Тот ночной звонок Тамара не забудет никогда. Артема (имя изменено) осудили на 13 лет. За так называемые закладки. По статье 228 УК — «Распространение, сбыт и хранение наркотиков». В определенных кругах ее называют «народной»: согласно данным ФСИН, почти треть всех отбывающих сегодня наказание в России оказались за решеткой именно по этой наркостатье.

«Утром мне позвонила адвокат и сообщила, что мой сын находится в Бутырке, его взяли на закладках, — продолжает Тамара (имя изменено). — Я ничего не поняла. Какие закладки? Для книг? Где здесь криминал? У нас за это сажают?» До этого она ничего не знала ни о наркокурьерах, ни о наркотических кладах и искренне полагала, что наркобизнес — это где-то в Колумбии. «Тут до меня дошло, что денег Артем просил в надежде откупиться. Стала себя корить, что отказала», — тяжело вздыхает она.

Когда прошел первый шок, Тамара позвонила девушке, с которой жил сын. Та объяснила, что накануне вечером Артем отправился на встречу с друзьями, но очень нервничал. На вопрос подруги, в чем дело, сослался на усталость. Девушка заверяла, что была не в курсе, чем занимался Артем, хотя теперь кое-что начинает понимать.

«Он был какой-то дерганый, от любого неосторожного слова вспыхивал как спичка, — призналась она Тамаре. — Но я списывала все на финансовые трудности, которые мы испытывали в последнее время, и на то, что он винил в этом себя».

Месяцем раньше Артем вроде бы нашел способ быстро и без труда разбогатеть. Всю свою пока недолгую сознательную жизнь парень  честно работал. После школы поступил в профессиональное училище, получил специальность токаря-фрезеровщика. В небольшом чувашском городке, где родился и вырос Артем, действовало единственное крупное предприятие — вагоноремонтный завод. Там и трудился до 18 лет, пока производство не развалилось. Решился на переезд в Москву. Столица понравилась: способному и симпатичному молодому человеку довольно легко удалось устроиться на хорошую и непыльную работу.

Даже на две: администратором в салоне элитного бритья и в фитнес-клубе.

Встретил девушку, стали вместе жить. За два года накопили приличную сумму — 400 тысяч рублей. Планировали потратить совместные сбережения на первоначальный взнос по ипотеке: собирались пожениться. Но планы нарушила неожиданная увлеченность Артема криптовалютой.

Он день и ночь изучал котировки виртуальных денег и однажды вложил весь капитал в биткоины. Однако нарвался на мошенников и лишился всех средств — как виртуальных, так и наличных. Чувствуя вину перед невестой, принялся искать новый способ заработка. И нашел. Причем быстро.

«Требуется курьер. Занятость по выбору, зарплата высокая. Предпочтение студентам и школьникам», — подобными объявлениями пестрит интернет. Кладменам, или, как их еще называют, «минерам», рады по всей стране — в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Калининграде, Красноярске, Перми, Новосибирске. 

Чаще всего такие «вакансии» встречаются в молодежных соцсетях. По большей части рекрутеры находят «кандидатов» сами. Сообщения приходят от неизвестных пользователей, содержимое почти всегда одинаковое  —  «Требуется рабочая сила, зарплата от тысячи долларов в неделю!».

Всем откликнувшимся предлагают заполнить короткое резюме или просто ответить на ряд вопросов. Например, указать пол, возраст, образование, город, в котором проживает соискатель, часто интересуются наличием автомобиля. Но в первую очередь работодателя волнует, какой суммой депозита располагает претендент на должность закладчика. Ведь прежде чем получить координаты первого клада — «бандероли» с оптовым весом, которую курьеру придется самостоятельно расфасовать, — нужно его оплатить.

Так торговцы зельем страхуются от краж. У каждого наркомагазина свои требования к залоговой сумме. Кому-то достаточно двух тысяч рублей, где-то просят не меньше десяти. В среднем же потенциальный «минер» должен располагать пятью тысячами.

Бывает, что вместо депозита «кадровики» просят соискателя выслать фото с развернутым паспортом в руках. Согласившись на это, будущий закладчик навсегда лишает себя возможности «уволиться» по собственному желанию. Поскольку «магазину» известно о нем все.

Карьера «минера» начинается с вводного инструктажа. На сайте «магазина» или с помощью мессенджера новичкам сообщают, какие им потребуются средства производства — ювелирные или поварские весы, пакеты с зип-локом, магниты, изолента или скотч. Также обучают, как развешивать зелье, упаковывать посылки, отчитываться о проделанной работе и составлять сметы. Особое внимание уделяют местам будущих «захоронений».

Из переписки 19-летней Марины (есть в распоряжении редакции) с менеджером одного из наркомагазинов: клады нельзя делать рядом со школами, детсадами, колледжами и другими образовательными организациями. Также категорически запрещено устраивать «закопы» вблизи детских площадок, парковых аттракционов, памятников, на кладбищах и около госучреждений. Упоминается запрет на «минирование» территорий в непосредственной близости с любыми подразделениями силовых структур.

Впрочем, все эти запреты продиктованы отнюдь не стремлением обезопасить детей и подростков от смертоносного бизнеса. Просто все перечисленные места находятся под видеонаблюдением.

Большинство кладменов не пытаются изобрести велосипед и действуют по накатанной. Прячут в гаражах, клумбах, подъездах, под деревьями. Но встречаются и оригиналы. На форумах для наркозависимых можно найти темы, посвященные поиску, часто тщетному, устроенных «минерами» закладок. Некоторые истории достойны описания.

Как-то зимним вечером одному «страждущему» скинули фото клада, зарытого далеко за городом. Альтернативы не предполагалось, и он уговорил съездить с ним приятеля, у которого была машина. Доехали до обозначенных в сообщении координат, остановились и стали гадать, под каким из придорожных столбов искать. Пока вычисляли, по дороге промчался грейдер, по самую маковку засыпав снегом все столбы. Обалдевшие кладоискатели бегом кинулись за снегоуборщиком. Уговорили вернуться и откопать нужный им столб. Но оказалось, что кладмен устроил закоп у самой земли. Еще час они расчищали снег вручную — в машине нашлась лопата. Когда отрыли искомое и вернулись к своему авто, выяснилось, что кто-то снял с него два задних колеса. Домой вернулись под утро, на эвакуаторе.

«Таких казусов много», — делится опытом Александр Самыкин, руководитель подмосковного отделения общественной организации «Антидилер». Вспоминает, как они дежурили в засаде у одной из закладок в ожидании того, кто за ней явится.

Пришел парень, перерыл все в округе, но клада так и не нашел. «Мы сорок минут наблюдали за его стараниями. Сами на низком старте — как бы не пропустить момент извлечения «посылки». Но и покупатель, и мы в тот раз остались не солоно хлебавши», — рассказывает общественник.

«А если серьезно, то масштабы, которых в настоящее время достигла наркомания, ужасают», — продолжает Самыкин. По его мнению, «эпидемия» сейчас на самом пике. Активист утверждает, что после расформирования Федеральной службы контроля за оборотом наркотиков (ФСКН) в 2016 году ситуация ухудшилась.

«Все просто. Федеральная служба занималась только наркотиками. У них были наработанная база, годами оттачиваемые методы, различные оперативные разработки, — объясняет Александр. — Сотрудники ФСКН не отвлекались на полицейскую рутину — в частности, на обеспечение общественной безопасности. Когда же наркоконтроль оказался в составе МВД, помимо участия в «усилениях», добавилось и бумажной работы. В результате больше половины опытных сотрудников не смогли адаптироваться к новым условиям и просто уволились».

«Раньше, чтобы приобрести «дурь», требовалось найти барыгу и, хочешь не хочешь, нанести ему визит», — уточняет Самыкин. Прямой контакт продавца и покупателя делал борьбу с этим злом более эффективной. Ведь, попав в оперативную разработку, один неизменно выводил на другого. С перебазированием наркобизнеса в Сеть этой связи попросту не стало.

Все, что знает о продавце покупатель интернет-магазина, — его вымышленный никнейм. В таком же неведении относительно личностей руководителей пребывает и коллектив торговой наркоплощадки. Все «служебное» общение происходит через закрытые мессенджеры, поэтому риск быть узнанными у владельцев смертельного бизнеса практически сведен к нулю.

Получается, единственные, кто остаются «на поверхности», — наркокурьеры. С поличным можно взять только их. Силовики действуют и через специальные IT-программы, и оперативным путем. «Часто о кладменах сообщают неравнодушные люди, — разъясняет координатор «Антидилера». — Нам поступает масса подобных сигналов. Кто-то устал после каждого «закопа» восстанавливать дворовые клумбы, другие жалуются, что у них в подъезде закладчики регулярно срывают доводчик входной двери.

Большинство же сигнализирующих просто боятся всепроникающих наркокурьеров и хотят оградить от них своих детей. Все обращения мы сначала проверяем сами, а при подтверждении фактов сообщаем полиции. С этого момента задержание «минеров» — вопрос времени. Рано или поздно они попадутся. Чаще — рано».

«Когда мне наконец удалось связаться с Артемом, он снова попросил денег, — продолжает свою исповедь Тамара. — Сказал: «На прописку». Как выяснилось, каждый, кто, как там говорят, «заезжает в хату», должен заплатить. Деньги просят перечислить на определенный счет, куда они идут потом, я не знаю. Наверное, в так называемый общак. Конечно, я слышала, что в местах не столь отдаленных существуют свои законы. Но никогда не думала, что по ним придется жить моему сыну, а значит, и мне».

По словам матери, «регистрация» Артема в Бутырке обошлась ей в 50 тысяч рублей. Изначально же запросили сумму вдвое больше. Сбить цену удалось после вмешательства некоторых авторитетных личностей. «Не буду говорить, как, но меня свели с человеком из этого мира. Он объяснил, что сумма «за прописку» устанавливается в зависимости от статьи, по которой загремел арестант», — говорит Тамара. По 228-й назначают не меньше 100 тысяч. Мол, закладчики столько в неделю зарабатывают, вот пусть и поделятся с тюремным сообществом. 

В поисках средств она обратилась и к девушке Артема. Невеста ответила, что такой суммой не располагает. «Кроме зарплаты, других денег я у него не видела, — добавила она. — Может, не заплатили ему за эту чертову работу, а может, он не успел ничего получить».

Как бы то ни было, на «прописку» Тамара деньги собрала. Правда, из-за этого не хватило на хорошего адвоката. Но, проконсультировавшись с юристами, мать Артема поняла бесполезность подобного предприятия.

Судебное разбирательство тянулось около года. Каждый месяц Тамара ездила в Бутырку с передачами для сына. Принимали до 30 килограммов. Мать загружала чемодан продуктами, сигаретами, брала что-то из одежды и в пять утра отправлялась в тюрьму — чтобы оказаться в очереди в числе первых. «Он всегда просил чего-нибудь сладкого. Прямо как в детстве, когда я собирала ему посылку в пионерлагерь», — с горечью улыбается Тамара.

В тюремной очереди, общаясь с другими родителями, она узнала много похожих историй: «Если не каждый первый, то каждый второй привез передачу сыну, сидящему по «народной» статье». Ей запомнилась одна семья, которая никак не вписывалась в околотюремный пейзаж. Интеллигентного вида мужчина и женщина лет сорока с небольшим, прекрасно одеты и с очень дорогим чемоданом.

Разговорившись с ними, мать Артема услышала знакомый уже рассказ. Отличие от прочих лишь в том, что их единственный двадцатилетний сын, прежде чем податься в кладмены, блестяще окончил элитную московскую школу, без труда поступил в престижный вуз, свободно владел тремя языками и больше всего любил отдыхать на Лигурийском побережье Италии.

На вопрос, чего же ему не хватало, родители лишь пожали плечами: «Думаем, адреналина».

«Конечно, в первую очередь в закладчики идут из-за денег. Вчерашние школьники или студенты в поисках подработки натыкаются на такие объявления и рассуждают так: где еще я заработаю 50 или 80 тысяч в неделю?» — поясняет Александр Самыкин. Он говорит, что в погоне за легким заработком молодые люди не думают об ответственности. Моральный аспект их тоже не заботит. Хотя почти все прекрасно понимают, что имеют дело с наркотиками.

«Встречаются и такие, которым деньги не нужны, им просто не хватает острых ощущений, — замечает активист «Антидилера». — Они думают, что деятельность закладчика сродни работе шпиона». По словам Александра, организовывая интернет-магазины, наркоторговцы и впрямь позаимствовали у разведслужб некоторые «явки и пароли».

Закладчики, не нуждающиеся в деньгах, воспринимают все это как квест — и развлечься, и нервы пощекотать. Но только когда оказываются за решеткой, понимают: теперь в их жизни адреналина будет хоть отбавляй.

«Когда судья огласила приговор, меня как громом поразило — 13 лет!» — вспоминает Тамара. Она знала, что наказание будет суровым, но не думала, что до такой степени. «За убийство меньше дают», — в сердцах бросает мать. Справившись с эмоциями, Тамара добавляет, что и сын не ожидал такого срока. «Какой же я дурак! Если бы можно было отмотать назад…» — сказал он в зале суда.

Так или примерно так реагируют почти все. Услышав от судьи количество лет, что предстоит прожить в неволе, молодые люди испытывают шок. И первое, что делают, — подсчитывают, сколько им будет, когда они выйдут на свободу. Цифры гнетут…

«После приговора Артема отправили в пересыльную тюрьму в Кировской области. Потом отвезли в колонию строгого режима — в Чувашию», — ведет к финалу свою историю Тамара. Теперь она будет ездить к сыну на свидания раз в полгода.

Он жалуется, что кормят плохо. Радуется, если в баланде попадется хвост селедки. «Мам, я когда вспоминаю, что мы не успевали съедать все, что было в холодильнике, думаю, с каким бы удовольствием проглотил сейчас кусок заветренной колбасы или сыра», — признался матери сын по телефону. Кстати, телефонные счета заключенных также оплачивают родственники. Тамара ежемесячно отправляет Артему деньги на его личный счет через ФСИН, чтобы тот мог созваниваться с ней и покупать себе продукты в тюремной лавке.

Звонит Артем и своей девушке. Та уверяет, что будет ждать. «Но, если честно, я не очень-то в это верю», — вздыхает мать. И добавляет, что в любом случае не осудит подругу сына. «Тринадцать лет! Да это целая жизнь! Зачем ломать ее еще кому-то».