«Стройка у станции метро «Проспект Мира», на тринадцатом этаже, улицу точно не помню», — говорит Хусан из Намангана. В Москве он присоединился к экстремистскому джамаату. Вербовка произошла очень просто — работавшие в строительной бригаде земляки предложили объяснить основы ислама. «Рассказали, как надо молитву читать. Пообещали: сначала узнаете исламскую религию полностью, а потом вас отправят в Пакистан, Афганистан».

Рядом с ним — брат-близнец Хасан. Оба сидят с прямыми спинами, руки на коленях, ловят взглядом каждое движение офицеров МВД Узбекистана. Братья готовы вскочить по первому знаку сотрудника органов — срок на зоне не прошел даром.

Собственно, из-за них все и произошло. «Надо работать, а нам говорят: сначала — молитва. Вот и выгнали из бригады. А они сами не зарабатывали, деньги у нас забирали», — жалуется Хусан.

Близнецы обратились к дяде. Тот был человеком образованным — знатоком Корана. Работал тоже на стройке. Дядя посоветовал Хусану и Хасану бросить новых знакомых и явиться с повинной в органы внутренних дел. Братья вернулись в Узбекистан, сдались, получили срок.

В сентябре прошлого года президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев амнистировал раскаявшихся, не принимавших участия в терроре. Хусана и Хасана освободили.

Свободу братья ценят, но о зоне говорят с уважением. По их словам, там им и растолковали ошибочность былых взглядов. Времени для богословских споров хватало — с заключенными беседовали сотрудники исправительного учреждения и специально приглашенный имам.

Еще им дали на зоне путевку в жизнь — научили шить. Теперь Хусан и Хасан — владельцы небольшого цеха по пошиву одежды.

«Лучше, чем любая швея, делаю», — уверяет Хасан. Щупает куртку на одном из офицеров МВД: «Наши шили, тут, в Узбекистане. Это не турецкая, я вижу — строчка другая».

На вопрос, как Хусану и Хасану удалось так быстро «раскрутиться» после отсидки, один из сопровождающих офицеров отвечает: «Им же кредит дали. Банк дал, а поручилась за них махалля (квартал и единица самоуправления. — Прим. ред.). Махалля — соседи и родственники — знали, что шить они умеют, работать будут, заказы пойдут». 

Разия живет в Намангане, ее сын Каримджон был в одном джамаате с Хасаном и Хусаном. А потом пропал без вести, уверяет мать. Позвонил, что едет куда-то на дачу в Подмосковье, и исчез, несколько лет не дает о себе знать. Каримджон не отличался религиозностью, бороду не отпускал, никого ни к чему не призывал, бесед об исламе не вел.

Просто однажды вновь уехал на заработки и пропал. По крайней мере, так утверждает его мать. «Он хороший мальчик», — твердит Разия и дежурно улыбается — как полагается с гостями.

Где сейчас Каримджон, знает российская разведка, уверяет один из офицеров узбекского МВД. По оперативным данным, Каримджон — в Сирии. «Мать всегда будет выгораживать сына, — сухо комментирует рассказ женщины собеседник РИА Новости. — У Хусана и Хасана хватило ума остановиться, дядя, ныне покойный, вовремя по ушам двум дуракам надавал. А этого никто не остановил. Теперь по одним улицам ходят, как-то в глаза друг другу смотрят. Мать Каримджона, наверное, думает: сами соскочили, а моего не уберегли».

Система вербовки на джихад — отлично налаженный бизнес, за доехавших до фронта неофитов наставники получают хорошие деньги — несколько тысяч долларов. Близнецы же успели понять, что для своих «амиров» и «имамов» они не товарищи, а товар.  

Аскар из киргизского Джалал-Абада долго жил в Краснодаре, и у этого «муджахеддина» южнорусский говорок. Товарищей по джихаду называет корешами. «Вернулся из России, женился, сидели как-то с корешком, зовут его… пусть будет Джамшут. Так вот, с корешем и подумали: надо братьям нашим помогать. Тем более знакомый наш был уже там, в Сирии, он нас позвал. Ну и поехали — заначка имелась после работы в России. В Стамбуле нас встретил пацан знакомый. Он и отвез через границу», — таков был путь Аскара на «войну за веру».

Границу пересекли легко. «Проводник командовал то сидеть, то лежать. Потом узнали, что так от камер скрывались. ИГ* тогда еще не было, а «Джебхат ан-Нусра»* была. Мы себя называли му’аскар — просто воинами, военными. Халифа тогда не было, только амиры (военачальники. — Прим. ред.). Абу Бакр аль-Багдади (лидер ИГИЛ*. — Прим. ред.) потом откуда-то пришел и назвал себя халифом», — продолжает Аскар.

В лагере джамаата «Сабри» друзья прошли курс молодого бойца — научились обращаться с автоматом, пулеметом, гранатометом и минометом. Инструкторы — азербайджанцы-сунниты, лекции читали на своем языке. Бойцы «Сабри», узбеки и киргизы, учителей в целом понимали. 

К новоприбывшим «старослужащие» отнеслись без приязни. «Они даже Коран не читали, намаз не совершали. У них в голове было только одно: поехать на амалию (войсковая операция. — Прим. ред.) и стать шахидом. И все! А попали они в джамаат так: были на заработках в России, зимой работы нет, в мечеть ходят. Вербовщики смотрят: ребята мучаются, намаз читают, просят Аллаха работу дать. Подходят: «Вот, брат, покушай. Что у тебя с работой? Вот тебе деньги». И потом снова найдут работу и денег, покушать принесут.  Человек слабеет, его уже можно контролировать. Тут-то и начинается вербовка. По телефону ролики показывают, объясняют, что делать», — описывает Аскар алгоритм превращения гастарбайтера в воина джихада.

Новый призыв, по словам Аскара, был слаб в моральном отношении. Приехавшие на джихад превратились в обычных гопников. «Воины» отбирали у местных вещи и еду, считая это законной военной добычей. После обучения бойцов перебросили под Алеппо.

В активных боевых действиях Аскару не довелось участвовать — войска практически не маневрировали, джихадисты и солдаты правительственной армии отсиживались на позициях. «Снайперы асадовские часто работали. Туда-сюда стреляли. Пиалку выставишь (в окно. — Прим. ред.), сразу вжик! Однажды я сам хотел проверить, взял баклажку, на дерево надел, глаза чучелу сделал. Выставил — вжик! Работали конкретно», — уважительно отзывается о противнике Аскар.

Дорога домой

Через несколько месяцев он решил покинуть Сирию: кончились деньги, а боевые действия мало напоминали войну за истинную веру. К тому времени в лагере «воинов джихада» возникли разногласия: «Джебхат ан-Нусра»* и ИГ* грызлись между собой, и это касалось всех.

«У нас с корешем остались последние деньги, тысяча долларов на двоих. Джамшут поехал в Турцию, чтобы оттуда — в Киргизию. Мне сказал: «Узнаю, какая дома ситуация. Если закроют — только меня закроют. А ты пока побудь в Сирии». И, прикинь, он приехал, а его не задержали. Месяц ходит там, подженился даже. И пишет мне: нормально у нас, женился, все окей, приезжай. А его органы специально не трогали, хотели посмотреть, что он делать будет», — описывает дальнейшее собеседник РИА Новости. 

«На второй день после возвращения отправился к другу, подъезжаю к дому — ворота закрыты, никого нет. Вышел сосед: «Его вчера взяли». Я сразу в Бишкек. А куда еще ехать? У меня было немного денег, пожить два-три дня».

Как кончились деньги, вернулся домой — в Джалал-Абад. Родители уговаривали сдаться, Аскар отказался. Жил по адресу, который не сообщал никому из родственников. Доверял только членам джамаата. Затем знакомые уговорили его взять на постой такого же, как и он, бывшего «муджахеддина», объявленного в розыск. Бывший «товарищ по оружию» и сдал Аскара сотрудникам Комитета нацбезопасности.

Опергруппа взяла Аскара возле мечети. Потом были допросы, суд и срок. Того, кто позвал когда-то Аскара с корешем на войну с неверными, убили в Сирии.

Автор благодарит МИД и МВД Республики Узбекистан, а также посольство Республики Узбекистан в Москве

^{*Террористическая группировка, запрещенная на территории России.}