Вдова посла Марина Карлова рассказала корреспонденту РИА Новости о своем муже и о том, как живет после его гибели.

Андрей всегда просил, чтобы я пораньше наряжала елку и клала подарки для внуков. В 2016-м к Новому году мы подготовились еще в самом начале декабря. Но отмечать праздник не пришлось. После его гибели я пока не готова ставить елку, однако надеюсь, что смогу делать это в будущем. Тем более мне надо отдать подарки, которые муж накупил нашим внукам.

Мне всегда казалось, что у супруга очень развита интуиция. Иначе как объяснить случай, произошедший за две недели до трагедии. Мы вчетвером (свекровь, моя сестра и мы с Андрюшей) поехали в торговый центр. Проходим мимо детского магазина. И тут Андрей предлагает зайти и накупить внукам игрушек, говорит, что потом мы будем доставать по одной и дарить.

Каждый из нас нес в обеих руках по четыре пакета. Чего там только не было: Барби, железная дорога, машинки, домики, посуда, игрушки «на вырост». Я все их сложила, получился огромный ящик, доверху набитый подарками. Но пока я их еще не дарила. Внучке четыре года, внуку — три, они сейчас не поймут и не запомнят. Жду, когда чуть-чуть подрастут. Буду говорить, что это им от дедушки Андрея. Он позаботился о них заранее.

В последнее время он повторял мне: «Марина, никогда не откладывай на потом. Ты не знаешь, что будет завтра». Видимо, было какое-то предупреждение или предчувствие.

Я спросила, а как же он. Андрей ответил: «А я как-нибудь сам о себе позабочусь». Мне тогда стало не по себе, но он казался спокойным.

Незадолго до гибели он принялся обсуждать со мной дела, которые необходимо выполнить. Потом я по памяти напечатала все, о чем мы думали, мечтали. Я назвала этот документ «список Андрея». Там было многое: и мелкие, и крупные проекты. За два года я выполнила практически все. Он хотел снести на даче старый дом, благоустроить могилу отца, умершего 50 лет назад. Город Климцы, в котором родился его отец, недавно стал побратимом с турецким Демре.

С Андреем мы познакомились в метро, на станции «Маяковская». Я тогда только поступала в университет, а Андрей уже был студентом МГИМО. Мы с подругой решили куда-нибудь сходить после вступительного экзамена. Она позвонила приятелю, предложив ему взять друга и вчетвером отправиться в кинотеатр «Варшава».

У Андрея тогда сессия была в самом разгаре. Вначале он не планировал присоединяться к нам, но все решил случай. Мама, Мария Александровна, отправила его в магазин за спичками, он купил коробок, на котором был изображен человек на железнодорожной платформе и несущийся на полной скорости поезд, а внизу подпись: «Гляди в оба».

Андрей мне сразу понравился: высокий, стройный, темноволосый, с большими глазами, очень красивый. После фильма «Дамы и господа» он взялся проводить меня домой. Я жила в Новогиреево, метро там тогда не было. Но молодой человек оказался очень щедрым: отвез меня на такси, а обратно ехал уже на общественном транспорте.

Мы встречались около двух с половиной лет: со свадьбой не спешили, главное было хорошо учиться. Каждый раз Андрей экономил деньги, чтобы проводить меня домой на такси.

Шестнадцать лет нашей жизни мы провели в Северной Корее. Это удивительная страна. Андрей никогда не думал, что ему в МГИМО может достаться корейский. Но так уж сложилось, что именно с этой страной связано столько приятных воспоминаний.

После назначения послом России в КНДР он встретился с северокорейским лидером Ким Чен Иром. Симпатия между ними возникла с первого мгновения.

Я бы сказала, что это была какая-то кармическая связь. Они оба родились по восточному календарю в год Лошади. Оба Водолеи по знаку зодиака, оба ушли из жизни в декабре, Андрей — через пять лет и два дня после северокорейского лидера. Несмотря на разные культуры и традиции, они тонко понимали друг друга. Ким Чен Иру нравилось чувство юмора моего мужа. Они понимали друг друга с полуслова, были на одной волне.

Товарищ Ким был удивительно эрудированным человеком, мог говорить на любые темы: и о политике, и об искусстве. Как только заиграет мелодия, мгновенно называл композитора, особенно любил классическую музыку. Он был очень обаятельным и интересным человеком, с ним было легко. Андрей и Ким Чен Ир были по-человечески близки друг другу.

Супруг оставался верен этой дружбе. Когда заканчивалась командировка в Пхеньян, Ким Чен Ир с грустью сказал, что следующим местом службы Карлова, скорее всего, станет Южная Корея. Через два года Андрею действительно предложили поехать послом в Сеул, но он отказался. В понимании моего мужа это было бы нарушением моральных принципов. В Москву мы вернулись в 2006-м, а через два года Ким Чен Ир пригласил нас на отдых в свою резиденцию, это была их последняя встреча.

Теперь его мечту предстоит осуществить нашему сыну Геннадию: со дня на день он должен отправиться с семьей в болгарскую Варну. Андрею же вместо Болгарии предложили возглавить посольство России в Турции, и он согласился.

А меня за три месяца до отъезда попросил выучить турецкий, хотя бы на бытовом уровне. Пришлось активно заниматься и осваивать непростой язык.

У Андрея было потрясающее чувство юмора, мы прожили с ним всю жизнь, постоянно смеясь, устраивая розыгрыши, подкалывая друг друга. Девятнадцатого декабря 2016 года мы ехали в машине и много шутили, я рассказывала ему какой-то свежий анекдот.

Вообще, в тот день я могла не поехать с мужем на выставку: он забыл сказать, что вечером у нас выход в свет, и дал мне на сборы всего пять минут. Я быстро переоделась и спустилась. На дороге была небольшая пробка, а Андрей почему-то стал очень волноваться, что опаздывает.

Он подошел к стойке-пюпитру и начал говорить. Когда в него выстрелили, я стояла рядом с подругой, женой советника-посланника: смотрела на нее, что-то увлеченно рассказывая. Вначале подумала, что разорвались петарды.

Подруга закричала, чтобы я срочно легла на пол. Рядом кто-то кричал. Увидев человека с пистолетом, была уверена: нас взяли в заложники.

Прошло минут пять, я подняла голову, чтобы посмотреть, где Андрей. И тут я увидела: он лежит в восьми метрах от меня, раскинув ноги и руки, не дышит. Из его груди торчал кончик галстука, видимо, пуля попала туда. В тот момент было чувство нереальности происходящего.

Осознание того, что произошло, пришло уже в машине. Я кричала от боли, хотела биться головой в надежде, что проснусь и все это пройдет. Меня отвезли домой, где мне предстояло рассказать о случившемся горе маме Андрея.

2015-й год был для нее очень тяжелым. Накануне Нового года у нее умерла близкая подруга, следом за ней ушел родной брат. Сообщать печальные вести приходилось мне. Я просто не могла войти к ней в комнату и сказать, что Андрея больше нет. Мы попросили об этом нашу близкую подругу.

Я стояла на первом этаже и слышала только, как свекровь закричала: «Не может быть, я не верю, я не верю!»

Сейчас Марии Александровне 87 лет. Мы постоянно встречаемся, каждый день созваниваемся. Ее дочь, сестра Андрея, наш сын с семьей живем поблизости, в пределах 10-15 минут друг от друга. Мы со свекровью поделили животных: мне досталась кошка, а ей собачка — мальтийская болонка Джорджио Армани, которую мы называем Жорик. Ей с ним веселее.

Я сейчас постоянно в делах по линии Фонда Андрея Карлова, мои близкие, знакомые, друзья, сотрудники фонда не дают мне пребывать в унынии. Они звонят регулярно, приглашают.

Вначале я говорила, что больше никогда не вернусь в Турцию — страну, где я потеряла все самое дорогое, что было в моей жизни. Это были эмоции. Турция меня не отпустила. Я вернулась и буду возвращаться. Там друзья, люди, искренне сочувствующие мне и сопереживающие моему горю. Это люди, которые чувствуют вину за то, что в их стране убили моего мужа. Многие подходили потом ко мне, плакали и говорили: «Пожалуйста, не держите на нас зла». У меня нет претензий ни к Турции, ни к турецкому народу.

После гибели Андрея патриарх Варфоломей дал нашему послу России в Турции Алексею Ерхову письменное согласие на открытие часовни на территории посольства. В свете последних событий обязательства РПЦ перед Константинопольской церковью изменились. Раньше у РПЦ не было права ни строить церкви, ни проводить службы без согласования с патриархом Варфоломеем. Но из-за того, что произошло на Украине (РПЦ разорвала общение с Константинопольским патриархатом из-за вмешательства в украинский церковный вопрос. — Прим. ред.), наша РПЦ посчитала себя свободной от обязательств, поэтому в ближайшее время в Анкаре будет строиться небольшой православный храм.

Трагедия, произошедшая с Андреем, не имеет к туркам никакого отношения, это дело рук международных террористов. Убийца Андрея Мевлют Алтынташ — впечатлительный ребенок, которого зомбировали.

Из Анкары прислали тест, который он проходил при поступлении в полицию. Мне показалось, что уже тогда он был не совсем адекватен, очень одинокий человек, без личной жизни. Он оставил предсмертную записку, сообщив, что США и Россия — это зло и он хочет умереть за Аллаха.

Сейчас этим делом занимается Следственный комитет России, он и информирует меня о ходе расследования. Но большую часть новостей я знаю из интернета. В акте вскрытия написано, что Андрей упал с высоты своего роста, ударился затылком, видимо, потерял сознание. Террорист прострелил ему позвоночник в трех местах: шейный, грудной и поясничный отделы. Когда муж уже лежал на полу, террорист выстрелил ему в грудь и лицо. Если бы он выжил, он бы не смог ни говорить, ни есть, ни двигаться. Он бы очень мучился и страдал.

Расчет террористов был направлен именно на охлаждение отношений между Москвой и Анкарой. К счастью, этого не произошло.

Минуло уже два года после гибели Андрея. Я не могу сказать, что смирилась с его уходом, скорее — приняла. Я каждую неделю езжу на кладбище, постоянно с ним разговариваю. Повсюду чувствую его присутствие. Многие приносят ему на могилу цветы и конфеты. Мне отрадно, что у нас такие добрые и радушные люди, которые сопереживают вместе со мной. Хочется сказать им за это спасибо.

Жизнь с Андреем была праздником, он любил делать сюрпризы. Маме на 85-летие заказал корзину цветов — с нее ростом. Ее еле-еле домой втащили. А мне подарил небольшой пруд на даче. Я всегда об этом мечтала. Муж специально рассчитал все так, чтобы по бокам была специальная ступень для безопасности внуков, а в середине было глубоко — 1,8 метра. Эту яму вырыли в форме сердца. Андрей мне так и сказал: «Там внизу мое сердце, оно для тебя». Мы любили сидеть с бокалом вина и вечером смотреть на пруд.

С этим местом связаны и очень забавные моменты. Зимой Андрей попросил сына выпилить прорубь для рыб, чтобы им было легче дышать. Лунку за ночь замело снегом. Андрей, не увидев прорубь, наступил прямо в центр и провалился под лед. Вместо того чтобы побыстрее вылезти, он попросил меня принести фотоаппарат и сделать снимок. Я бегу и думаю: он ведь вмерзнет в лед. Уже представила, как бегаю с топориком и выковыриваю мужа оттуда. Кадр получился отличный, а сам Андрей даже не простудился.

Он был очень увлеченным и веселым. Страстный коллекционер. Начал с марок, потом собирал все, что видел. Но при этом каждая его коллекция  всегда должна была быть завершенной. Например, в Турции он собирал черепашек, покрытых серебром, причем разных размеров. Потом переключился на фигурки собак, собрал все породы, которые только были, потом кошек фарфоровых, декоративные фигурки женщин в длинных одеждах.

Последним его увлечением были солдатики от наполеоновской эпохи до Великой Отечественной войны. К некоторым прилагались кони, пушки. У нас их было около двух тысяч.