"Спокойно и без эмоций похвалить нациста": кем надо для этого быть

Ирина Алкснис

Широко известный в узких кругах исторический журнал "Дилетант", ассоциированный с радио "Эхо Москвы" и принадлежащий в том числе его главному редактору Алексею Венедиктову, несколько дней назад опубликовал материал, который вызвал очередную бурную полемику в Рунете.

Речь идет о кратком биографическом очерке, посвященном Эриху Хартманну, самому известному летчику люфтваффе нацистского Третьего рейха.

Хартманн воевал на Восточном фронте, то есть против СССР, то есть против нас. И сбивал наших летчиков, и прикрывал атаки на наши города, в которых гибли наши дети, женщины, старики. Но в посвященной ему публикации нет ничего, кроме симпатии и даже восхищения. Зато в адрес советской стороны пущено немало ядовитых стрел. Для иллюстрации достаточно привести небольшую цитату из вводного абзаца текста: "Хартманн был лидером не только в воздухе, но и в советских лагерях для военнопленных, борясь за улучшение условий содержания". Тут, как мы видим, весь стандартный набор: истинный ариец-правозащитник, не теряющий достоинства и мужества в кошмарных условиях сталинских концлагерей.

Последовавшая после публикации буря носила привычный, знакомый по другим подобным скандалам характер. С одной стороны раздавалось массовое возмущение: "Как вы можете восхищаться нацистами", а с другой — слышались малочисленные, но весьма ехидные реплики: "А в чем проблема? Ведь в статье изложены реальные факты. Правда глаза колет? Да и вообще, не пора ли начать смотреть на Вторую мировую войну менее эмоционально и более отстраненно, все-таки более 70 лет прошло? Сколько можно жить пропагандистскими штампами давно ушедшей эпохи?"

На эти формально имеющие под собой основания аргументы можно дать не менее обоснованные и рациональные ответы, в которых в стотысячный раз подробно объяснить, в чем было отличие Великой Отечественной войны от бесчисленного множества других войн, которые вела России за свою историю, включая две других Отечественных — 1613 и 1812 годов. Это уже неоднократно делалось, но можно было бы в очередной раз повторить — и про человеконенавистническую природу нацизма, и про геноцид населения Советского Союза как средство и цель Третьего рейха, и про многое другое, что вывело ту, все более далекую от нас войну за рамки привычного отношения к войнам.

Однако куда более полезно объяснить другое.

За неизменно резкой общественной реакцией на то, что воспринимается людьми как попытки подточить сложившийся российский консенсус по поводу Великой Отечественной, скрывается несколько существенных моментов.

Во-первых, отношение к войне для большинства россиян является не эмоциональным откликом на великодержавную пропаганду государства, а чем-то прямо противоположным — исходит из семьи, от собственных предков. Для российского общества речь идет о настолько очевидных вещах и рациональных соображениях, что попытки подорвать это видение воспринимаются как стремление оспорить элементарные вещи — вроде того, что дважды два равняется четырем. И если с маленькими детьми подобные темы можно и нужно обсуждать подробно и обстоятельно, чтобы донести до них существо дела, то исходящие от взрослых людей набросы такого рода видятся провокацией и идеологической диверсией (и на самом деле являются таковыми). И отвечать им, оставаясь в рамках академической дискуссии, означает поддаваться этим провокациям.

Во-вторых, российское общество три десятилетия подвергалось (и продолжает подвергаться по сей день, хотя и в более слабом виде) действиям по размытию этого своего отношения к ВОВ. Нынешний автоматический отказ от любых предложений вида "а давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны, чтобы пересмотреть и переосмыслить свое видение", был выработан в эти годы и оказался оптимальной реакцией на такого рода действия.

Не обсуждать, как сильно страдал молоденький призывник-пацифист Ганс в советском лагере для военнопленных, а сразу дать максимально жесткий отпор на попытку просто поднять этот вопрос. Ганса никто сюда не звал. Не восхищаться блестящим пилотом-асом Эрихом Хартманном и не сострадать ему, осужденному на 25 лет советских лагерей, а пожать плечами, сказать "поделом" и закрыть тему.

В-третьих, последние годы дали достаточно большое количество примеров того, что попытки размыть унаследованное от предыдущих поколений отношение в Великой Отечественной войне действительно могут быть успешны. Соседние России страны дают примеры этого не в единичном количестве: от Прибалтийских республик, чествующих своих легионеров СС, до Украины, где потомки лежащих в Бабьем Яру с гордостью называют себя бандеровцами с известной неполиткорректной приставкой. Правда, странным образом — а вернее, совсем не странным — данная трансформация коррелирует с текущим состоянием их государственности.

А из этого следует, что легкомысленное отношение к подобным провокациям и сдвигу пресловутого "окна Овертона" может быть просто опасно как для конкретных людей и целостности их личности, так и для страны в целом.

Так что эмоциональная и жесткая общественная реакция на любую попытку размыть традиционное отношение российского общества к Великой Отечественной войне и является самой здоровой, рациональной и эффективной.

И именно такой она будет, пока в России живы люди, помнящие, какая цена уплачена страной — и конкретно их семьями — за ту Победу.