Российские власти приняли целый ряд решений, чтобы сделать Дальний Восток центром притяжения для инвестиций и экономического взаимодействия со странами Тихоокеанского региона: были созданы территории опережающего развития (ТОР) с вольготными условиями для ведения бизнеса, специальный фонд для финансирования проектов. Не так давно заработало Агентство Дальнего Востока по привлечению инвестиций и поддержке экспорта, в задачи которого входит маркетинг региона и точечная работа с компаниями. О том, что, кроме нефти и газа, интересует азиатских предпринимателей, что надо сделать губернаторам, чтобы их регионы попали в топ рейтинга по инвестиционной привлекательности, как развивать партнерство с Японией в условиях санкций, а также как следует продвигать образ Дальнего Востока, рассказал в интервью РИА Новости в преддверии Восточного экономического форума генеральный директор агентства Петр Шелахаев. Беседовали Вероника Буклей и Дарья Станиславец.
— Агентство Дальнего Востока по привлечению инвестиций и поддержке экспорта создано совсем недавно. В чем специфика вашей работы? Что уже удалось сделать?
— У нас два направления работы — маркетинг Дальнего Востока как территории, привлекательной для инвестиций, и собственно привлечение инвесторов и прицельная работа с бизнесом.
Если говорить о технике работы с инвесторами, то я бы разделил их на две группы. Первая группа — это инициаторы проектов, бизнесмены, у которых есть идеи, но недостаточно финансирования для их реализации. Мы отобрали наиболее интересные проекты и на встречах с крупными иностранными инвесторами их представляем.
Вторая категория — это как раз те внешние (по отношению к Дальнему Востоку) инвесторы, которые в настоящий момент, может быть, и не думают об инвестициях в Дальний Восток. Мы приходим к ним с проектами и предлагаем им вкладывать в перспективные идеи в регионе.
— И какие идеи вы считаете перспективными?
— До прихода в агентство я работал в Фонде развития Дальнего Востока. У нас был портфель порядка 300 проектов. Сейчас мы собрали портфель со всех институтов развития, с регионов и портфель исчисляется тысячами проектов.
Наиболее перспективное на Дальнем Востоке направление это, на мой взгляд, глубокая переработка ресурсов. Очевидно, что наличие ресурсов и близость к рынкам сбыта это ключевое преимущество региона. Наша задача — увеличить глубину переработки и добавленную стоимость, которая остается в России.
Есть перспектива в транспортной отрасли, есть серьезный логистический потенциал, например что касается проектов "Приморье-1" и "Приморье-2".
Лесная отрасль тоже имеет серьезные перспективы, в регионе крупнейшие запасы леса, причем есть сорта древесины, которые используются для производства целлюлозы, а у нас под боком китайский рынок, который импортирует большое количество этой продукции.
Машиностроение, как ни удивительно, тоже перспективно. Например, Комсомольск-на-Амуре производит лучшие в мире самолеты, там есть металлургическое производство, судостроительная отрасль. Сейчас ряд предприятий Комсомольска испытывают проблемы, но мы считаем, что у них есть большой потенциал и развитие машиностроительного кластера будет одним из приоритетов нашей работы.
— В своей работе вы больше ориентированы на малый или крупный бизнес?
— Это, скорее, средний и крупный бизнес. У нас средний размер проектов порядка 5 миллиардов рублей.
— Какие проекты вы сейчас обсуждаете с инвесторами? Что-то будете анонсировать на Восточном экономическом форуме?
— Самый главный проект, который мы анонсируем на Восточном форуме, это проект с Японским банком по международному сотрудничеству (JBIC), мы подписываем меморандум совместно с Фондом развития Дальнего Востока о создании платформы для привлечения японских инвестиций в ТОР.
В ТОР уже реализуется ряд японских проектов, но я думаю, что с подписанием этого соглашения динамика инвестиций из этой страны существенно повысится.
Задача первого этапа — сформировать пул проектов и инвесторов, которые мы будем в дальнейшем прорабатывать. Есть интерес японцев к транспортной инфраструктуре, к энергетике. Я бы не стал сейчас говорить о конкретных проектах.
— Какой объем средств может вложить JBIC в проекты на территории Дальнего Востока?
— Соглашение — это юридическое объединение наших усилий с японскими коллегами в области привлечения инвестиций. Напрямую в меморандуме размер участия банка не прописан. Капитал JBIC составляет порядка 200 миллиардов долларов, у них есть программа по финансированию инфраструктуры, так что масштаб инвестиций может быть очень большим. Наша задача — подготовить проекты для японцев, чтобы они были привлекательными, тогда объем (инвестиций) будет существенным.
JBIC и Фонд развития Дальнего Востока выступают в некотором смысле как гаранты для инвесторов из РФ и Японии.
— Какие еще встречи планируете на ВЭФ?
— От агентства едет большая делегация, это будут десятки встреч. Мы сейчас ведем проработку порядка 20 бизнес-идей, мы сформировали из них пять-семь предложений для инвесторов, по ним у нас будут встречи на форуме.
— О чем идет речь?
— Это проекты по переработке в рыбной отрасли, аквакультуре, проекты по созданию ЦБК, машиностроению в Комсомольске-на-Амуре, все их мы представим на форуме.
Речь идет о проектах, которые можно было бы реализовать в различных регионах Дальнего Востока.
Например, мы предлагаем строительство ЦБК мощностью производства 500-750 тысяч тонн белой хвойной целлюлозы, потребителем которой мог бы стать Китай и страны Юго-Восточной Азии. Инвестиции в проект оцениваются в 850 миллионов — 1,3 миллиарда долларов, ежегодная выручка — в 350-525 миллионов долларов, EBITDA — 160-240 миллионов долларов, срок окупаемости — 8-9 лет.
— А в рыбной отрасли какие проекты предлагает агентство?
— Мы предлагаем построить завод по глубокой переработке рыбы на 60-70 тысяч тонн филе и полуфабрикатов. Вылов минтая на Дальнем Востоке — это где-то 1,5 миллиона тонн в год. При этом текущая доля переработки на Дальнем Востоке это всего лишь 15%. Общий объем инвестиций, который необходим в производство, это 150 миллионов долларов, при этом выручка могла бы составить 300 миллионов долларов, на окупаемость завод мог бы выйти через семь-восемь лет.
Также есть идеи по строительству аквакультурного предприятия по выращиванию атлантического лосося на установке замкнутого водоснабжения. Этот механизм на 15% выгоднее по операционным затратам, чем применение садковых систем. Россия импортировала в прошлом году 77 тысяч тонн этого вида рыбы, а Китай, Япония и Корея — 90 тысяч.
Инвестиции в предприятие мощностью 5 тысяч тонн лосося в год оцениваются в 45-55 миллионов долларов, а ежегодная выручка в 25-35 миллионов долларов.
Кроме того, мы предлагаем создать предприятие по выращиванию моллюсков в акватории Дальнего Востока — устриц, мидий и гребешков — мощностью до 500 тонн. Объем инвестиций оценивается в 3-6,5 миллиона долларов, а ежегодная выручка в 2-6 миллионов долларов. Срок окупаемости мог бы составить четыре-шесть лет.
— Вы упомянули, что перспективным является и такое направление, как машиностроение.
— Да, у нас есть в проработке проект по строительству завода запчастей для автомобилей, снятых с серийного производства. Речь идет о запчастях для автомобилей иностранного производства. Мировой рынок такой продукции оценивается в 320 миллиардов долларов. Инвестиции в такое производство на Дальнем Востоке оцениваются в 30-40 миллионов долларов. За счет режима ТОР преимущество по себестоимости относительно конкурентов в зарубежных странах могло бы составить до 40-50%.
Кроме того, например, в Комсомольске-на-Амуре есть потребность в производстве комплектующих для самолетов, есть ряд инвесторов, которые хотят разместить там свое производство, есть возможности для аутсорсинга производства и создания центров компетенции. Мы такие проекты будем поддерживать.
— В части глубокой переработки какие еще проекты рассматриваете?
— Есть большой потенциал в нефтегазохимии, реализуется большой проект "Газпрома" и "Сибура", есть проекты у "Роснефти". Вокруг этих проектов можно выстроить целый кластер по дальнейшей переработке продукции, которая будет там производиться. Мы работаем над этим. Нам надо понять, какие квоты на газ могут получить сторонние инвесторы, какие объемы продукции, чтобы сформировать бизнес-проект.
Идет обсуждение и с самими компаниями, с Минвостокразвития, надо реализовывать те возможности, которые дают, например, "Сила Сибири" или сахалинские проекты, из них нужно извлекать добавленную стоимость.
В рамках ВЭФ мы будем встречаться по этим проектам с китайскими и японскими партнерами.
Возможно создание металлургического кластера на Дальнем Востоке. Есть ряд крупных месторождений меди, никеля. На их базе можно создать металлургическое производство, чтобы продавать не концентрат, а готовую металлургическую продукцию.
У нас есть крупные месторождения в Хабаровском крае, в Амурской области, на Чукотке, но есть проблемы с инфраструктурой. Как раз создание подобного кластера осложнено инфраструктурными вопросами. Пока это проект не ближайших двух-трех лет.
— Какие целевые задачи стоят перед агентством на этот год и ближайшее время?
— На 2016 год у нас стоит задача привлечь 35 миллиардов рублей инвестиций, а до конца 2017 года — более 100 миллиардов рублей.
Есть KPI, связанные с количеством заключенных соглашений и экспортных контрактов, но самое главное — это объем привлеченных инвестиций
— Имущественный взнос в агентство составляет менее полумиллиарда рублей, какой объем финансирования необходим для агентства?
— Нам пока не нужно больше. В мировой практике есть соотношение, которое вывели исследователи в Оксфорде, — на рубль государственных расходов на привлечение инвестиций получается порядка 190 рублей инвестиций. У нас бюджет менее 400 миллионов рублей, наша цель — привлечь 100 миллиардов. Так что наши задачи и наш бюджет сбалансированны, мы будем смотреть на изменения в бюджете в зависимости от того, какой результат покажем в 2017 году.
— Какие возможные трудности и риски вы видите на пути выполнения KPI по привлечению инвестиций с учетом непростой ситуации в российской экономике, действия режима санкций, который влияет и на поведение азиатских инвесторов?
— Санкции — это проблема, но абсолютно некритичная. Было бы сложнее решать эту задачу два-три года назад, когда не было ни ТОР, ни режима свободного порта. Нам есть что предложить инвесторам, и на Дальнем Востоке есть интересные возможности.
Задача непростая, но я уверен, что мы с ней справимся.
— Для развития Дальнего Востока создан целый ряд структур — корпорация, фонд, ваше агентство, агентство по развитию человеческого капитала. Как вы взаимодействуете? Нет ли излишнего нагромождения структур, дублирования функций?
— Пересечение тут есть, но оно небольшое. Корпорация отвечает за создание инфраструктуры в ТОР и за оказание услуг резидентам, то есть Корпорация по развитию Дальнего Востока выступает как единое окно для инвесторов и выполняет государственные услуги для них.
Фонд развития Дальнего Востока — это финансовый институт со своим капиталом, который фонд должен эффективно вкладывать с максимальной отдачей для региона, при этом обеспечивая возвратность и минимальную доходность.
Наша задача — использовать эти инструменты, маркетировать и продвигать возможности Дальнего Востока и привлекать инвесторов.
Мы говорим, что Дальний Восток — это привлекательная территория, в том числе потому, что здесь есть корпорация, которая создает инфраструктуру, дает налоговые льготы и удобное обслуживание в режиме одного окна; и здесь есть Фонд развития, который предоставляет финансирование по ставке 5% на срок до десяти лет.
Агентство по человеческому капиталу помогает инвесторам решать вопросы, связанные с привлечением кадров, особенно в условиях их ограниченности в регионе.
— Вы реализуете проекты только с участием Фонда развития Дальнего Востока?
— Нет, это могут быть любые коммерческие проекты, причем не только в ТОР. Да, наш акцент на инвестиции в ТОР, в свободный порт Владивосток, но мы этим не ограничиваемся. Есть значимые проекты по переработке ресурсов, которые могут не находиться в ТОР, мы также ими будем заниматься.
— В ВЭФ будет участвовать целый ряд азиатских агентств по привлечению инвестиций. Насколько сильно отличается принцип их функционирования от российских аналогов?
— Конфигурация институтов поддержки инвестиций и экспорта она разная, но в каждой стране они присутствуют. Таких агентств в мире более 250. В Корее, например, больше фокусируются на международном сотрудничестве, у них есть большое количество соглашений о свободной торговле и они эту идею открытости продвигают. Также много занимаются проблемой технологического сотрудничества.
Японцы в последнее время много фокусируются на малом и среднем бизнесе, на его интернационализации.
При формировании агентства мы на все эти кейсы смотрели.
— По вашему мнению, что еще надо сделать для поддержки экспорта и привлечения инвестиций в России?
— В отношении экспорта одним из барьеров является тот факт, что у нас немного открытых для нас рынков. Создано Транстихоокеанское партнерство, действует целый ряд региональных соглашений о свободной торговле, куда мы не входим.
Тем не менее у Дальнего Востока есть существенный экспортный потенциал в части глубокой переработки ресурсов и здесь наличие таких соглашений не является критически важным.
Если говорить об инвестициях, то за два-три года институциональная среда на Дальнем Востоке существенно поменялась, она стала существенно лучше. Механизмы ТОР, льготной поддержки инвесторов, Фонд развития Дальнего Востока — все это значительно изменило инвестклимат. Сейчас инвесторы нам говорят: мы слышали, что на Дальнем Востоке всё динамично и там можно получить большую поддержку.
— Проводили ли вы оценку состояния экономик и инвестклимата отдельных регионов Дальнего Востока? Не могли бы поделиться своим мнением?
— Дальний Восток — это 36% территории России, при этом всего 6% населения, и две трети от этих 6% находится в трех южных регионах. Если говорить о промышленном потенциале, это Хабаровский и Приморский края, северные регионы — Магадан и Якутия — это сырье, Сахалин — это нефтегаз. Всего лишь в трех регионах сосредоточено более 80% всей добычи полезных ископаемых на Дальнем Востоке (в денежном выражении). Поэтому и факторы инвестпривлекательности разные, и перспективы развития разные.
Если говорить об инвестклимате, то мы ориентируемся на проекты в ТОР, а условия привлечения инвестиций стандартизированы в этих территориях. Поэтому здесь важнее те драйверы, которые движут инвесторами.
У каждого региона есть своя специфика, и инвестиции будут определяться в регионах теми возможностями, которые дает экономика и география.
— Почему, по вашему мнению, ни один регион Дальнего Востока не попал в двадцатку лидеров национального инвестрейтинга регионов?
— Среди критериев, по которым составлялся рейтинг АСИ, это регуляторная среда, условия для малого и среднего бизнеса, инфраструктура.
По большинству регионов Дальнего Востока основная проблема — это инфраструктура, они получили низкие оценки именно по этому критерию. Это очевидно, но на решение этой проблемы направлена работа ТОР. Уверен, что в этих территориях условия для ведения бизнеса у нас одни из лучших в стране.
— А нет ли планов составить собственный рейтинг развития регионов Дальнего Востока?
— Пока не планируем. Для нас важно не составить рейтинг, а в ходе работы инвесторов услышать их отзывы о том, с какими трудностями они сталкиваются, и на их основе работать с регионами и Минвостокразвития над улучшением инвестклимата.
— А какие пожелания высказывали инвесторы в части участия в капитале, в части владения долей в российских компаниях? Например, азиатские инвесторы могут быть заинтересованы в том, чтобы не только создать какое-либо производство, но и в том, чтобы владеть инфраструктурой и привести свою рабочую силу.
— Есть законодательные рамки, в которых мы существуем. Механизм ТОР позволяет привлекать иностранную рабочую силу, но инвесторы сейчас активно не пользуются этим механизмом.
Есть ряд проектов с иностранным участием, например в тепличном проекте доля японцев составляет 50%, есть и такие проекты совместно с Китаем.
Да, есть проекты в части стратегических месторождений, где иностранцы не могут получить больше 20%, есть ограничения, связанные с портовой инфраструктурой. Это дополнительный барьер для иностранцев, хотя есть механизм согласования большей доли участия в проекте через комиссию по иностранным инвестициям, но желающих им воспользоваться не так много.
— Одной из функций агентства является создание образа Дальнего Востока, который необходимо презентовать иностранным инвесторам. В чем он заключается?
— Это образ территории, привлекательной для инвестиций. Он складывается из трех составляющих — наличие огромных ресурсов, рынков сбыта, а это страны АТР, и те беспрецедентные условия и меры поддержки, которые созданы в регионе. Я думаю, что такую поддержку, как на Дальнем Востоке, инвесторы не получат нигде, а условия для ведения бизнеса в регионе конкурентны с условиями в странах АТР по многим позициям. А сейчас из-за девальвации мы конкурентны и по рабочей силе, и по стоимости других ресурсов.
— Нет ли у вас идеи создания, например, бренда "Сделано на Дальнем Востоке"?
— Мы думаем над этим, но пока нет готовой концепции. Наверное, было бы хорошо позиционировать каким-то образом продукцию Дальнего Востока — здесь мы можем говорить в первую очередь об экологичности производимой в регионе продукции, о соответствии азиатским стандартам. Но над этим нужно работать, в том числе внедряя эти самые стандарты и модернизируя производство.
