Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ
В первый день Петербургского международного экономического форума Путин дал интервью руководителям международных информационных агентств.
Мы — другие
Начал президент с русофобии. По его мнению, она объясняется двумя глобальными моментами. Во-первых, как отметил Путин, "утверждается многополярный мир, а это не нравится монополистам. Монополия, как известно, плоха, но монополисты всегда за нее борются во всех сферах, во всех отраслях и сферах нашей жизни". Во-вторых, по его словам, у отдельных стран не получилось сдерживать "законное стремление России к обеспечению своих национальных интересов", и поэтому они раздражены и идут на сознательное обострение ситуации.
То, что Россия дважды спасала Европу (при Наполеоне и Гитлере), никого не волнует и никем не учитывается. И, к сожалению, даже в условиях глобализации сломать или изменить это восприятие крайне сложно, особенно на фоне масштабной и истеричной антироссийской кампании в западных СМИ и принципиального отказа Москвы строить свою государственную модель по западным лекалам. Убедить тут не получится — стремления Москвы в третий раз спасти Европу (на этот раз от терроризма) никем не учитываются. Значит, России снова придется не убеждать, а заставлять Европу считать Москву пусть и нелюбимым братом, но членом европейской семьи. Но заставлять осторожно — через мягкую силу и информационное влияние.
Оба плохи
На встрече снова (и к этому уже пора привыкнуть) был поднят вопрос о возможном вмешательстве России в европейские выборы. На этот раз в Германии. У Путина спросили, с кем ему хочется работать (с Ангелой Меркель или Мартином Шульцем).
Да, теоретически мог бы — и для этого не нужно было давать команду СВР и даже мифическим хакерам, нужно было сказать "мне проще с…". И слова Путина тут значили бы много. "В Германии почти два с половиной миллиона русскоязычных избирателей, и это крупнейшая электоральная группа среди меньшинств… Шестьдесят процентов этих людей считают российское телевидение более достойным доверия, чем местные каналы, а сорок процентов вообще рассматривают его как основной источник новостей", — писал Bloomberg.
Мы не добиваем
Не обошлось и без вопроса японского коллеги о Курилах (их возможной демилитаризации), российско-японских переговорах, а также северокорейской проблеме.
По первому пункту Путин изящно перекинул ответственность на других коллег, отметив, что наращивание военной мощи в регионе — не инициатива России. "Смотрите, один авианосец подошел, второй американский авианосец подошел; сейчас, говорят, третий там уже в движении находится. Но это ладно, авианосец пришел — ушел.
При этом Москва отказывается верить — и это ответ на третий вопрос — в то, что эта система ПРО направлена против КНДР. "Если завтра Северная Корея объявит о том, что она прекращает все свои ядерные испытания и ракетную программу, строительство систем противоракетной обороны США продолжится под каким-то другим предлогом или вообще без всякого предлога — так, как это делается сейчас в Европе", — отметил Путин. Он намекал на то, что система строится против России — но это не совсем так. ПРО в Южной Корее является элементом системы регионального сдерживания Китая, и поэтому до тех пор, пока будет продолжаться глобальное американо-китайское соперничество (а оно только начинается), американцы будут цепляться за эту систему. Значит, педалировать угрозу со стороны Северной Кореи. Значит, мешать процессу внутренней эволюции режима Кима (единственному способу решения северокорейского комплекса проблем). Значит, нести частичную ответственность за северокорейские угрозы безопасности Южной Кореи и Японии.
