Ростислав Ищенко, обозреватель МИА "Россия сегодня"
В ночь с первого на второе марта исполнилось 25 лет с начала вооруженного противостояния в Приднестровье. Однако к тому времени конфликт между Кишиневом и Тирасполем развивался уже не один год. Первые, еще слабые "звоночки" прозвенели с началом перестройки уже в 1987 году, когда большая часть молдавской интеллигенции вдруг вспомнила о своих румынских корнях и развернула борьбу за румынизацию страны.
Точка возврата была пройдена в начале сентябре 1988 года, когда группа из 66 молдавских писателей потребовала признать государственным только молдавский язык — на основе латиницы — и установить идентичность молдавского и румынского языков.
В течение следующих четырех лет попытки компромиссов сменялись обострениями, на суд публики выносились разные языковые законопроекты, в Приднестровье понемногу формировались собственные административно-политические, а затем и силовые структуры. Летом 1990 года, после ряда спровоцированных молдавскими националистами инцидентов, один из которых закончился гибелью русского гражданина республики от рук боевиков Народного фронта Молдавии (НФМ), Приднестровье провозгласило свою независимость от Молдавской ССР. В октябре того же года приднестровские добровольцы поддержали Гагаузию в борьбе за независимость. Кишинев пытался силой подавить Комрат, что едва не привело к полномасштабной гражданской войне в Молдавии уже в 1990 году.
Акты, провозглашавшие независимость Приднестровья и Гагаузии были отнюдь не случайны. Летом 1990 года парламент Молдавии (пост президента будет учрежден только в сентябре того же года) принял решение о том, что провозглашение Молдавской ССР в 1940 году было незаконным. Тогда же направляющий политику официального Кишинева НФМ потребовал официального переименования Молдавии в Румынскую Республику Молдова.
Таким образом, можем констатировать, что ночь с первого на второе марта 1992-го является условной датой, когда холодная гражданская война, длившаяся на тот момент четыре года, перешла в горячую стадию. Главные боевые действия прошли в период с 19 по 29 июня 1992 года, после чего конфликт был заморожен, каковым остается и по сей день.
Почему же именно Приднестровский конфликт я называю первым постсоветским, игнорируя современный ему — Карабахский?
Армяно-азербайджанские противоречия в регионе насчитывают несколько столетий. Противостояние возникло раньше, чем азербайджанцы стали официально именоваться азербайджанцами, и раньше, чем из отдельных, зависимых от Ирана, ханств сложились современные территории Азербайджана и Армении. И Карабах (хоть и не только он) неоднократно бывал причиной конфликта. Российская имперская, а затем советская власти лишь загнали конфликт вглубь. Но и в начале ХХ века, когда пала власть империи, и в его конце, когда распался СССР, с ослаблением давления центра старые противоречия прорывались наружу.
В Молдавии было совсем не так. Во-первых, до конца 80-х годов в республике не было никаких конфликтов на национальной почве. Во-вторых, Бессарабия — коренная территория МССР — до 1918 года не входила в состав Румынии. Королевство Румыния было составлено из двух дунайских княжеств (Молдавии и Валахии) лишь в 1881 году, в то время как Бессарабия вошла в состав России в 1812 году, по условиям Бухарестского мира с Турцией. В-третьих, Приднестровье никогда не входило в состав исторической Молдавии, восточной границей которой служил Днестр.
С аналогичной целью создавалась Карело-Финская СССР. Только карелам повезло: Финляндию в 1940 году СССР вернуть не смог. Поэтому эта территория не вошла в состав Финской СССР, а была позднее преобразована в автономную республику. А вот Приднестровью было суждено раствориться в созданной Молдавской ССР.
Поэтому Приднестровский конфликт является первым классическим постсоветским, а именно — конфликтом русского населения, проживающего на своих исконных землях, с националистическим государством, созданным на базе бывшей союзной республики, которой русские земли были прирезаны из политических или экономических соображений. Это конфликт, в котором право компактно проживающих русских на самоопределение вступает в противоречие с закрепленным в Хельсинки принципом незыблемости послевоенных границ, распространенным на административные границы бывших советских республик.
Между тем механизм решения данного конфликта так и не выработан. Тирасполь не желает возвращаться под власть Кишинева на молдавских условиях, которые не дают гарантии обеспечения приднестровской особости, а Кишинев не желает принимать условия Тирасполя, справедливо усматривая в них попытку легализовать распад страны. Знаменитый компромиссный план Козака потому и не был выполнен, что из-за своей компромиссности не удовлетворял обе стороны. Совсем как нынешние Минские соглашения на Украине.
Кстати, когда в Молдавии в 1992-м шли бои, да и десяток лет спустя, украинские политики любили хвастаться межнациональным миром и взаимопониманием, царящим на подвластных Киеву территориях. Сейчас на фоне гражданской войны на Украине приднестровские события кажутся ссорой школьников на лужайке. И конфликт также далек от завершения, а стороны — от примирения.
Националистическая власть ущемляет культурные, языковые и политические права русского меньшинства. В качестве реакции — желание русских обособиться, получить автономию, сменяющееся — по мере развития конфликта — намерением вернуться в СССР (до его распада) или в Россию (сейчас).
Если власть соответствующего государства оказывается недостаточно адекватной для выработки межнационального компромисса, гражданская война становится неизбежной.
Россия оказывается практически всегда косвенно втянута в конфликт и в его урегулирование уже самим фактом того, что одну из сторон представляют русские, желающие вернуться в Россию вместе с территориями. В большинстве случаев до сих пор это было нереализуемо по причинам технического, экономического и геополитического характера. Предложение как-нибудь помириться и жить вместе дальше, которым заканчивались все посреднические усилия, стороны конфликта не удовлетворяло и не удовлетворит. Это способ заморозить конфликт на время, но не разрешить его.
Только сейчас у России появляется альтернативный вариант, позволяющий не бросать соотечественников на произвол судьбы, но и не пугать мир аннексиями населенных русскими территорий. В конце концов русских и в Нью-Йорке и в Лондоне полно, не говоря уже о Куршевеле.
Альтернативное предложение — Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Границы для перемещения рабочей силы открыты. Человек может с паспортом любой страны ЕАЭС работать в России на правах гражданина России (и наоборот). Тем, кому совсем невмоготу порядки на родине, существенно облегчается эмиграция. Кроме того, экономическое взаимодействие неизбежно ведет к доминированию более сильной экономики, а с ней начинает доминировать и язык — иностранный рабочий должен знать язык страны пребывания. Следовательно, простой экономический интерес ведет элиты новых независимых государств к необходимости возрождения образования на русском языке и углубленного изучения русской культуры.
В конечном итоге выбор остается за национальными элитами. Кто хочет покончить с кризисом в своем доме, поступает как Додон, ищущий выход на пути участия в интеграционных процессах в рамках ЕАЭС. Кому не жаль покончить со своей страной, действует как Порошенко, быстро вгоняющий Украину в трайбалистскую архаику. Каждый сам кузнец своего счастья. И несчастья — тоже.
