Жизнь осужденных женщин, которые готовятся родить на зоне, сильно отличается от обычного режима. Их направляют в специальные колонии, где созданы условия для совместного проживания с ребенком. Таких в России всего тринадцать. Корреспондент РИА Новости побывала в одном из исправительных учреждений во Владимирской области.
В исправительной колонии № 1 в Головино центр совместного проживания действует с 2012 года. Идея была не новой: первый открылся в мордовской колонии № 2 для рецидивисток. Сейчас в тринадцати исправительных учреждениях осужденные матери и дети до трех лет могут круглосуточно находиться вместе.
Потребность же намного выше. По последним данным ФСИН, в стране свыше 500 заключенных отбывают срок с детьми, однако больше половины живут с ними порознь и видятся лишь изредка.
Контингент в ИК-1 особенный: во-первых, тут содержатся только «перворазы» — около 800 женщин с первой судимостью. Во-вторых, половина сидит по 228-й статье: сбыт и употребление наркотиков.
Еще 130 — за причинение телесных повреждений разной степени тяжести. Остальные — за кражу, мошенничество, убийство. Детей на зоне воспитывают 36 заключенных, но жить с ними разрешено только шестнадцати.
Лилия Темасова — одна из тех, кому повезло. Ей 28 лет, последние шесть провела за решеткой.
В худшем случае осталось еще полтора года — если не выпустят по УДО (условно-досрочное освобождение). О том, как она здесь оказалась, Лилия говорить наотрез отказывается.
Но ее история по-своему уникальна: в колонии она родила второй раз, а первой дочери — Веронике — уже десять, перешла в третий класс. Родилась и выросла на воле.
Младшую сестру Сашу никогда не видела, но знает о ней и ждет дома.
Темасова признается, что воспитание на воле и за решеткой отличается как небо и земля. Со старшей она занималась сама, выбирала для нее кружки и секции, ориентированные больше на творчество.
«Когда уехала в колонию, дочка осталась с бабушкой и дедушкой. Они Веронику воспитывают по-другому: девочка поступила в гимназию с углубленным изучением иностранных языков, уже получила кучу разных дипломов. Грустно, но сейчас у нас с ней не такая глубокая связь, как с маленькой», — говорит осужденная.
«Я слишком давно здесь. За шесть лет прогресс шагнул настолько далеко, что мне уже не угнаться. Не понимаю и половины из того, что говорит дочка, а она-то в курсе всех последних событий. Для меня это лес. Остается кивать головой и соглашаться. Но дочка меня не стыдится, как это бывает у некоторых заключенных. Наоборот, пугает мальчишек, что «скоро у меня мама освободится — и все, вам крышка», — шутит Темасова.
Маленькая Саша постоянно при маме, ничего, кроме зоны, она не видела.
Лилия вспоминает, как за ней долго ухаживал друг детства, но без взаимности. А когда угодила за решетку, старый друг был одним из немногих, кто поддержал. «Много лет он за мной гонялся. Нагнал в колонии. Здесь я за него вышла замуж, тут от него забеременела. И мне было гораздо спокойнее вынашивать ребенка, нежели на воле, да и воспитывать тоже. Муж надо мной смеется, говорит: «Ты размножаешься только в неволе», — продолжает Лилия.
У матерей, живущих с детьми, свой распорядок. Утром просыпаются, будят ребенка, кормят, одевают и отводят воспитателям в детский сад, а сами идут в промзону на работу. В ИК-1 большое производство, где осужденные шьют зимние куртки.
«Честно говоря, впервые машинку я увидела тут, а раньше даже иголки в руках не держала. Всему научилась здесь», — говорит Темасова.
На промзоне мамы работают только одну смену — до 14:00. И забирают из садика малышей.
«Потом делаем что хотим. Кто-то гуляет, кто-то учится, кто-то отправляется на лекцию, родительское собрание. Удобно, что пока мы работаем, с детьми занимаются психологи, логопеды, развивают моторику, помогают с социальной адаптацией», — делится подробностями собеседница.
Заключенные здесь не готовят, еду приносят из столовой. Кроме того, им выдают пеленки, распашонки, а также подгузники, игрушки, книжки и все, что требуется. Каждой маме на счет приходит пособие на ребенка.
В центре сейчас 16 осужденных. Пока это предел – больше мест нет. Но в колонии еще 20 желающих попасть на совместное проживание с детьми. Ждут очереди. Их заявления лежат в ящике стола начальника центра Татьяны Шишигиной. Она в колонии с 1986 года. По долгу службы ей приходилось общаться с самыми разными мамами.
«Мы идеализируем подопечных: для нас они все очень хорошие. На тяжесть статьи, по которой они попали сюда, я даже не смотрю», — признается она.
Хотя отдельных особ вспоминает до сих пор с ужасом. Например, девушку, которая попала в колонию за то, что задушила родную бабушку колготками. «Это я простить не смогла. Велела всем приглядывать за ней, чтобы она из поля зрения никуда не пропадала со своим ребенком. Таких вещей я предпочитаю не знать. Простить, конечно, следовало, но мне было трудно», — говорит Татьяна.
Когда женщина с ребенком освобождается из колонии, органы опеки на месте уже ждут, чтобы поставить ее на учет. Первые месяцы сотрудники опеки звонят Шишигиной, сообщают, как складывается судьба ее бывших подопечных.
И это, говорит она, основная головная боль: «Мне главное, чтобы мама не запила, не вернулась к наркотикам, не украла ничего. Рецидивы мы не лечим, а они, к сожалению, бывают».
Если смотреть на сухую статистику, все в пределах нормы. С 2012 года через центр прошло 46 матерей с детьми, сегодня 25 детей живут в полных благополучных семьях, порядка десяти матерей воспитывают в одиночку, некоторые малыши остались с бабушками. Однако шесть детей – в детских домах. Это значит, объясняет Шишигина, что мать снова совершила преступление и попала за решетку, а ребенка забрать некому.
«Есть женщины, на которых даже не подумаешь, — столько клялась, божилась, что выйдет и возьмется за ум. А через два года узнаю: сидит за торговлю наркотиками уже в другой колонии. Так много это или мало — шестеро из 46?» — задается вопросом Татьяна.
Шишигина не раз сталкивалась с мамами, которые любят детей ради «показухи», но в центр совместного проживания они вряд ли попадут – не пройдут комиссию. Их дети так и живут в детском садике под присмотром воспитателей, а заключенные приходят туда в определенные часы ради галочки. «Просто в отряде ее заставили провести время с малышом. Садится в игровой комнате в сторонке, ребенок предоставлен сам себе. Вот такое бывает. Но, к счастью, подобных мамашек все меньше. Психологи и соцработники с ними контактируют, пробуждают в них материнские инстинкты», — объясняет начальник центра.
По ее словам, все двадцать мам в очереди искренне хотят, чтобы их перевели на совместное проживание. Конкуренция огромная. Зачастую ключевой фактор, на который обращает внимание комиссия, на поверхности — нужно не курить. «Ведь если ей требуется подымить, значит, придется ребенка оставить, уйти на улицу. А курильщики бегают часто, доверяя малыша какой-то чужой маме. Это не дело. Если она хочет жить с ребенком, сможет ли она отказаться от этого? Вроде бы мелочь. Будете смеяться, но немногим это удается», — делится наблюдениями Шишигина.
Осужденная Лилия Темасова не скрывает: некоторые заключенные действительно используют своих детей, чтобы отбывать срок в максимально комфортных условиях. Таких она презирает.
«Эти мамашки потом не хотят забирать ребенка. Конечно, высшая степень подлости. Но, надеюсь, подобные случаи — раз на миллион. За три года контакта с ребенком любая мать, даже самая отбитая, проникнется любовью и просто не сможет его отдать и забыть. Это твой человек, часть тебя», — говорит Лилия.
В 2015 году ФСИН утвердила дорожную карту по организации проживания осужденных матерей с детьми в домах ребенка исправительных учреждений. Согласно документу, к 2021-му на такие условия смогут рассчитывать все находящиеся в заключении женщины с детьми в возрасте до трех лет.
Однако уже сейчас руководство ФСИН задумывается над тем, чтобы изменить критерии. Во-первых, в планах увеличение срока до четырех или пяти лет, во-вторых, рассматривается возможность перевода матерей в колонии-поселения, где дети будут ходить в обычные ясли, детсады и школы, что положительно скажется на их социализации.
Впрочем, сами сотрудники колоний уверены, что дольше трех лет в стенах зоны детям находиться не стоит. Ведь жизнь за решеткой накладывает свой отпечаток.
