его сняли друзья мне в подарок, бесплатно, сняли в ретростиле: пошли вечером на холм, девушка едет в машине, а сзади ее 20 ребят толкают! То есть это съемка, сделанная в наше время, но так, словно это было снято десятки лет назад.

Есть известное в современном искусстве понятие ready-made, придуманное французским художником Марселем Дюшаном – это когда я нахожу на улице что угодно и вставляю в рамочку. То есть это то, что сделано самой жизнью, не тобой. В моем музее есть настоящие образцы ready-made, а есть его имитация – в частности, та самая газировка Meltem.

— У вас в музее есть газета 70-х годов, где опубликована статья об участии Фюсун в конкурсе красоты…

— Браво! Вы заметили, каково я отработал с этой газетой? А видео рядом с ней с конкурса? Мы чуть не умерли, пока это делали. Нашли девушку-модель, фильм сняли, нашли настоящую старую газету прошлого века. Поздравляю, вы заметили эту крошечную заметочку! Я столько сил потратил, но никто не заметил моих трудов, кроме вас. Итак, мы нашли настоящую газету и вставили туда заметку про конкурс красоты. Мы живем в цифровой эре, скоро на бумаге уже никто ничего печатать не будет. Мы же сделали газету по старой технологии – наверное, это была последняя типография, где еще сохранились матрицы из свинца.

© РИА Новости / Елена Палажченко

Экспозиция Музея невинности

— Вы довели свой музей до совершенства или еще что-то будете добавлять?

— Логика музея в том, что в романе 83 главы, а в музее, соответственно, должно быть 83 экспозиционных витрины. Начало главы совпадает с надписью под каждой витриной. Это современный музей, где применены многие современные технологии. На последнем этаже под крышей нет витрин, зато есть помещение, которое можно назвать закулисьем музейного дела. Всего у нас готовы 65 витрин, оставшиеся я доделаю. То есть вещи я собрал, те самые ready-made, а некоторые экспонаты виртуальные. Потом я заполню оставшиеся витрины, например, каждый год по одной витрине, и каждую буду отдельно представлять прессе. Хочу использовать это для показа старой и новой Турции… Но в целом могу сказать, что я на сто процентов доволен музеем.

— А вы сами когда-нибудь так влюблялись, как ваш герой? Потеряв голову от любви, следовали за каждым шагом своей возлюбленной, собирали все вещи, к которым она прикасалась? Может, Кемаль это вы сами?

— Если я хоть сто тысяч раз скажу вам, что я не Кемаль, но при этом заставлю вас мне не верить, значит, я хороший романист. Самый большой талант, мастерство писателя – представить придуманное так, чтобы читатель был уверен: это невозможно написать, не пережив самому. При чтении в вашей голове происходят разные вещи: вы следите за событиями в книге, оцениваете отношения между героями, решаете, кто из них прав, а кто виноват, кто врет, а кто честен, вы видите окружение героев, общество того периода и так далее. И, конечно, все мы думаем (мы, писатели, читая чужие книги, тоже задаем себе этот вопрос): он это все придумал или на самом деле сам пережил? Поиск ответа на этот вопрос и есть одно из удовольствий при чтении книг. Поэтому когда вы меня спрашиваете, являюсь ли я сам Кемалем, я понимаю, что написал хороший роман, поскольку он создал мотивацию для таких вопросов.

Конечно, я тоже влюблялся, у меня тоже сносило крышу, как у всех, но насколько я сам являюсь Кемалем, сказать не могу. Писательство – это, пережив ревность, придумать и описать самую большую ревность в мире; ощутив чувство ненависти, вложить в своего героя самое сильное чувство ненависти. Если мы что-то описываем, это не значит, что мы сами это переживаем в том же объеме. Но кто сам не влюблялся, тот не может написать роман о любви.

Те экспонаты, которые демонстрируются в моем музее, из выдуманного романа. Но жизнь его героев и события происходят в той эпохе, в тех местах, среди тех людей, где жил я сам. Семья Кемаля похожа на мою собственную семью, но, конечно, не полностью. Мы жили в районе Нишанташи, мой герой живет по соседству, но, например, в эпизоде в отеле "Хилтон" Памуки были на самом деле, и я там был в реальности, и в романе тоже. Я даже лично танцевал с Фюсун! Поэтому я не могу вам ответить, сколько в моей книге выдумки, а сколько реальности. Так что, насколько я сам Кемаль, вы никогда не узнаете.

© Фото : предоставленной администрацией Музея невинности

Орхан Памук в Музее невинности

— Планируете ли вы и дальше использовать столь необычные методы представления своих романов?

— Конечно, у меня в голове тысяча разных проектов. Дело в том, что с 7 до 22 лет я собирался стать художником. Я из семьи инженеров, мои отец, дядя, дед были инженерами, я тоже поступил в технический университет. Но при этом хотел стать человеком искусства, хотя в математике тоже разбирался неплохо. Мне сказали: раз ты хочешь стать инженером с художественным восприятием, будь архитектором. Но я тогда бросил все и начал писать романы. Почему я так поступил, объяснил в своей автобиографической книге "Стамбул. Город воспоминаний". С 15 до 22 лет я выходил на улицы Стамбула и фотографировал, чтобы затем рисовать, как это делали французские художники, потом опубликовал это в своей книге.

Итак, у меня в голове зреют тысячи ни на что не похожих идей, проектов, и я не верю даже, что их все можно осуществить, я просто не успеваю за ними.

— Но все-таки хоть об одном проекте можете рассказать?

— Да. Я очень хочу открыть музей Анны Карениной. Мой роман "Музей невинности" был написан изначально с мыслью о последующем создании музея на его основе. То есть не так, что написал успешный роман, а не сделать ли мне под него еще и музей? Нет. Но роман "Анна Каренина" был написан как роман, и о музее Толстой не думал. Но я вот думаю: если сделать музей Анны Карениной, поместить туда ее платья… Набоков нарисовал вагон поезда, в который садилась Анна, и красную сумочку, которую она держала в руке. Можно показать в этом музее русскую действительность, которая окружала Анну в 70-х годах XIX века. Я открыл для себя некую вещь, благодаря своему опыту: роман может быть представлен с описываемыми в нем вещами в отдельном музее. Где-то можно использовать особую технику представления, я называю ее машинка черного света. Свет не может быть черным, это оксюморон.

Например, есть главы, где нечего показывать из вещей. Вот для этого я и использую подобные наработки.

Итак, я хотел стать художником, потом это в себе убил и 30 лет писал романы. Но за последние 10 лет, с момента, когда я написал "Музей невинности", у меня есть многие визуальные проекты. Например, занялся фотографией, начал проводить фотопроекты, вскоре будут проекты с моими рисунками.

— То есть вы настоящий человек искусства, пробуете себя во всех сферах?

— Я себя чувствую "человеком искусства" в кавычках. То есть я на самом деле не являюсь человеком искусства в обычном понимании. Не знаю, как по-русски, но на Западе, например, литератор не является представителем искусства, он литератор, писатель. Слово artist не включает в себя ни понятие "писатель", ни понятие "музыкант". По-турецки понятие "человек искусства" (sanatçı) вмещает в себя все вместе: музыканта, литератора, актера, художника. Я ощущаю себя человеком искусства во всех ипостасях: и писателем, и художником, во мне перемешано все сразу.

Конечно, не все проекты успешны, но я многое сделал. Собираюсь выпустить книгу со своими рисунками. Когда я рисую, я чувствую себя таким же безмятежно счастливым, как человек, который поет в ванной. Но когда я пишу роман, чувствую более умное счастье.

— Чем вы занимаетесь сейчас?

— Пытаюсь закончить амбициозный роман под названием "Чумные ночи" (Veba geceleri). События происходят на острове в период с апреля по август 1990 года. Это выдуманный остров, расположенный в восточной части Средиземного моря, где-то между Кипром и Критом. Думаю, месяцев на шесть осталось еще работы.

— Этот год объявлен перекрестным Годом культуры и туризма России и Турции. Будут ли в его рамках мероприятия с вашим участием?

— Не слышал об этом годе. Речь идет об обмене культурными мероприятиями между народами? Тогда я один из самых занятых в этой сфере людей: писал статьи о Достоевском, мне дали звание почетного доктора (Санкт-Петербургского государственного университета в 2017 году – ред.) и так далее. Но если бы мне позвонили и предложили поучаствовать, я бы заинтересовался, поехал бы в Россию. Мои книги в России читают, россияне меня любят, я стал романистом, начитавшись романов Достоевского, Толстого, поэтому я готов ехать в Россию при любой возможности, но пока никто меня не звал. И вообще, если считать меня западным писателем, то я первый, который проехал с книжным туром по России. Снова хочу, а когда выйдет новая книга, то приеду в вашу страну обязательно. Мне нравится общаться с русскими.

— Вы получили Нобелевскую премию за "новые символы переплетения культур в поисках меланхолической души своего родного города" — так указано в обосновании. Вы нашли душу Стамбула?

— Это, конечно, приятные слова, но я продолжаю ее искать. Ищу сейчас не меланхолическую атмосферу города, которая осталась в 1960-1970-х годах. Стамбул стал богаче, ярче, разнообразнее, ностальгия и меланхолия отодвинулись в нем на задний план. Сейчас есть политические проблемы, но я не хочу в них вдаваться.

— В Стамбуле есть район устрашающих небоскребов Левент…

— Он был построен еще в 50-х годах прошлого века. Я здесь живу 20 лет. Посмотрите в окно, видите, два небоскреба? Десять лет назад их не было. Тему развития Стамбула за последние 30 лет я попытался раскрыть в романе "Мои странные мысли". Мой герой, продавец йогурта Мевлют, приехал в Стамбул из деревни и 50 лет живет в трущобах. В этой книге я не стал описывать с ностальгическими нотками стамбульскую интеллигенцию, а решил описать трудовые будни простых, бедных жителей города. Узнал эту тему лично, знакомясь на улицах с продавцами, ремесленниками, уборщиками, приглашал их к себе домой и брал у всех интервью. Я пишу о своем городе и продолжу писать о нем, буду писать и о меланхолическом Стамбуле, о городе моего детства, но сегодняшний город перерос мои детские воспоминания. Когда я родился, в Стамбуле проживали 2,5 миллиона человек. Сегодня здесь живет 17-18 миллионов. Мне, как писателю, уже стыдно впадать в ностальгию в стиле "ах, как все было хорошо раньше!"

Мир настолько изменился, что возвращение к прошлому уже превращается в эгоизм, лелеять его мне кажется чем-то неумным. В моем детстве было мало образованных людей, страна была небогатая, восточная часть Турции была совсем бедная. Нас огорчала мысль о том, что мы такие нищие по сравнению с Западом. В сегодняшней Турции люди более равноправные, бедные поднялись, мы живем совсем в другой стране, которая больше не считается бедной, наша проблема в недостаточной демократии...

Я не жалуюсь на то, что меня представляют во всем мире как писателя, который пишет о ностальгическом Стамбуле. Но я получил большое удовольствие от того, что в книге "Моя странные мысли" я познакомил своих читателей с другим городом.

— Недавно в Стамбуле прошла выставка ваших фотографий, сделанных с балкона вашей квартиры. Планируете ли вы открыть эту выставку в других странах, в России например?

— Вышла моя книга фотографий с этой выставки, она так и называется "Балкон", сейчас планируем вторую. Конечно, если будет интерес у приглашающей стороны, я бы хотел провести эту выставку в России. С радостью рассмотрю предложения из вашей страны.