Властные против рукопожатных: какие лидеры нужны России и миру

Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве Российской Федерации

В журнале Time вышла весьма примечательная статья, рассказывающая о наступлении эры "властных лидеров". Именно так условно можно перевести использованный в статье термин strongman, характеризующий руководителя, который обладает харизмой, политической волей, собственным видением мира и авторитарными инструментами решения проблем. К этому типу руководителей отнесены лидер США Дональд Трамп, турецкий президент Эрдоган, китайский председатель Си Цзиньпин, лидер Венгрии Виктор Орбан и его филиппинский коллега Родриго Дутерте, а также глава России Владимир Путин.

По мнению авторов статьи, мир "властных лидеров" является скорее регрессом. Временная слабость институтов, закона и системы сдержек и противовесов породили потребность наиболее уязвимых или пораженных слоев населения в крутом парне, который защитит их от "чужих". Этаком "крутом копе" из фильмов 60-х. Причем под "чужими" тут может пониматься кто угодно — мигранты, коррумпированная элита, исламисты, Ротшильды, масоны. Главное то, что "чужих" невозможно обуздать по причине той самой слабости институтов. Причем речь тут идет уже не только об азиатских странах (где эти институты традиционно слабы, а запрос на лидера перманентен), и даже не о России, но и о Западе. О США, где к власти пришел Трамп, о европейских странах, где ультраправые партии находятся на подъеме. Что уж говорить о государствах, которые всеми позиционировались как новые перспективные демократии, — той же Бразилии, где 40% населения выступают за военный переворот.

Люди больше не верят в либерализм и демократию. По данным опроса The Washington Post, проведенного в августе 2017 года, 52% республиканских избирателей готовы отложить выборы 2020 года, если Трамп посчитает это необходимым для изменения избирательной системы таким образом, чтобы только "достойные" граждане могли голосовать. "Властные лидеры" пользуются этими настроениями. Идеальным примером тут является, конечно, филиппинский президент Родриго Дутерте. Общество потребовало сильного политика, способного навести порядок в стране, — и привело к власти классического "властного лидера", который не стесняется рассказывать о том, как он расстреливал наркоторговцев. Никого в обществе эти расстрелы не отвращают — скорее наоборот.

Эти действия позволили "властным лидерам" править и в информационном пространстве, где они представлялись людьми, способными реально решать проблемы. Однако в тех странах, где эти лидеры пришли к власти, они превратили властвование в доминирование через контроль над этим самым информационным пространством. И речь тут не о простых запретах, а об информационных технологиях, способных подсовывать пользователю ту информацию, ту выборку новостей под правильным углом, которые помогают утвердиться репутации лидера, внедрить его видение мира в умы пользователей.

Таким образом, в видении автора статьи "властные лидеры" предстают этакими паразитами, которые пользуются проблемами общества для того, чтобы вести его не туда.

Однако на самом деле все, конечно, не настолько просто, плохо и поверхностно. Властные лидеры — это не паразиты, а конструкторы.

Да, они действительно появляются в период слабости системы. Да, нынешняя система слаба и находится в тотальном бардаке. Мир поразили кризис идентичности, рост угроз со стороны сетевых акторов (прежде всего террористических организаций), общая нестабильность, рост количества региональных конфликтов, обострение проблем, грозящих ядерными последствиями. Особенно остро это сейчас чувствует Запад, ведь он не привык к такой нестабильности. Миграционная волна с Ближнего Востока и кризис евроидентичности стали серьезнейшим испытанием для европейского корабля. К тому же кормчие откровенно подкачали. Оказалось, что "рукопожатные лидеры" (оказавшиеся у власти во время запроса на стабильность и поступательное развитие) попросту не способны справиться с этими проблемами, поскольку эти лидеры росли и мужали в парадигме открытого мира, либерализма, толерантности. Они попросту не умеют принимать жесткие и порой непопулярные решения. Не умеют брать на себя ответственность за решение реальных проблем. Не умеют защищать национальный интерес в ущерб транснациональным идеям. Не умеют конструировать новую систему вместо отжившей свое старой.

Ровно по этой причине к власти приходили Владимир Путин и Реджеп Эрдоган. И неудивительно, что в нулевые годы, когда о структурном кризисе нынешней системы догадывались лишь профессионалы, и Путин, и Эрдоган подвергались критике за свои методы правления, пренебрежение глобалистской идеологией и защиту консервативных, национальных ценностей. Европа смеялась над ними, избирая себе Олландов, Кэмеронов и тому подобных "рукопожатных лидеров", которые ничего не делали для решения системных европейских проблем, не меняли пораженную систему.

И в итоге Евросоюз докатился до того, что на пораженных участках началось серьезное заражение. А докторов-то нет — в отличие от той же Турции или России, европейская политическая система отторгала "властных лидеров" по причине того, что видела в них деструктивный элемент. Выбрасывала их из респектабельного политического пространства на маргинальные фланги. Вот и получилось, что в той же ФРГ нет Викторов Орбанов, а есть лишь крайне правые из "Альтернативы для Германии", за которую с каждым избирательным циклом голосует все больше людей. И сейчас, когда народ откровенно хочет именно властного лидера, те же французские элиты попытались представить таковым Эммануэля Макрона — и даже смогли провести его в Елисейскую палату. Однако при первых же серьезных проблемах выяснилось, что "рукопожатный" Макрон заниматься переформатированием системы не умеет, в результате чего его рейтинг сейчас стремится вниз.

К "властному лидерству" переходит сейчас и Китай, тоже нуждающийся в переформатировании. Долгое время КНР управлялась коллективно высшими представителями партийной элиты и бывшими руководителями страны, однако нынешний председатель КНР Си Цзиньпин заручился поддержкой своих сторонников и вводит систему единоличного правления. А также переходит на более жесткую внешнюю политику — то есть от использования нынешней, выстроенной американцами системы, на конструирование своей.

Китай действительно достиг своей мощи благодаря нежеланию лезть на рожон (за исключением вопросов, которые напрямую касались китайских интересов, например Тайваня) и одновременной интеграции в мировые финансовые институты, в мировой, американский, по сути, порядок. Однако когда Америка взглянула на рост китайской мощи и трезво содрогнулась, лавочка для КНР стала закрываться. Так, ратующие за рыночные отношения США стали продвигать идею транстихоокеанского соглашения о свободной торговле, главной целью которого было ограничить свободу торговли Китая, — и об этом прямо говорили не только аналитики, но и тогдашний президент Барак Обама. Фактически Соединенные Штаты стали выключать китайцев из глобальной системы, и Пекин вынужден отвечать созданием своей системы.

Есть также страны, где население (требовавшее перемен и осознававшее, что текущие элиты на реформы не способны) приводило к власти "властных лидеров", однако эти лидеры в итоге проигрывали системе. Речь, конечно, о США — Дональду Трампу пока не удалось начать реализацию большей части своей протекционистской программы, и он сейчас воюет с американской элитой. Однако тренд на увеличение числа "властных лидеров" в мире налицо — и отчасти это происходит как раз из-за борьбы Трампа с конгрессом, щепки от которой летят во весь мир, провоцирует еще большую нестабильность и, соответственно, запрос на "властных лидеров".

Впрочем, этот тренд отнюдь не означает, что мир надолго скатывается в эпоху авторитаризма. "Властные лидеры" приходят лишь для того, чтобы создать новую систему, новые правила межгосударственных взаимоотношений. Основанных прежде всего на антиглобализме, законе, безопасности, национальном интересе, уважении к чужим формам правления и суверенитету.