Глобальный нефтяной рынок вошел в зону турбулентности: новые санкции США к Ирану, которые могут вступить в силу в ноябре, торговые войны между крупнейшими экономиками мира — Америкой и Китаем и заявления президента Соединенных Штатов Дональда Трампа в Twitter толкают цену нефти вверх, но тем сильнее и драматичнее может быть ее падение. Об усилиях России по стабилизации рынка, противостоянии санкциям и прогнозах цен нефти в интервью РИА Новости в кулуарах Российской энергетической недели рассказал министр энергетики страны Александр Новак. Беседовали Дмитрий Киселев и Елизавета Паршукова.
— Выступая на Российской энергетической неделе, президент России Владимир Путин сказал о причине повышения нефтяных цен: "Дональд (Трамп, президент США — ред.), посмотри в зеркало и увидишь человека, который виноват в повышении цен на нефть". Какие у Путина были основания так сказать?
— Рынок любит тишину и всегда работает, опираясь на фундаментальные факторы. А вот громкие заявления напрягают рынок, и участники всегда реагируют или в сторону повышения, или снижения цен, в зависимости от того, что они ожидают от этих заявлений.
Сейчас первое, что приходит в голову, это заявления США о решении ввести санкции против Ирана с ноября. Это самый главный, наверное, фактор на сегодняшний день. Участники рынка не понимают, как это повлияет на него: можно только предполагать, будут ли санкции введены в максимально жесткой редакции, как поведут себя потребители иранской нефти, продолжат ли они покупать сырье вопреки санкциям. Идет цепная реакция заявлений, которая оценивается участниками рынка, и они закладывают в цену риски на то, что часть иранской нефти уйдет с рынка.
Это все факторы неопределенности, которые дезинформируют или дестабилизируют прогноз ситуации на рынке, поэтому фьючерсы очень активно реагируют. Сегодня участники рынка, на мой взгляд, формируют цены не на основании баланса спроса и предложения и других фундаментальных факторов, таких как курс доллара по отношению к другим валютам, а на основе конкретных словесных интервенций либо прогнозов с туманным будущим.
— Насколько успешно ОПЕК+ может противостоять этим словесным интервенциям?
— Действия, которые сейчас предпринимаются в рамках совместного соглашения от декабря 2016 года между 24 странами, так называемой сделкой ОПЕК+, ориентированы прежде всего на достижение фундаментального баланса спроса и предложения. В июне мы договорились о том, что добыча должна быть увеличена на 1 миллион баррелей суммарно всеми странами, и мы к этой цели идем. В течение первых трех месяцев общая добыча увеличилась примерно на 500 тысяч баррелей. Я думаю, в сентябре добыча будет чуть больше и мы уже в сентябре или октябре выйдем на этот 1 миллион баррелей, вернемся к целевым показателям по соглашению — 1,8 миллиона баррелей сокращения от уровня октября 2016 года.
Я считаю, что это правильная политика, проводимая странами, и она учитывает не словесные интервенции, а прежде всего фундаментальные факторы, оценивающие текущее состояние рынка и прогноз на несколько месяцев.
— Но, судя по всему, ваши действия не очень помогают, если цена растет. Есть ли реальные меры противодействия?
— Я бы сказал, что сейчас из-за неопределенности цены волатильные — они растут, но могут и упасть. Увеличение добычи — это не простой процесс, для этого должны быть свободные производственные мощности либо должны быть инвестиции в увеличение добычи. А сегодняшнюю резкую волатильность можно отнести не к долгосрочному, а к очень краткосрочному периоду: мы не знаем, что может в ноябре произойти, вырастет ли цена еще больше или упадет от решения по Ирану. Поэтому, конечно, скоротечно принимать какие-то такие фундаментальные решения по увеличению добычи или по снижению, на мой взгляд, не правильно. Нужно очень хорошо понимать, какой прогноз будет по добыче, предложению и спросу в течение ближайших нескольких месяцев.
— То есть вы считаете, что текущие цены на нефть перегреты? И какая, на ваш взгляд, была бы оптимальная цена для России?
— Не хотелось бы говорить о конкретных ценах — наши словесные интервенции тоже часто влияют на рынки. Я просто говорю, что цена сегодня, на мой взгляд, учитывает несколько долларов, которые учитываются участниками рынка в качестве рисков в сегодняшней цене.
— А сколько долларов?
— По моей оценке, которая может не соответствовать действительности, это примерно 5-7 долларов от текущей цены. Это не только заяления и действия президента США Дональда Трампа, но и заявления потребителей о перспективах импорта иранской нефти.
— Как вы считаете, есть ли какой-то предел, выше которого цена нефти вряд ли поднимется?
— Президент России Владимир Путин сказал на панели, что Россию устраивает цена в 65-75 долларов за баррель. Для нас важно, чтобы цена была более-менее стабильной, чтобы волатильность была не такой большой, как это было в 2014-2015 годах, когда резко цена упала, или сегодня, когда есть угроза обвала цен, если вдруг будет перепроизводство нефти на рынке. Поэтому пусть лучше она будет менее волатильной, но на более стабильных показателях.
— В сделке ОПЕК+ участвуют 24 страны, но на деле складывается ощущение, что внутри ОПЕК+ принимают решения Россия и Саудовская Аравия. А ведь раньше Саудовская Аравия совсем не смотрела в нашу сторону и взаимодействие было очень трудно наладить. Чем вы объясняете такой поворот саудитов к России?
— Я бы сказал, что Россия и Саудовская Аравия были ключевыми игроками и инициаторами этого проекта, консолидаторами для принятия решений. Суммарный объем добычи нефти 14 стран ОПЕК составляет около 32 миллионов баррелей в сутки — это треть от мирового объема. С участием России и других стран, не входящих в ОПЕК, этот объем уже достигает порядка 50 миллионов баррелей. Наиболее эффективно достигать целей, если в связке работает большее количество стран.
Допустим, когда мы в июне приняли решение об увеличении добычи на 1 миллион баррелей в сутки, из 24 стран общую динамику увеличения мы увидели по результатам первых двух месяцев по 12 странам, в других 12 странах продолжилось падение. Общий объем добычи вырос примерно на 500 тысяч баррелей в сутки.
— Вы не раз говорили, что Россия намерена продолжать сотрудничество с Ираном. Но какие пути сотрудничества у нас есть с учетом того, что в ноябре против Ирана будут введены санкции?
— Во-первых, надо дождаться, какие решения будут приняты в ноябре. Мы выступаем за то, чтобы Иран как крупнейшая страна-экспортер энергоресурсов на мировые рынки оставался участником этого рынка. Мы не приемлем односторонних санкций, которые не соответствуют решениям ООН.
Безусловно, нужно с юридической точки зрения оценивать дальнейшие возможности и механизмы взаимодействия с Ираном, чтобы наши компании не понесли ущерба, особенно публичные компании. Мы сегодня этим занимаемся, ищем такие инструменты и механизмы. О конкретных мехинизмах для реализации совместных проектов по добыче нефти и газа в Иране либо в третьих странах пока нет необходимости говорить, чтобы не создавать дополнительные риски для наших компаний.
— Будет ли продолжена программа "Нефть в обмен на товары" и сохранится ли ее объем?
— Это программа началась в 2014 году, еще до снятия ранее введенных санкций относительно Ирана, и продолжалась, когда санкции были сняты. Если опять будут введены санкции, то она все равно будет продолжаться, потому что этот механизм, предусмотренный меморандумом, носит долгосрочный характер и выгоден обеим странам. Объем поставок сейчас предусмотрен в объеме 5 миллионов тонн в год, но он может быть изменен в зависимости от желания сторон.
— В случае введения санкций против Ирана и появления дефицита нефти на рынке, как вы считаете, сможет ли ОПЕК+ покрыть этот дефицит?
— Иран в последнее время экспортировал 2,7 миллиона баррелей нефти в сутки. Будущее будет зависеть от того, какой объем нефти уйдет с рынка в результате этих санкций. Мы рассчитываем, что незаконные санкции не так сильно повлияют, чтобы сто процентов иранской нефти ушло с рынка. Свободные мощности есть у стран-экспортеров, добывающих нефть, плюс собственную добычу увеличивают страны-импортеры, уменьшая закупки нефти. Мы должны оценить последствия, связанные с введением санкций и снижением темпов роста мировой экономики в целом на потребление и спрос.
Есть много факторов, которые нужно смотреть, считать, прогнозировать, но фундаментально, в целом у нефтедобывающих стран есть все возможности, чтобы сохранить баланс спроса и предложения.
— 45 лет назад, в октябре 1973 года начался нефтяной кризис из-за того, что ряд стран отказались поставлять нефть в США и Японию. Есть ли вероятность того, что из-за Ирана повторится мировой нефтяной кризис?
— Мне кажется, вероятность довольно низкая, все-таки на сегодняшний день ситуация совсем другая: всего в мире добывается 100 миллионов баррелей нефти в сутки, а речь идет о возможном выпадении максимум 2,7 миллиона баррелей. Есть потенциал роста добычи и механизмы балансировки спроса и предложения. Может, балансировка займет какое-то время, но тем не менее сегодня ситуация более стабильная.
— Президент России Владимир Путин сказал, что Россия при необходимости готова самостоятельно реализовать "Северный поток-2". Если санкции будут введены, каким образом будет осуществляться финансирование проекта?
— Проект "Северный поток-2" — коммерческий, финансируемый частично за счет средств участников проекта, частично за заемные средства. Проект уже частично профинансирован, а так как он абсолютно окупаемый, то могут быть привлечены заемные средства. Это могут быть как облигации, так и просто заимствования у банков. Компания выберет для себя инструмент, который считает наиболее эффективным.
То есть если компании-партнеры решат выйти из проекта из-за санкций и приостановят финансирование, то Газпром сам, в соответствии с финансовым планом, будет привлекать финансирование.
— Руководство страны не в первый раз заявляет о готовности самостоятельно реализовывать проект. У нас что, есть реальные основания ожидать, что партнеры выйдут?
— Вообще, мы не рассчитываем на то, что кто-то должен выйти. Есть заявления отдельных компаний, что они при любых обстоятельствах не выйдут. Кто-то, если их спрашивают, "а что если" — и называют самый критичный вариант, естественно, отвечает, что выйдет, но они ничего другого и не могут ответить.
— В сентябре вы встречались с министром энергетики США Риком Перри. Когда планируете следующую встречу?
— Мы проводили встречи на форуме в Давосе в начале этого года, во время моей командировки в Вашингтон, а также в сентябре в Москве, и договорились продолжать контакты. Очередная встреча, скорее всего, может состояться также на экономическом форуме в Давосе.
— Вы сказали, что США становятся экспортером газа. Как вы считаете, после запуска "Северного потока-2" на европейском рынке останется место для американского СПГ?
— Для этого надо оценить европейский рынок в целом. Сегодняшние прогнозы говорят о том, что собственная добыча в Европе будет падать примерно на 7 миллиардов кубометров газа ежегодно. И при этом существуют оценки, что спрос продолжит расти примерно на 3 миллиарда кубометров газа в год. То есть Европе нужно будет увеличивать ежегодный объем импорта газа на 10 миллиардов кубометров. Это большая ниша, в рамках которой могут увеличиться поставки как трубопроводного газа, так и СПГ.
Но вопрос в стоимости — американский СПГ на 30% дороже нашего трубопроводного газа, при том что у нашей цены есть запас конкурентноспособности. Поэтому я думаю, что какая-то доля СПГ будет поставляться, но все будет упираться в большей степени в поставки трубопроводного газа.
— Какие объемы поставок газа в Европу мы можем гарантировать через Украину после 2019 года, когда действие текущего контракта закончится?
— При поставках газа через украинскую газотранспортную систему должно учитываться несколько факторов. Мы исходим из того, что эти поставки должны быть конкурентоспособными с точки зрения тарифа на транспортировку. На сегодняшний день технологии, которые используются при поставках газа через "Северный поток-1" или "Северный поток-2", намного современнее тех, которые применялись в украинских ГТС: более производительные, более экономичные, более эффективные, более конкурентоспособные, более надежные. И давление там в разы выше.Это как сравнить старый автомобиль 40-летней давности с современным. Второй фактор — износ ГТС Украины.
Но тем не менее мы готовы продолжать транзит газа через украинскую ГТС в случае коммерческой привлекательности и урегулировании судебных споров, которые есть между "Газпромом" и "Нафтогазом", которые сегодня рассматриваются в судебных инстанциях и тормозят урегулирование отношений. Объемы могут варьироваться в зависимости о конкурентоспособности украинской ГТС.
— А какой объем поставок газа в Китай по западному маршруту рассматривается?
— По западному маршруту идут переговоры, достигнуты договоренности по техническим условиям, маршруту, конфигурации газопровода. Переговоры относительно цены идут уже несколько лет, и сейчас они активизировались. Мы надеемся, что стороны в ближайшее время договорятся. Объемы обсуждаются от 30 до 38 миллиардов кубометров газа, окончательные объемы будут указаны в контракте. Мы видим общий рост потребления газа в КНР с учетом частичного отказа от угольной генерации и роста ВВП. Цифры эти будут учитывать рост потребления газа в Китае.
— В заключение неформальный вопрос: в 2019 году будет выпущен мотоцикл из проекта "Кортежа". Я знаю, что вы мотоциклист, не планируете ли купить новинку?
— Я с большим удовольствием купил бы наш, российский, мотоцикл, тем более что планируется не просто мотоцикл, а электромотоцикл. Но нужно подождать, когда он поступит в продажу, когда будет разработан.
Я знаю, что уже большой наблюдается спрос на автомобили "Кортеж".
Думаю, что на хороший электрический мотоцикл тоже будет большой спрос.
