Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Запрещено 30 лет назад
Горячий привет нашим борцам за социальную справедливость, до сих пор считающим, что в Китае "коррупционеров расстреливают на стадионах": не на стадионах и не расстреливают. Приговор приводится в исполнение путем смертельной инъекции. Более того: время от времени в стране вспыхивает дискуссия насчет отмены смертной казни. Вспыхивает, вытаскивает на свет очевидные примеры того, что такая мера нигде в мире никоим образом не снижает процент преступности. Затем натыкается на настроения общества — а оно все-таки пока за сохранение исключительной меры — и затихает.
Далее о стадионах. Трудно сказать, когда в Китае в последний раз кого-то расстреливали на арене. Видимо, в прошлом тысячелетии, хотя есть сведения, что в самом начале 2000-х была пара случаев.
Луфэн, по китайским понятиям, город не очень большой, всего-то 1,7 миллиона человек, недалеко от Гонконга или Гуанчжоу (и моря, по которому легко везти контрабанду). Видимо, этот уездный центр — что-то вроде наркотической столицы страны. Окрестные крестьяне не только что-то такое выращивают, но иной раз даже понятия не имеют, что это незаконно. Городской суд работает не покладая рук — только за последний год закрыто 234 наркотических дела с разными сроками наказания. В общем, понятно, что наркоторговцы довели луфэнцев до предела терпения, и это уже не первый случай, когда их везут на стадион показать публике.
Но дальше начинается интересное. В ходе идущей сейчас дискуссии людям напоминают, что выводить даже осужденных преступников на стадионы и в прочие публичные места было запрещено Верховным судом еще в 1988 году. Затем это решение было подтверждено и детализовано тем же судом и парой других ведомств в 2007-м. Видимо, не до всех провинций это дошло и вот сейчас еще раз доводят.
А теперь главное — как именно мотивируется этот запрет. Буквально следующим образом: нельзя унижать людей — даже преступников. Нельзя проявлять неуважение к судебной процедуре и правам человека.
Собственно, и охватившая немалую часть Китая дискуссия обсуждает вовсе не публичные расстрелы — о таковых, как уже сказано, в стране давно забыли. Речь только о выводе осужденных на стадион, то есть о человеческом достоинстве. Уважение к таковому, между прочим, представляет собой несущую конструкцию китайской цивилизации уже далеко не первое тысячелетие.
Нельзя сказать "нет"
В повседневном общении китайцев между собой или с людьми прочих цивилизаций вопрос достоинства проявляется иногда довольно смешным образом. Вот идут деловые переговоры, которые завершаются предложением китайской стороны встретиться позже, обдумать ситуацию всерьез, а пока подписать протокол о намерениях… Неопытный западник может даже не понять, что с ним просто не хотят иметь дело. И потом он начинает жаловаться на лицемерный и загадочный характер этого народа.
Кстати, так же ведут себя японцы, малайцы и многие другие азиаты. Их цивилизация предписывает, что нельзя прямо говорить человеку "нет". Потому что вы этим его обидите, а вот обижать людей нельзя ни в коем случае.
Соответственно, в политике, бизнесе, в чем угодно каждая сторона заботится о том, чтобы "сохранить лицо" оппонента.
Да собственно, и во внешней политике тоже. Почитайте почти ежедневные комментарии китайцев об американской и вообще западной стилистике "брошенных вызовов" и конфронтации, и вы увидите тщательно скрываемую брезгливость к варварам. В Азии вызовов не бросают. В Азии не хамят обслуживающему персоналу. А тот, кто хамит и вообще скандалит, теряет лицо, поэтому окружающие инстинктивно пытаются помочь ему это лицо вернуть, ну, например, превратив происходящее в шутку — посмеявшись в ответ.
Вы можете сказать, что здесь проявляется великий гуманизм азиатских цивилизаций, которые выгодно отличаются этим от западной. Или — великий практицизм азиатов, которые знают, что униженный человек может быть страшен, уж лучше его убить, чем заставить потерять лицо. Хотя кто сказал, что гуманизм непрактичен?
Давайте вспомним, что происходило в страшное десятилетие Китая — условно между 1966 и 1976 годами. Бесчинства хунвэйбинов ставили целью вовсе не физическое, а моральное уничтожение противников. Их выводили на стадионы, площади, в любые публичные места и заставляли там прилюдно каяться. Все происходившее не зря называлось "культурной революцией" — это было уничтожение основ тысячелетней культуры, всего культурного кода нации. Революционные экспериментаторы хотели заставить китайцев перестать быть китайцами.
Расстрелы преступников на стадионах даже какое-то время после смерти Мао Цзэдуна (1976 год) — это затянувшееся прощание нации с некитайскими методами. А сегодня, как видим, нация заботится о сохранении лица даже осужденных наркоторговцев. Китайцы выздоровели и снова стали собой.
