Введение санкций три года назад лишило российские компании возможности использовать западное оборудование и технологии для освоения месторождений. Это стало толчком для отечественной промышленности и ИТ-сектора — в России появились свои уникальные разработки, которые уже проходят испытания. Как осуществляется импортозамещение в ТЭК, страшны ли отрасли хакерские атаки, почему в рамках программы газификации не стоит прокладывать трубы по всей территории РФ, в интервью РИА Новости рассказал заместитель министра энергетики Кирилл Молодцов.
- Как идет работа по импортозамещению оборудования для нефтегазовой отрасли, в том числе для работы на шельфе?
— В последние годы происходит постепенная переориентация российских нефтегазодобывающих компаний на размещение заказов на отечественных машиностроительных мощностях.
По добыче на шельфе мы определили порядка 20 приоритетных задач на ближайшую перспективу. В настоящее время активно внедряются отечественные образцы запорных арматур, предназначенных для транспорта нефти и газа, разработано оборудование для бурения наклоннонаправленных скважин.
На базе уже созданных опытных образцов в наших планах к 2019 году обеспечить нефтедобычу российскими роторно управляемыми системами, а к 2022 году — нефтепереработку качественными присадками.
Если говорить детализировано, то из 600 элементов, которые так или иначе задействованы в шельфовой добыче от дна и до берега, порядка 300 нуждаются в замещении. Из этих 300 особо критичными можно назвать примерно 50 элементов.
Для работы над созданием российских образцов шельфового оборудования предусмотрен механизм научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР). В период 2017-2019 годов выделены 2,7 миллиарда рублей на реализацию восьми НИОКР, в том числе в сфере применения подводных добычных комплексов.
Таким образом, к 2021-2022 году мы можем представить опытный образец собственных технологий подводной добычи. Это сложно, потому что к такому оборудованию предъявляются повышенные требования в части экологической и технологической безопасности. Но есть первые успехи, есть люди, которые реально занимаются этой проблематикой и имеют все шансы достигнуть необходимого результата.
Кроме того, существуют технологии, связанные с геологией. Это 2D-, 3D-сейсмика и другие. Здесь мы тоже в некоторой степени отстаем, а может быть, даже не столько отстаем, сколько думаем, что мы все еще отстаем.
Например, в 2016 году начато выполнение НИОКР по ряду направлений геологоразведки — проектам по геленаполненной косе, системам позиционирования, донным сейсмическим станциям, сейсмокосам, унификации оборудования для бурового комплекса.
Реализацию большинства этих проектов мы завершим в 2017 году, но уже сейчас можно говорить о наличии образцов оборудования, проходящих полевые испытания.
- При этом многие российские компании предпочитают использовать зарубежные технологии и оборудование.
— Если смотреть на опыт, скажем, Китая, то они в своих внутренних водах на своем шельфе производят сейсморазведку исключительно силами китайских компаний. А мы иногда умудряемся при наличии уже собственных разработок и собственных судов привлекать те же китайские компании, говоря, что это дешевле.
- Насколько это правильно?
— Я считаю — не очень. Нужно оценивать, какой результат мы достигнем в итоге.
Для меня создание технологий добычи на шельфе — больший приоритет, чем исключительно наращивание объемов добычи, которое мы можем получить в ближайшие годы. Потому что технологии необходимы для решения стратегических задач.
- Как идет разработка и внедрение российского программного обеспечения для нефтегазовой отрасли?
— Программное обеспечение в целом развивается достаточно хорошо, существуют известные бренды. С отраслевой точки зрения я бы сказал, что наши коллеги и мы в том числе в некоторой степени не дорабатываем.
Для многих использовать существующее всегда легче и проще, чем перейти на что-то новое. Поэтому нужно переломить ситуацию, когда наши пользователи боятся и не хотят переходить на новые продукты, разработанные российскими программистами.
Для этого необходимо постоянно информировать компании о том, что происходит, что делается. Например, осенью будет проходить первое мероприятие в своем роде — Российская энергетическая неделя, где Минэнерго России постаралось собрать вместе все отрасли ТЭК: нефтегаз, технологии энергоэффективности, электроэнергетику, уголь, инновации и так далее. Об инновациях, в том числе о программном обеспечении, будем говорить вживую, обсуждать.
- Недавно "Роснефть", "Башнефть" и другие компании по всему миру сообщили о хакерской атаке. Какие-то меры противодействия Минэнерго планирует принимать, чтобы обезопасить отрасль?
— Есть государственные доктрины энергетической и информационной безопасности. Эти документы предстоит дополнять и изменять с учетом новых реалий.
Будем смотреть, как система должна локализовываться и управляться автономно. Главное — не допускать последствий, которые могут повлиять на обеспечение жизнедеятельности. Мы же умеем создавать автономные системы управления в судостроении например. И здесь тоже создадим. Может быть, это будет связано с внедрением новых технологий с автономными системами управления. Будем этим заниматься.
- Есть оценка ущерба от прошедшей атаки?
— Не заметил никакого ущерба. Во всяком случае, мы не обнаружили ни одного изменения потока информации по отрасли. Соответственно, все компании, которые так или иначе попали в подобные обстоятельства, видимо, были к ним готовы, что хорошо их характеризует. Получается, они могут прогнозировать ситуацию, что важно.
- Возвращаясь к теме арктического шельфа, когда могут появиться новые проекты по добыче углеводородов?
— "Газпром" и "Роснефть" уже работают на шельфе, появление новых проектов — вопрос экономической эффективности. С точки зрения добычи наши компании обеспечены запасами. В настоящее время добыча углеводородов на нашем шельфе не велика, она не превышает 5% от общероссийской.
При этом на арктическом шельфе содержатся предположительно значительные запасы нефти — более 15% от всех общероссийских, поэтому потенциал региона очень велик. Однако надо понимать, что затраты на освоение арктических акваторий значительно выше, чем на освоение других морских месторождений. И в этом смысле сегодня для компаний шельф — скорее вызов, чем потребность. Но средства, которые в настоящее время расходуются на освоение шельфа, обязательно окупятся в среднесрочной перспективе.
В то же время у нефтяников есть обязательства. Они получили лицензии, которые ограничены сроками. Государство говорит: мы вам шельф дали, будьте добры, разрабатывайте его. Поэтому работа идет поступательно.
Можно констатировать, что освоение месторождений арктического шельфа осуществляется в соответствии с лицензионными обязательствами, более того, планы недропользователей опережают их. В апреле был дан старт бурению на шельфе моря Лаптевых в пределах Хатангского участка. Также в этом году будут продолжены работы по разведочному бурению в акваториях Баренцева, Карского и Черного морей.
- Сейчас много говорят о ситуации с газификацией регионов России. Все-таки возможно ли обеспечить газом все населенные пункты в стране?
— Газификация регионов России — одно из наиболее масштабных направлений деятельности Минэнерго на внутреннем рынке. С 2005 по 2016 год уровень газификации в стране повысился с 53,3 до 67,2%. За последние 12 лет "Газпром" построил порядка 2,5 тысячи межпоселковых газопроводов протяженностью более 28 тысяч километров.
Созданы условия для газификации более 3,7 тысячи населенных пунктов (в среднем ежегодно около 300 населенных пунктов) и 5 тысяч котельных, а также порядка 815 тысяч домовладений и квартир.
При этом прокладывать трубы повсеместно — нелогично. В моем понимании примерно 15% населенных пунктов могут иметь сложности с проведением трубопроводного газа по нескольким обстоятельствам.
Например, у нас в стране несколько тысяч населенных пунктов с численностью менее десяти человек. Ни в коем случае не хочу сказать, что такие поселки останутся без газа. Газ — это наше достояние, которое мы должны прежде всего направлять на создание собственных благоприятных условий жизни. Поэтому населенные пункты должны быть газифицированы — либо трубопроводным газом, либо при помощи альтернативных источников. Создать условия для этого — наша задача.
У нас есть своя инициатива, хотя некоторые наши коллеги называют ее анахронизмом, — законодательное регулирование задания производителям СУГ о поставках газа населению для бытовых нужд. Проект закона уже прошел обсуждение, в том числе и публичное. Более того, мне кажется, что даже Минэкономразвития услышало нашу позицию о том, что наша задача — прежде всего обеспечить население газом, и не важно — трубопроводным, сжиженным, сжатым или СУГом.
- Какова ситуация с тарифом на транспортировку газа для независимых производителей? ФАС убрала из повестки к заседанию правления этот вопрос. Возможна ли ситуация, что второй год подряд не будет индексироваться этот тариф?
— Минэнерго подход по верхней границе индексации предложило, дальше — решение правительства.
- Минэнерго давало поручение Газпрому проработать возможность для "Роснефти" экспортировать газ?
— Мы получали поручение президента. Позиция Минэнерго была подготовлена и доложена. Обновленного запроса со стороны "Роснефти" я пока не видел.
- Каковы основные задачи Минэнерго по нефтегазовой отрасли на вторую половину 2017 года?
— Завершение работы по подготовке двух генеральных схем развития — нефтяной и газовой отраслей на период до 2035 года.
