Смены по два года, сложности полярной ночи, погода, которая может меняться каждый час, отсутствие связи — все это не останавливает тех, кто работает в высоких широтах, на самом краю земли. В День полярника, 21 мая, который отмечается в России всего в пятый раз, специалисты из разных арктических территорий рассказали о своей работе.
Роман с Севером складывается у всех по-разному. Удачно или болезненно, что тоже бывает: чем глубже его постигаешь, тем больше оставляешь в «нормальной» жизни.
Ставка растет с каждым годом, с каждой экспедицией — друзья, здоровье, семья. Все это — как прошлая жизнь. Я ни в коем случае не говорю, что так будет с каждым, но все труднее отказываться от неведомого, которое мы тут обретаем. Не могу это описать, я не Куваев. Всегда воспринимаю эти широты не как Север, а как Арктику. Для меня у этой земли — женский характер.
На острове работаю с марта 2016 года, недавно вернулся из отпуска. Чтобы в него улететь, пришлось ждать подходящей для вертолетного рейса погоды две недели.
Совпали ли ожидания и реальность от жизни здесь? Я «забрасывался» на остров с еще тремя людьми, а остался один. Они также подписывали контракт на два года, но никого из них тут уже нет. Их ожидания не оправдались. Главные дивиденды здесь — спокойный ритм жизни и работы, несмотря на всякие сложности в плане быта и обеспечения.
Вот несколько дней назад из поселка ушла овцебычиха с новорожденным теленком, появившимся на свет у нас на глазах.
Размером он со среднюю собаку, а блеет, как барашек.
Вчера мы приехали из тундры с кордона Красный Флаг, где были пять дней. Приводили в порядок от разрухи старый балок, гараж и прочую инфраструктуру. Позавчера стали свидетелями явления нам стаи волков — голов девять примерно, — двигавшейся походным порядком прямиком на кордон, подобно банде байкеров из кино или монгольской Орде: с задорным воем и тявканьем, без опаски или даже осторожности.
Когда от нас до ближайшего волка оставалось метров триста, стало не по себе. Я завел снегоход, звук которого остановил движение отряда. Подчиняясь командам старших зверей (в бинокль было видно несколько по-настоящему матерых самцов), они отвалили за ближайшую сопку, не торопясь и постоянно оглядываясь.
Утром этого же дня возле кордона обнаружили четкий свежий след росомахи. После всего этого боязливая медведица с двумя отпрысками-сеголетками на подъезде к поселку (хотя это первые медведи у меня в сезоне) выглядела несколько буднично.
Могу уверенно заявить: сейчас я точно осознал, что вернулся на остров, официальная церемония прошла — посмотрим, что будет дальше.
Много времени уходит на поддержание жизнеобеспечения. Обязательно какой-нибудь балочек посетит медведь, что-нибудь там сломает. И это все надо ремонтировать. Нас шесть человек на все про все.
Ложь исчезает здесь сама по себе — она не нужна. У нас не пионерский отряд, чтобы мораль друг другу читать. Просто люди будут относиться к тебе по-другому, учитывать, что у тебя есть такая слабость. Все наши дела — коллективные. И что-то выдумывать в такой ситуации странно и бессмысленно.
Я ничего на острове не доказываю — ни себе, ни окружающим.
Не пытаюсь достичь вершин, чтобы потом хвастаться. Хотя саморазвитие для меня важно.
Остров никого не оставит прежним. Этот опыт делает меня ближе к тому человеку, которым мне предназначено быть.
Этим летом будет седьмая поездка в Арктику. За предыдущие командировки я была пять раз на географическом Северном полюсе, на обоих архипелагах нацпарка — Новой Земле и Земле Франца-Иосифа.
Когда впервые попала в Арктику, практически все время стояла на палубе ледокола и старалась ничего не пропустить. Очень сильное впечатление произвела Земля Франца-Иосифа. Когда на горизонте показались острова, я почувствовала себя первооткрывателем и была готова кричать: «Земля!»
Первые командировки прошли на большом душевном подъеме, когда впечатляло практически все. Потом поняла, что это моя работа и здесь пополам всего — романтики и рутины. Но удивляться не перестаю никогда.
Я вижу это по коллегам, которые были на Северном полюсе несколько десятков раз и все еще восхищаются Арктикой.
Эта земля всегда показывает нечто, что заставляет изумляться. Пусть это будет резкая смена погоды, которой не увидишь на Большой земле. Солнечный луч, пронзивший льдину. Мы привыкли видеть облака и придумывать, на что они похожи. В Арктике точно так же происходит с айсбергами.
Здесь есть что-то от космоса. Ты фактически оторван от цивилизации, находишься в замкнутом пространстве на корабле и стремишься вверх — к макушке Земли. И потом пейзажи очень отличаются от привычных. Часто бывает низкая облачность — кажется, что паришь над землей или морем.
Самое важное в работе в высоких широтах — оставаться человеком. Несмотря на трудности и свои желания.
Это проверка на прочность. Потому что ситуации бывают совершенно разные. Очень ценится надежное плечо, те люди, на которых можешь положиться на сто процентов. На территории не только сложные климатические условия, но и хищники. Наши жизни зависят друг от друга. Арктика оставляет людей, которые и на материке умеют держать слово — дисциплинированных. Случайных здесь нет.
Природа Арктики настолько грандиозна, что человек ощущает себя очень хрупким. Ледокол «50 лет Победы» на фоне этих пейзажей выглядит небольшой лодкой. Эта природная мощь существовала до тебя и будет после тебя — здесь это остро чувствуется.
Я очень люблю наблюдать за люриками — это небольшие птицы. Когда стоишь рядом с птичьим базаром, появляется ощущение, что они над тобой смеются — такая звуковая иллюзия. Очень забавные толстоклювые кайры, которых многие называют арктическими пингвинами. Киты завораживают.
В прошлом году нам повезло: гренландские киты прошли рядом с ледоколом. Я не стала снимать, просто забыла обо всем.
Меня часто спрашивают: «Ну куда ты опять едешь? Там холодно — лето, а нужно ходить в шапке и куртке». Это точно. В Арктике и снег, и дождь, и туман, и ветра. Но потом выходит солнце — и понимаешь, что за эти пять минут ты готов простить Арктике все.
Возвращаться после командировок тяжело. Держишь впервые за месяцы зазвонивший телефон и думаешь, что с ним делать. Но после сезона проходят два-три месяца — и мы начинаем скучать, планируем новые экспедиции.
Всегда искал настоящей жизни, полной открытий, испытаний и сильных человеческих характеров. Людей, которые не подведут в трудную минуту. Так я стал геодезистом, топографом — специалистом, измеряющим рельеф земли и строящим на основе полевых данных карту местности.
Работал в разных уголках России, приобрел профессиональный и, что не менее захватывающе, жизненный опыт, полный самостоятельной работы в составе полевой бригады из нескольких поначалу таких разных, а со временем сплотившихся людей.
Вдали от цивилизации — в лесах и полях, в изматывающую жару и мороз — ощущал пульс жизни и важность, необходимость своего дела.
И когда мне представилась возможность работать в Арктике, не колебался ни секунды. Дополнительным стимулом было то, что предстояло трудиться с учеными, а значит, и задачи предстояло решать нетривиальные.
Так я оказался на научно-исследовательском стационаре «Ледовая база «Мыс Баранова» Арктического и антарктического научно-исследовательского института. Находится он на архипелаге Северная Земля, на острове Большевик.
Это почти на 200 километров севернее мыса Челюскин — самой северной континентальной точки Евразии.
Люди здесь работают по году — это зимовочный состав, отвечающий за проведение круглогодичных научных наблюдений и жизнедеятельность станции.
Работаю на Северной Земле четвертый сезон. В первый год каждое событие вызывало восторг. Со временем, с новыми сезонами, на станции уходят яркие эмоции новичка, «первооткрывателя», их заменяет более глубокое познание особенностей климата и территории.
Есть такое утверждение, что Арктика ошибок не прощает. На основании своего опыта соглашусь с этим.
Здесь залог успеха — рассудительность, хладнокровие и надежность людей, выполняющих любую работу на станции или на полевых выездах. Арктика с завидной регулярностью испытывает полярников: будь то погода, внезапно изменившаяся с тихой на ураганный ветер, или случайная встреча у айсбергов с белыми медведями.
И все-таки основное время на станции уходит на труд: каждый день здесь расписан чуть ли не по минутам, скучать не приходится. Так незаметно пролетает месяц за месяцем — и вот уже на рейде станции тебя ждет пароход с новой сменой зимовочного состава для станции и каютой для тебя.
У меня есть наработанный опыт, технология адаптации к жизни в цивилизации — я стараюсь видеть вокруг как можно больше хорошего и сдержанно относиться к тем редким проявлениям человеческой слабости вокруг.
Я давно связан с Севером: еще в университете принял участие в экспедиции на остров Колгуев. Мы вышли из самолета: ветер сильный, холодно — жуть. Все мерзнут, а я думаю: мое.
Первый раз поехал в Арктику в качестве волонтера в 2013 году, потом был принят в штат национального парка. Могу сказать, что это работа мечты: сфотографировать такие виды, как здесь, за 80-м градусом, нельзя нигде. Эти кадры — история.
Летом, как и многие наши сотрудники, работаю инспектором: охраняю туристов от Арктики, а Арктику — от туристов. Моя точка зрения такая: чем меньше человека в Арктике, тем лучше. Мы стараемся объяснять гостям парка, что нужно ходить по песку или камням, не наступать на цветы. К сожалению, люди отвыкли от аккуратного отношения к природе. Но большинство туристов нас понимают.
Планирую на ближайшие годы связать свою жизнь с Арктикой: есть много идей и проектов, а время, когда можно снимать на территории, ограничено самой природой. Очень нравится, как все воспринимают информацию об Арктике. Куда бы ты ни приехал рассказывать о парке — слушают с большим интересом.
Люди, которые много времени проводят на территории, немного оторваны от действительности. В 2014 году я работал на острове Хейса два с половиной месяца: там не было ни интернета, ни связи, ни радио — никаких новостей. Первые две недели происходит информационная ломка, потом отключается тот канал, который отвечает за потребность в получении «новостного мусора». Ты спокойно читаешь книги и смотришь фильмы, которые привез.
Через два месяца пришел корабль — мы получили газеты. Тогда я подумал, что не хочу обратно в тот мир. Это другая сторона нашей работы — человек теряет навык жизни в цивилизации.
Возвращаться очень тяжело, ты сильно дезориентирован. Например, после двух месяцев в Арктике обостряется обоняние — приезжаешь в город и не можешь дышать.
Работа здесь дисциплинирует вообще всех. Лишний раз слова не скажешь. Потому что ты прямо сейчас можешь сломать ногу, а кто будет тебя тащить? Тот, кого ты недавно обидел? Если почитать материалы по освоению Севера, найдешь много поучительных историй. Здесь все четко: белое и черное очень конкретно — конкретнее, чем на Большой земле.
Арктика крайне динамичная, одно и то же место может выглядеть по-разному: сегодня в тумане, завтра под радугой, послезавтра здесь будет медведь. Все это волшебно. Как теперь остановиться, я не знаю.
