Первый раз наше такси вязнет еще в десяти километрах от Аполлоновки. Примерно там же пропадает и связь. Автомобиль двадцать минут пыхтит, пытаясь выбраться из полуметровой водянистой грязи, коричневые комья разлетаются на пятнадцать метров. Наконец до дыма прокручивающие колеса выносят нас из колеи.

— Терпи, родненькая, — жалеет водитель свою «Ладу». — Все трактора проклятые: мачмалу (грязь. — Прим. ред.) раскатали — вон какая колея! Зря по объездной поехали!

Аполлоновка уже на горизонте, но тут выясняется, что наше небольшое происшествие — еще цветочки. А вот и ягодки: с левой стороны — в прямом смысле слова утонувший комбайн. Только не в реке и не в озере — в поле. Но уровень воды никак не меньше полутора метров.

После таких дорог Аполлоновка представляется мрачнейшим местом с покосившимися избушками и парой десятков несчастных, не сумевших отсюда выбраться. Несколько дворов на одной из улиц действительно сильно затоплены.

Однако по соседству мы видим совершенно иную картину: добротные кирпичные дома ярких цветов с ухоженными участками за белыми невысокими заборами напоминают скорее немецкий городок, а не российскую глубинку.

Отчасти так и есть. Аполлоновку, точнее село Вальдхайм, основали в 1911 году пять немецких семей — переселенцы с Украины. В Аполлоновку его переименовали большевики — в честь здешнего казака Аполлона Телятникова. К концу 1980-х здесь жили уже больше тысячи человек.

Сейчас — около тысячи, и, по словам местных, после небольшого падения население опять прибавляется. Платских немцев большинство, однако есть и русские, и казахские семьи — до границы с Казахстаном чуть больше пятидесяти километров.

Вот одноэтажный просторный дом Андрея Паульса — потомка одной из пяти семей — основателей Аполлоновки. На кухне, совмещенной с просторной гостиной, готовят угощение его жена Валентина и младшая дочь Маргита.

Как правило, в религиозных баптистских семьях, которых немало среди этнических немцев, женщины не работают: хранят домашний очаг и растят детей. Демографические показатели здесь на уровне: в селе 52 многодетные семьи. У Паульсов восемь детей, многие уже выросли и живут самостоятельно — все в Аполлоновке.

Каждая мелочь напоминает о немецкой прагматичности: от отдельной летней кухни — «чтобы в доме не пахло и дети с улицы не пачкали комнаты» — до бани в доме, а не в пристройке — «чтобы долго не прогревать».

После короткой молитвы супруги с младшей дочерью садятся обедать. На столе в основном угощения собственного или местного производства: колбаса, сыр, соленья, выпечка, молоко, мед, масло. Обсуждают насущные проблемы: накормлен ли скот, сделаны ли уроки, когда проведут воду и газ под давно готовые в доме коммуникации.

— Нужно подходить по-хозяйски, — рассуждает Андрей Паульс на чистом русском. — Но тут и по-хозяйски нелогично выходит. Ведь одно дело умирающее село, другое — наше. У каждого второго жителя собственное производство, все исправно платят налоги. В соседней Новорождественке (административный центр Новорождественского сельского поселения, в его состав входит Аполлоновка. — Прим. ред.) и газ, и водопровод, и дороги получше. А нам даже свою продукцию по весне покупателю не доставить. Машина по грязи не едет, трактором вытягиваем, — разводит он руками.

За домом хрюкают, кудахчут и мычат те, кому мы обязаны обедом.

— Покупаем скотину, откармливаем, потом продаем. Это сейчас он Боря, — показывает Паульс на небольшого хряка. — А через полтора года будет двухсоткилограммовый Борис. Начинали с нуля: держали несколько свиней под сеном, сажали картошку на пропитание. Потом понемногу построили сарай, расширили дом. Теперь свиней сто голов — это немного, у одного немца в селе их пятьсот. А мне и некогда — работаю еще в совхозе бригадиром, занимаюсь крупным рогатым скотом.

Совхозом Андрей называет помещения, которые от него остались. На самом деле теперь это акционерное общество. Акции распределены между жителями села, впрочем, дивидендов с них почти никаких, «разве тонна зерна в год, и то не всегда».

— Уже долго пытаемся возродить совхоз, пока получается с трудом, хотя многие и зарабатывают там себе на хлеб. А вот у тех, кто оформил земли в собственность, дела получше — больше мотивации, — рассуждает Паульс.

Второй раз мы застреваем уже на «Ниве» — по дороге на лесопилку. Втроем долго выталкиваем внедорожник, утопая в грязи. Мимо нас, ухмыляясь, проезжает казах на лошадиной упряжке — она-то пройдет везде.

— Это еще что, — не удивляется наш провожатый — учитель ОБЖ в местной школе Анатолий Макаров. — У нас и комбайны тонут, и КамАЗы.

Сельчане хоть и ждут помощи от власти, сложа руки не сидят: на подъезде к лесопилке — внушительная гора щебня.

— Ежегодно владельцы предприятия — сын и племянник Андрея Паульса — поднимают техникой грунт на дорогах и посыпают щебнем. Сейчас ждут, пока подсохнет. Миллионами вкладываются и другие местные предприниматели. Но всего своими силами не сделаешь, — вздыхает Макаров.

На лесопилке сладко пахнет деревом, шумит рассекающая его техника — рабочий день в разгаре. Впрочем, в разгаре он круглые сутки: производство идет в три смены шесть дней в неделю без перерыва, как и почти на всех предприятиях Аполлоновки. На лесопилке изготавливают в основном доски для палет. Отдых только в воскресенье — так заведено по религиозным соображениям. Перекур в строго отведенном месте: баптисты не пьют и не курят, но рабочие в основном казахи и русские.

Еще один секрет успеха немецких бизнесменов — преемственность поколений. Сегодня на местной мельнице производят до 15 тонн муки в день. Но еще десять лет назад здесь был лишь один крошечный склад. Теперь он разросся до неузнаваемости.

— Моему отцу принадлежит двадцать процентов мельницы, — рассказывает Андрей Регер. — Он основал ее вместе с еще четырьмя совладельцами. Они получают дивиденды, а работают их сыновья.

— Раньше тут было кафе. Там любил погулять сын одного религиозного немца. Как-то, увидев в кафе непотребное поведение пьяного сына, он выкупил его и закрыл. В этом магазине ни алкоголя, ни табака не купить. Только в соседнем ларьке, и то не всегда: спрос небольшой, — говорит Анатолий Макаров. Он знает все это не понаслышке — учил и того непутевого сына, и всех остальных немцев села.

В пекарне жарко. За сутки отсюда вывозят две тысячи булочек из пшеничной муки. Еще пекут из солодового и гречневого теста, сайки и ромашки. Работают в три смены.

— Наш «брот» (хлеб по-немецки. — Прим. ред.) в округе ценится, — расхваливает продукцию краснощекая Ирина Дик, поглядывая на булочки в печи. — По всему району на трех хлебовозках доставляем.

В отличие от других немецких женщин, Ирина работает. Однако тоже растит пятерых детей.

— В семье говорим по-немецки. Русский дети учат в школе или на подготовительных курсах. У нас свой диалект, от литературного немецкого сильно отличается. Гордимся, что сохранили язык.

В Аполлоновке есть и другие предприятия: автосервис, производство рукавов высокого давления, корпусной мебели, посевных комплексов, комбикормов. Но пожалуй, самым необычным делом занимаются местные «братья Райт», Яков и Виктор Тевс: конструируют самолеты и аэросани.

— Я мечтал летать с детства. Несколько лет мастерил самолет, — рассказывает Яков. — Как представлял себе, так и строил, поэтому совершил несколько ошибок. С мотором не взлетел вообще, потом снял его, тем самым нарушив центровку, и мужики разогнали меня автомобилями за трос. Я взлетел метров на пятнадцать, но самолет встал свечкой и стал падать. К счастью, я не пострадал.

— На нем тоже падал — зацепился как-то за дерево. Месяц вверх ногами лежал. А однажды случайно залетел в воздушное пространство Казахстана. Слава богу, отделался предупреждением. Поэтому стараюсь высоко не подниматься — 250-300 метров оптимально, чтобы долететь до соседней деревни, — рассказывает Тевс и предлагает подняться в воздух.

Соглашаемся. Тевс открывает ангар, перед нами — его красная «птичка».

Вместо шасси — сани, это зимний вариант. Еле забравшемуся в небольшую кабину корреспонденту остается только надеяться на лучшее. Но к сожалению — или к счастью, от земли оторваться не удалось: вязкий мокрый снег не позволил воздушному судну взлететь.

Третий раз вязнем уже не мы, а водовоз, который несколько раз в неделю привозит в село питьевую воду. Рабочие старательно откапывают колеса лопатами.

— Эх, раз здесь сели, значит, на нашу улицу и вовсе не поедут — там все еще печальнее. Придется пить отраву, — огорчается Макаров.

Дело в том, что в местной воде много минералов. По словам Макарова, если очищать фильтром или кипятить, во-первых, испортишь чайник, а во-вторых — почки. Впрочем, и эта вода доведена не до всех домов. Поэтому два раза в неделю приезжает водовозка и оставляет у калиток 30-литровые фляги — по 25 рублей за штуку.

Устав ждать чуда, в начале февраля школьные учителя записали видеообращение к Владимиру Путину, пожаловавшись на все и сразу: отсутствие воды, газа, дорог, медицины и стабильной коммуникации с Исилькулем — районным центром в пятидесяти километрах.

— Последней каплей стала отмена одного из автобусных рейсов в Исилькуль, — вспоминает директор школы Ольга Макарова. — Я знала об инициативе учителей и полностью на их стороне. Ведь многие дети ездят туда заниматься музыкой или в художественную школу, а взрослые — за покупками и по другим делам.

Уже на следующий день в Аполлоновку прибыли представители региональных министерств и районная администрация.

— Собралась вся деревня, говорили долго. Кое-какие итоги есть: автобусы ходят как прежде, фирма, что собрала с людей деньги за водопровод и пропала, сразу нашлась и все вернула. Обсуждают строительство вышки мобильного оператора. Про дороги и газ пока ничего не слышно, — уточняет Макарова. 

Ее беспокоит и кадровая проблема.

— Молодые специалисты к нам ехать не хотят. Оно и понятно: нужны привлекательные условия, а пока на зарплату учителя даже угля на зиму не купишь — им, кстати, топится вся деревня.

Двести учеников, 70 процентов — немцы. Но обучение на русском языке, поэтому дети вырастают билингвами.

— Русские ученики тоже выигрывают: многие отлично говорят по-немецки, не только из-за преподавателей-немцев, ведущих уроки языка, но и благодаря ежедневному общению с друзьями. Национальный вопрос не стоит ни у взрослых, ни у детей — все друг с другом общаются.

Баптизм в селе исповедают около двухсот человек. Из них русских — около сорока. Местный духовный центр — Дом молитвы. Попав внутрь, невозможно поверить, что вы в селе — пространство и оборудование скорее под стать городу-миллионнику. Просторные помещения с большими окнами, удобные ряды сидений, мраморные лестницы, микрофоны.

— Мы собираемся здесь трижды в неделю: разбор божьего слова, молитвенное общение и разговоры на назидательные темы — на русском, чтобы все понимали, — поясняет Андрей Паульс. Он один из проповедников. — Здесь же отмечаем праздники и занимаемся творчеством: у нас свой духовой и струнный оркестр, детский и взрослый хор.

Вновь все по-немецки продуманно: взять хоть специальную комнату, где стоят коляски, — плач детей не мешает беседе, но в то же время люди в комнате прекрасно видят через стекло, что происходит в зале, и слышат, о чем идет речь через колонки.

Куда скромнее по размерам православная церковь на другом конце села. Дело в том, что баптистский молитвенный дом строился на обязательную для прихожан десятину, православный храм — на добровольные пожертвования.

— Постоянный приход — всего пять-шесть человек, — рассказывает Анатолий Макаров, стоя у иконостаса, сделанного его собственными руками. — Службы раз в две недели и по праздникам. Своего батюшки нет, духовники приезжают из Исилькуля по графику. А дому без хозяина, как известно, тяжело. Впрочем, мы рады и тому, что имеем.

Напоследок Макаров демонстрирует свою гордость — колокольню. Сельский учитель тянет за веревки, и над Аполлоновкой раздается приятный перезвон.

А объездная грунтовка нигде не числится, поэтому и не ремонтируется.

— Что касается внутрипоселковых дорог, сначала ремонтировали в Новорождественке — все-таки центр сельпо. В этом году положим новый асфальт в Аполлоновке — там, где твердое покрытие. Для этого ждем обещанных денег из областного бюджета. Грунтовые дороги на эти средства ремонтировать не имеем права. Но стараемся их периодически выравнивать. Не каждый год — финансы поют романсы. А чтобы вместо грунтовки появилось твердое покрытие, нужно сначала межевать землю, проводить геодезию — все это кусается. Пока программ под такой ремонт не существует, все требуют с сельпо, а у меня таких средств нет, — объясняет Косенок.  

— И обращение тут ни при чем, просто не говорили, пока не узнали наверняка. Работа началась еще в сентябре, — заключает он.

Покидая Аполлоновку, задаем Андрею Паульсу давно назревший вопрос:

— Почему же вы не уезжаете в Германию? Там, наверное, с дорогами лучше…

— У многих семей Аполлоновки в Германии есть родственники. Они навещают нас, мы — их. Но там не чувствуем себя дома. Слишком долго прожили в России. Так и наши дети: уезжают на какое-то время, а потом возвращаются. Никому мы там давно не нужны. Наша родина здесь.