Иракской армии и народному ополчению, ведущим тяжелые бои с террористической группировкой "Исламское государство" (ИГ, запрещена в России), за последние полгода удалось освободить несколько крупных городов и сотни населенных пунктов страны. Сейчас главное сражение вооруженные силы страны ведут за город Эль-Фаллуджа. Несмотря на жестокое сопротивление радикалов, воинские части уже приблизились к центральной части города.
Существенную роль в победах правительственных сил играет и российская военная техника. Поставленные Багдаду новейшие российские ударные вертолеты, днем и ночью используемые на полях сражений, по заверениям иракских военных, вносят большой вклад в уничтожение радикалов. Невидимую, но полезную роль в этом играет и созданный Россией, Ираком, Ираном и Сирией Информационный центр по координации борьбы с ИГ в Багдаде.
Посол России в Ираке Илья Моргунов рассказал в интервью специальному корреспонденту РИА Новости в Багдаде Рафаэлю Даминову о том, что Москва готова поставить воюющей с террористами стране любую военную технику, а переговоры на эту тему ведутся постоянно. По мнению дипломата, несмотря на сегодняшние успехи армии в Эль-Фаллудже, кампания по освобождению ее от радикалов может сильно затянуться и стоить многих человеческих жизней. Также посол рассказал и о количестве российских граждан в рядах ИГ и о том, почему проблему терроризма в Ираке нужно решать только политическим путем.
— На видеокадрах с места боев в пригороде иракской Эль-Фаллуджи можно часто увидеть недавно поставленные правительству этой страны российские военные вертолеты Ми-28НЭ ("Ночной охотник") и Ми-35. Иракские военные говорят об их эффективности и о том, что они вносят значительный вклад в борьбу с терроризмом. Скажите, что Россия еще готова поставить Ираку, ведущему сейчас широкомасштабную войну с терроризмом?
— Все, что попросят. Все можем поставить, что им надо. У них проблема в том, что они не имеют достаточно подготовленных кадров для эксплуатации техники развитых государств: европейской, американской. Она очень компьютеризирована. Кадров у них обученных, чтобы ее использовать, практически нет. А традиционно, уже многие десятилетия, они привыкли к нашей технике, она проще в управлении, она более надежна, жизнестойка в условиях песчаных бурь, жары. Они ее знают, у них остались кадры, которые воевали на этой технике последние двадцать лет и до свержения (экс-президента Ирака Саддама Хусейна – ред.), и после свержения, кадры остались. Естественно, они сейчас заинтересованы, чтобы купить дешевле, поскольку у них финансовые трудности из-за падения нефтяных цен и отсутствия подготовленных кадров. Конечно, они заинтересованы покупать нашу технику, более простую в обращении и более надежную как для полевых сражений, так и городских боев, против в данном случае ИГИЛовцев.
— Проходят ли сейчас переговоры о поставках и каких-либо других видов вооружений?
— Переговоры никогда не заканчиваются. К сожалению, Ирак живет в такой ситуации, когда без постоянной подпитки своих вооруженных сил новыми видами вооружения и техники он просто не выживет в противостоянии с террористическими группировками. Ну и оружие имеет обыкновение, как правило, на войне портиться, выходить из строя, его надо менять вовремя, ремонтировать, поэтому переговоры идут постоянно.
— Несколько месяцев назад в интервью нашему агентству министр обороны Ирака Халед аль-Обейди заявил о том, что работа Багдадского информационного центра по координации борьбы с ИГ пока не вышла на необходимый уровень. Скажите, насколько эффективна сейчас деятельность этого центра в борьбе с терроризмом?
— Революционных результатов от этого центра, судьбоносных, никто и не ожидал. Центр имеет весьма узкую специализацию. Как с нашей стороны, так и с иракской, он используется в определенных целях борьбы с ИГ, обменом информацией. Естественно, существенную поддержку в этом оказывают и нам, и иракцам Иран и Сирия. После 2003 года — прихода в Ираке к власти нового руководства — это первый такой опыт. Вряд ли целесообразно ожидать от него, что он сразу станет событием, которое перекроит в дальнейшем все российско-иракские отношения и выведет их на новый этап. Нет, просто страны начали это сотрудничество в силу объективных обстоятельств, которые заставили это сотрудничество начать. Оно, на мой взгляд, продвигается достаточно успешно, по крайней мере, иракская сторона неоднократно выражала в беседах со мной удовлетворение деятельностью этого центра и роли там наших представителей.
— Пример военных успехов сирийской правительственной армии по освобождению большой части территории этой страны показал, насколько может быть эффективным сотрудничество с Москвой в деле борьбы с терроризмом. Почему же власти Ирака не обратились с просьбой к России о военной поддержке для уничтожения группировки ИГ?
— С этим вопросом нужно обращаться к иракскому руководству, а не ко мне. Естественно, у нас неоднократно происходил обмен мнениями по этому вопросу, в том числе были публичные заявления. Иракцы заявляли, что при определенных обстоятельствах они могут обратиться к российской стороне. Наши представители отвечали на это, что если иракское правительство обратиться, тогда и рассмотрим, пока обращения нет. Нынешний уровень военного сотрудничества иракскую сторону удовлетворяет, пока и я не вижу никаких противоречий в этом деле.
— Зато президент Турции Эрдоган говорит, что россияне активно помогают курдской РПК.
— Оставим это на совести Эрдогана. Пусть докажет, приведет свидетельства, конкретные доказательства. Будем рассматривать их, а не голословные утверждения, слова нынче дешево стоят.
— Однако курдской автономии Россия активно помогает.
— У нас есть договоренности с центральными властями Багдада, что поскольку курдские вооруженные силы обороны, пешмерга являются одними из участников антиигиловской коалиции и защищают свою территорию, мы должны поставлять ей легкое и среднее вооружение. Поэтому наши самолеты с оружием для курдов прибывают в Багдад. Здесь происходит техосмотр, так что мы не нарушаем свои обязательства, что обещали, то и поставляем. После чего они летят в Эрбиль и там разгружаются в присутствии уже представителей курдской пешмерги.
— Но в то же время турецкие военные находятся на территории Курдистана и Анкара заявляет о том, что она помогает курдам.
— Турция заявляет официально, что она с ИГ борется, мы не можем эти заявления сбрасывать со счетов, поэтому помощь Турции — и военная, и финансовая, и политическая — курдам в борьбе против ИГ могла бы только приветствоваться, если бы у Эрдогана слова не расходились с делом. С одной стороны, мы видим заявления Эрдогана, что они курдам помогают. С другой стороны, все мы знаем отношение Эрдогана к событиям в Кобани, где курды отбивались от ИГ, а сейчас опять приходят сообщения о том, что тысячи игиловцев с территории Турции опять вошли и завязали новые бои в Алеппо. Тут слова об одном, а дела о совсем другом свидетельствуют.
— Насколько, на ваш взгляд, успешно проходит операция иракских войск против ИГ в Эль-Фаллудже?
— Пока сообщения говорят, что бои там очень тяжелые. Американцы дважды брали этот город после свержения Саддама Хусейна, посыпая фосфорными бомбами. И бомбили, и обстреливали, никто абсолютно не говорил о жертвах среди мирного населения, потому что так было надо. Смотрите, если американская армия с первого раза Эль-Фаллуджу взять не смогла, а это та армия, которая за двадцать дней фактически завоевала весь Ирак. А Эль-Фаллуджу они штурмовали дважды! Надо себе представить, что возможности иракской армии намного меньше, чем американской. Я думаю, что там будет затяжная кампания и достаточно кровавая.
— Некоторые иракцы говорят, что Эль-Фаллуджа — исторический оплот радикалов в Ираке, они исповедуют ваххабитские идеи, поэтому в этом городе и закрепились террористы.
— Это один из суннитских районов, там живут арабы-сунниты, у них свои взгляды на жизнь, у шиитов свои. Мирным образом под руководством великой державы американской все эти противоречия с 2003 года решить не удалось, они только обострились. В результате Эль-Фаллуджу штурмуют в третий раз. Последний раз сами иракцы.
— Иракским властям уже удалось освободить много населенных пунктов…
— Населенных пунктов освободили уже очень много, другое дело, что единой линии фронта нет. Поэтому трудно отслеживать успехи или неудачи той и другой стороны. Идет позиционная, маневренная война. Да, существуют крупные города в суннитских районах, они являются оплотом игиловцев. Естественно, одна из них — Эль-Фаллуджа. Кстати, из этого города игиловцы наносили удары и по пригородам Багдада, и по самому Багдаду. Делали вылазки. Причем и при помощи некоторых подкупленных ими полицейских. Поэтому центральному правительству надоела эта ситуация, терпение истощилось и было принято решение этот нарыв ликвидировать, так как расстояние 35-40 километров от Багдада. Прежде чем наступать на Мосул, им необходимо оздоровить обстановку в тылу, чтобы не заботиться, что у тебя за спиной в любой момент ударят, пока ты будешь на Мосул наступать, на север. Поэтому будут сейчас за Эль-Фаллуджу драться.
Иракский вариант терроризма можно решить только политически, о чем, собственно говоря, наша дипломатия и руководство России твердит иракцам с 2003 года. Первая делегация нового иракского руководства побывала в Москве уже летом 2003 года, то есть через несколько месяцев после свержения Саддама (Саддам Хусейн, экс-президент Ирака — ред.). Уже тогда им было сказано, что если вы не достигнете национального согласия, если вы не допустите на равной основе все этнические и конфессиональные меньшинства к управлению, вам не видать мира в стране. Прошло тринадцать лет, результатов нет. Наоборот, отношения между суннитами и шиитами лишь ухудшились. Не в последнюю очередь ухудшение таких отношений и стало одной из причин появления такого явления, как ИГ в Ираке. В Сирии там другие причины.
— Есть ли у вас данные о том, сколько россиян побывало в рядах ИГ в Ираке?
— Речь идет о тысячах.
— Сейчас проходят активные боевые действия. Уже были освобождены Эр-Рамади, Тикрит, много других населенных пунктов. Есть ли среди пленных и убитых граждане России?
— Российских паспортов нам никто не передавал. Убитых, конечно, достаточное количество. Трудно очень понять, кто эти люди. Ведь этнический чеченец он может быть и гражданином РФ, и Турции, и Иордании, и Саудовской Аравии. То же самое туркмены, таджики и дагестанцы. Эти народности живут в арабских странах этого региона. Очень трудно определить. К тому же паспорта у них изымаются, чтобы нигде не засвечивать. Иракцы передают нам определенные сведения о людях, которых можно предположительно отнести к российским гражданам, поскольку в их телефонах находят российские номера. Эта вся информация передается в Москву для дальнейшего анализа. Зато можно исходить из того, что если не тысячи, то несколько сотен наших граждан здесь побывало. Хотя в общем плане явление наемничества, в том числе из стран СНГ, оно больше характерно для Сирии, чем для Ирака. Мне приводили иракцы разные оценки — от двухсот до тысячи двухсот боевиков из стран СНГ. Очень большой разрыв в цифрах, потому что невозможно подсчитать.
Многие приезжают денег заработать, многие по незнанию. Люди приезжают, убеждаются, что идет сведение межиракских счетов. Потом говорят, а что нам тут делать? И пытаются как-то вернуться, некоторым удается, некоторым нет.
— Насколько небезопасно в Багдаде сейчас находиться иностранцам, дипломатам?
— Опасность существует, но иракцы как нам, так и другим посольствам и иностранным компаниям, оказывают максимально возможную в их условиях помощь, чтобы минимизировать риски. Мы не ездим без полицейского сопровождения например. Полицейские охраняют плотным кольцом посольство, то же самое в других посольствах и компаниях. Посольство государственное, его полиция охраняет. А нефтяные компании – частные фирмы. Я не слышал в последнее время о крупных проблемах с безопасностью у иностранцев именно в Багдаде. Иракцам удалось стабилизировать ситуацию в том плане, что прямых нападений нет с целью захватить, убить. Да, происходят взрывы, но они пока не направлены против посольств. Большинство, конечно, в зеленой зоне, до них не дотянешься, но и крупные страны — посольства Германии, Франции, они все за пределами зеленой зоны (район в столице Ирака, где сосредоточены иностранные посольства и государственные учреждения, — ред.), рядом с нами. Иракцы все равно ухитрились выстроить такие системы охраны, что более-менее чувствуем себя в безопасности с учетом того, что живем в воюющей стране.
— Как бы вы охарактеризовали перспективы отношений Москвы и Багдада и есть ли они, учитывая, что Ирак уже много лет переживает военные и политические кризисы?
— Ирак это очень перспективная страна, я имею в виду его нефтяные запасы. Эта нефть никуда не денется после нынешнего кризиса, она у них останется. Они будут продолжать развиваться, продолжать торговать, наращивать свои оборотные средства, и, конечно СССР, а потом и Россия всегда стремилась не уходить с этого рынка. Я считаю, что поскольку нам с 2003 года по настоящее время удалось-таки остаться на этом рынке, то перспективы будут зависеть от того, насколько скоро Ирак оправится, во-первых, от своих нынешних политических, экономических и военных неурядиц. А во-вторых, конечно, насколько быстрее подорожает нефть, потому что она наполняет иракский бюджет. Тогда они смогут нам уже делать совершенно другие заказы: и строительно-монтажные, и поставочные, и наращивать военно-техническое сотрудничество. Да, оно сейчас идет. Никуда не денешься. Иракцы платят, но масштабы могли бы быть намного больше. Пережив этот тяжелый период, где-то до 2017-2018 года, нам нужно сохранять и поддерживать тот уровень отношений, который мы достигли с Ираком, и обогащать договорно-правовую часть, чем мы сейчас занимаемся. Да, у нас отсутствует активная торговля, как, допустим, с любым из наших приграничных государств, возьмем европейскую страну или Китай. Здесь нет сейчас таких возможностей. Но мы работаем сейчас на перспективу — рассмотрение, подписание двусторонних договоренностей, а их великое множество. Это избежание двойного налогообложения и прочее, они будут работать на перспективу, поэтому затишье в торгово-экономических связях мы используем для наращивания политического диалога. Иракцы поддерживают многие наши инициативы в Совете Безопасности ООН и в рамках Генассамблеи. Нужно этот тяжелый период пережить. Перспективы, я считаю, хорошие. Поэтому надо только работать сегодня и не рассчитывать делать сегодня то, что невозможно в силу объективных причин. Все это можно будет сделать завтра.
