Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при Правительстве РФ
Девятнадцатого мая в Иране проходят очередные выборы президента страны, и власти Исламской Республики придают им очень большое значение. "Региональные страны, над правительствами которых доминируют США, могут только мечтать о таких конкурентоспособных и свободных президентских выборах, как те, которые мы имеем в Иране", — говорит духовный лидер страны (его титул называют "рахбар") Али Хаменеи.
Абсурдное, на первый взгляд, заявление абсолютно верно и правдиво. Да, в Иране нет свободного участия в выборах — потенциального кандидата должен утвердить специальный Наблюдательный совет (который из 1636 кандидатов исключил 1630, включая прошлого президента страны Махмуда Ахмадинежада).
Да, в Иране нет полной свободы слова — ею обладает лишь один человек, сам Али Хаменеи. Да, в Иране рахбар имеет больше полномочий, чем президент. Однако в других странах Ближнего Востока (за исключением, естественно, Израиля) свобод гораздо меньше. Не говоря уже о том, что иранские выборы (в отличие, например, от тех же египетских или с недавнего времени турецких) реально конкурентные.
Впрочем, помимо чисто пропагандистского значения выборы имеют и важнейшее практическое. На них не просто определится судьба ранее заключенной американо-иранской ядерной сделки. И не просто внешнеполитический курс страны на следующую одну-две президентские каденции. На них Иран может выбрать свое будущее на несколько десятилетий вперед.
Черный и белый
Как шутят иранцы, нынешние выборы в стране — черно-белые. Из шести кандидатов проходными являются двое, и оба с духовным образованием. Один из них, действующий президент страны Хасан Роухани, носит традиционную белую чалму. Второй, Эбрахим Раиси, — черную. "Ее цвет обуславливается принадлежностью Раиси к сейидам — потомкам семьи пророка Мухаммеда", — поясняет РИА Новости ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН Владимир Сажин.
Однако цвета касаются не только оттенка чалмы, но и имиджа кандидата. Хасан Роухани принадлежит к прогрессистам (либералов в Иране как таковых нет, а вот консервативных прогрессистов достаточно много — в конце концов, ИРИ является не отшельническим мракобесным закутком, как ее рисуют иногда западные СМИ, а современным динамично развивающимся государством). Он делает упор на развитие экономики, причем отнюдь не только нефтянки. При нем продукция иранской промышленности (а Иран за время нахождения под санкциями очень преуспел в деле импортозамещения) резко усилила свои позиции на внешних рынках, и в 2016 году экспорт не относящихся к нефтегазовой отрасли товаров превысил показатели их импорта.
Важнейшим же достижением Роухани стала ядерная сделка с Западом. И даже не столько сам факт ее подписания, сколько выход (а точнее — частичный выход) Ирана из международной изоляции, который был совершен именно благодаря этой сделке. Роухани удалось разрушить единый антииранский фронт, возникший благодаря агрессивной политике и риторике Махмуда Ахмадинежада, и в изоляции оказались уже те страны, которые призывали конфликтовать с Ираном до упора (прежде всего Израиль и Саудовская Аравия). Да, безусловно, часть антииранских санкций еще действует, а западные компании настолько опасаются принятия новых (особенно учитывая отношение Трампа и республиканского истеблишмента к иранскому вопросу), что с опаской относятся к перспективам выхода на иранский рынок.
Однако прогресс налицо, и он уже вылился в рост ВВП и экспорта нефти, а также в резкое падение показателя инфляции.
В свою очередь, Раиси — идеальный кандидат для тех сил (внутренних и внешних), которым нужен во главе Ирана образцово-показательный "плохиш". 56-летний богослов занимал пост генпрокурора страны, а также участвовал в работе "комиссий смерти" (которые в конце 80-х приговорили к смерти тысячи политзаключенных). За ним стоит часть генералитета Корпуса стражей, а также наиболее консервативная часть аятолл, ратующая за моральные ценности.
Трамплин наверх
Популистским обещаниям Раиси президент противопоставлял реальные достижения, поэтому еще недавно казалось, что победа Роухани однозначна, причем уже в первом туре (его рейтинг превышал 50%, тогда как у Раиси было чуть более 20%, и он вообще был на третьем месте). Однако за последние недели ситуация начала меняться. Вокруг Раиси консолидировался ряд иранских элит, и не только консервативных. Незадолго до выборов с дистанции сошел третий фаворит гонки — мэр Тегерана Мохаммед Багер Галибаф, который призвал всех своих сторонников (то есть порядка 20% электората) голосовать за Раиси.
Да, чисто теоретически плюсовать рейтинг Галибафа к рейтингу Раиси нельзя — значительная часть людей поддерживала Галибафа не как консерватора, а как успешного мэра Тегерана. Раиси с его идеями им далек, по крайней мере, по сравнению с Роухани.
Однако опросы показывают, что слово Галибафа возымело свое действие: рейтинг Раиси практически сравнялся с президентским. И это уже не говоря о том, что в пользу консервативного кандидата стал работать административный ресурс. Так, министр внутренних дел Ирана Абдолреза Рахмани Фазли заявил, что никаких промежуточных итогов на этот раз публиковаться не будет — ведомство обнародует результаты лишь после общего подсчета голосов. Решение, конечно, можно оценить двояко. Представители власти скажут, что лишь перестраховываются от домыслов и спекуляций, поскольку разброс голосов между кандидатами в разных провинциях разный, и по мере подсчета голосов в той или иной области могут возникать скачки процентов (которые электорат может принять за фальсификации). Однако скептики говорят, что речь и идет о готовящихся фальсификациях и что результаты будут "рисоваться".
Чем объясняется такая поддержка? Тем, что Раиси — человек рахбара? По мнению некоторых исследователей, не только — они считают, что 56-летний Раиси прочится на пост преемника 77-летнего Али Хаменеи. И президентские выборы должны стать для него трамплином, благодаря которому он узнает людей и люди узнают его. "По опросам, которые были до кампании, порядка 60% опрошенных не знали, кто он такой. Раиси нужно было дать почувствовать механизм власти", — отмечает Владимир Сажин.
Цена ошибки
Однако у этого трамплина есть одна загвоздка — с него нужно прыгнуть, а не упасть. Если Раиси хочет стать наследником Хаменеи, он не имеет права проиграть выборы. "Если он проиграет, то ему морально будет сложно доказывать свою состоятельность как политика и верховного лидера — большинство населения же его не поддержало. А со времен аятоллы Хомейни большинство поддерживает Верховного лидера, он является символом единства всего Ирана", — уверен Владимир Сажин.
Сторонники Роухани прекрасно понимают, какие ставки на кону. Им не нужен Раиси в качестве нового рахбара — они хотят видеть на этом посту менее косного человека, который будет соответствовать духу времени и заниматься не наведением исламской дисциплины, а интеграцией Ирана в мировую систему с одновременной защитой его суверенитета. Поэтому необходимо его сбить на старте, не дать стать президентом. А для этого Роухани должен победить, причем именно в первом туре. Насчет выборов в один тур практически ни у кого нет сомнений (у альтернативных двух кандидатов рейтинг меньше одного процента), а вот насчет победы Роухани есть. Даже несколько процентов могут стать решающими, поэтому прогрессисты тоже пытаются консолидировать голоса.
Накал выборов настолько высок, а разрыв между кандидатами настолько мал, что аналитики предрекают возможные беспорядки. А вот это как раз то, что абсолютно не нужно Али Хаменеи. Прецеденты уже были — в 2009 году победа Ахмадинежада (по мнению некоторых, не совсем честная) над кандидатом-реформистом Мир-Хоссейном Мусауи вылилась в массовые акции протеста городского населения, которые начали постепенно перерастать в протест против Исламской Республики и самого рахбара. Поэтому Али Хаменеи призывает электорат после оглашения итогов "сохранять дисциплину и закон". "Выборы и широкое участие в них народа должны послужить противоядием для всей системы безопасности Ирана перед лицом угроз и планов его врагов", — заявил спикер иранского меджлиса Али Лариджани.
