ДОНЕЦК, 14 фев — РИА Новости, Вера Костамо. Любовь и Владимир сегодня отмечают годовщину свадьбы — 54 года вместе. Из них три года они провели на войне. На двоих: ранение, разрушенный дом и постоянные обстрелы. Двое детей, четверо внуков, двое правнуков — их всех разлучили боевые действия. Война.
Каждый второй дом — руины, тишина или звуки стрелкового боя, посеченные осколками стены, надписи "мины" на заборах. На незнакомую машину оглядываются.
— Страшно у нас тут. Людей очень мало. Летом было больше, приезжали, работали, собирали мусор. Боимся кого-то во двор пускать. Странные люди ходят. В Широкино бабушку убили за пенсию. Восемьсот рублей у нее было, — рассказывает Любовь Тихоновна. — Полиция недавно приезжала, ищут мальчика, его ранило, хата сгорела.
Очень сложно принять и понять ситуацию с такими прифронтовыми поселками, как Веселое. Всего 10-15 минут на автомобиле — и вы окажетесь в центре Донецка. Работающие кафе, магазины, люди, спешащие на работу, а здесь руины и старики.
Почему не уезжают — вопрос частый. "Некуда тикать, дочка". И в этом "некуда" все: и нежелание оставлять свою землю, и отчаяние, и то, что нам, не жившим во время боевых действий, представить сложно — привычка к обстрелам. Звуки входящих и исходящих (как шутят в донбасских группах социальных сетей — смс), приближающийся свист, шелест пакета "Града" и огненные царапины по небу. Все стало чудовищной обыденностью.
— Боже, Вовочка, смотри, это что, мука? И сахар? Слушайте, как я с вами буду рассчитываться? Я вас тут постным борщом кормлю и чаем без заварки пою. Свет есть, газ есть — все хорошо у нас.
Любовь Тихоновна мечется по летней кухне — небольшому дому, где есть печь. Здесь они и живут с Владимиром, с тех пор как в их дом попал "Град". Снаряд влетел в спальню, оттуда в гостиную. Там его разорвало на две части.
— Душа моя чувствовала, что попадет в нас. Я даже шторы сняла и убрала, такие красивые. И вот попало.
Ремонтировать дом и тем более остеклять — смысла нет. Владимир закрыл только самые большие дыры на крыше, чтобы дом не разрушался дальше.
— Дедушка почти оглох, и это сейчас неплохо, для нашего времени. Как гухнет, стены трясутся, а дедушка ничего — делами занимается или спит. А я не сплю, икону в руке сжимаю и молюсь, чтобы никто сегодня не погиб. Мимо летит и зарево видно. Зарево на все небо.
Любовь приносит большой мешок, в такие обычно складывают после ремонта строительный мусор. А у Любови в нем лежат все воспоминания за прожитые десятилетия, материальная история семьи — фотографии.
Вот она симпатичная брюнетка держит ребенка за руку. Оказывается, уже внука. Стала бабушкой в 35 лет. Вот дедушка в военной форме, служил он на Новой Земле. Вот свадебное фото. Этому снимку 54 года. Вот дети, внуки, правнуки. Снимки с работы, семейные застолья, отдых на море. Все это кажется сейчас очень далеким и неправдоподобным.
— Заканчивали школу и ездили работать в Опытное. А Вова тогда как раз отслужил и домой вернулся. Мы с девочками по одной стороне улицы идем, а он навстречу по другой. А я девчонкам и говорю: "Ой, какой мальчик". А вечером тут, в Веселом, танцы были. Ребят тут много, девчат, музыка хорошая, вот и пошли. И я встречаю его. Любимого. На дамский вальс он меня пригласил. На тебе — судьба.
Всю жизнь они вместе. Только на месяц разлучались: Владимир Александрович был ранен. Этот месяц Любовь Тихоновна вспоминает как один из самых страшных. Вместе с собакой пряталась бабушка в погребе.
Темнеет. Кроме того, что скоро комендантский час, это значит, что будет обстрел. "Ехали бы вы, дети", — Любовь, не слушая нас, дает по пакету грецких орехов — тормозок на дорогу.
Дорога ведет через сгоревшее, разбитое, искалеченное тело поселка. Через человеческое горе. Оставив там, в темноте, руины и стариков.
