Анастасия Мельникова, обозреватель МИА "Россия сегодня"
Споры вокруг новых поправок к закону об НКО (в части определения понятия "политическая деятельность") не утихают. Прежде всего, потому что они касаются благотворительных фондов и тех людей, кто далек от политики и занимается вполне земными делами, — помогают нуждающимся, когда у государства нет на это возможностей или желания.
И вот теперь вдруг выясняется, что представителей крупнейших благотворительных фондов считают чуть ли не иностранными шпионами.
"Руки опускаются, бесполезно что-то доказывать, кому-то выгодно взять под контроль благотворительные фонды, бороться против системы бессмысленно, это тупик…" — подобные реплики я слышала за последнюю неделю от многих благотворителей.
Их настроения понятны: долгие годы работы на благо общества и государства вдруг фактически перечеркиваются несколькими поправками-уточнениями в законе об НКО.
То есть получается, что работу благотворительных фондов вполне можно назвать "политической деятельностью" и, как следствие, внести их в реестр "иностранных агентов". Ведь многие фонды действительно получают пожертвования из-за рубежа (подробнее об этом — в комментариях благотворителей).
Зарубежная помощь часто приходит, к примеру, от тех россиян, кто уехал жить и работать за границу, но хотел бы помочь своей родной стране, или от граждан ближнего зарубежья — например, в случае, когда помощь нужна их соотечественникам, живущим в России.
Почему благотворительные фонды не хотят быть "иностранными агентами"
Иностранный агент — звучит почти как шпион. Этот термин в России имеет негативную коннотацию: практически предатели, работающие в интересах других государств. Тем более обидно это слышать в свой адрес людям, пытающимся помочь нашим детям, старикам, инвалидам.
"Иностранными агентами" признаются некоммерческие организации (НКО), которые получают финансирование из-за рубежа и занимаются политической деятельностью.
Если НКО не успели или не захотели внести себя в реестр "иностранных агентов" (а большинство благотворительных фондов таковыми себя не считают), то по закону должны последовать крупные штрафные санкции. И далее — внеплановые проверки, судебные иски со стороны Минюста и прокуратуры, и в итоге — приостановка деятельности или принудительная ликвидация в случае неких неоднократных нарушений.
Как Минюст может признать деятельность НКО политической? Формулировки могут быть расплывчаты: например — выявлены попытки "воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими политики".
Кому-то такая активность мешает, а кто-то, как новый председатель Центризбиркома Элла Памфилова, готов к сотрудничеству с различными НКО: "Мы сейчас объявили политику открытых дверей".
О поправках к закону об НКО ведутся общественные дискуссии, некоторые благотворители надеются, что законодатели их услышат.
Вот что говорят представители благотворительных фондов:
Владимир Берхин, президент Благотворительного фонда "Предание"
Перестать получать "финансирование из иностранных источников" невозможно чисто технически. Мы не можем проверять гражданство наших жертвователей, большинство из них жертвует через интернет — а их десятки тысяч.
Я уже не верю в то, что возможно добиться отмены этих поправок и уточнений. Сколько ни пытались письма писать и в Общественной палате на встречи ходить бесполезно.
Я считаю, что нужно было хотя бы прописать размер и характер иностранного финансирования, которые являются основанием для внесения в реестр организаций, исполняющих функции "иностранных агентов".
Нужно возложить на надзирающие органы бремя доказательства — что не только было получено иностранное финансирование, но и политическая деятельность действительно осуществлялась в интересах какого-то иностранного заказчика.
И вообще, политическая деятельность — это то, что связано с получением власти и ее удержанием. Обсуждение или критика работы государственных органов не является политической деятельностью сама по себе. Если мне не нравится, допустим, как работает гаишник, и я об этом высказался — это же не политическая деятельность.
Нюта (Анна) Федермессер, член правления Фонда помощи хосписам "Вера"
Благотворительные фонды ощутили на себе экономический кризис больше, чем кто-либо еще. Резко выросло число тех, кому нужна помощь, сложнее стало собирать средства, многие крупные компании сократили благотворительные бюджеты.
И в нынешних сложных экономических условиях, совершенно неправильно принимать такой законопроект. Это удар, который может просто убить все благотворительные начинания. Это несвоевременно и неправильно.
Сейчас фонд привлекает огромные средства для того, чтобы покупать аппараты искусственной вентиляции легких — чтобы тяжелобольные дети были не в реанимации, а дома. Чтобы у врачей региональных хосписов были машины для того, чтобы приезжать к пациентам и помогать им дома. И так далее. Современные средства приема платежей позволяют любому лицу переводить деньги на счет любой организации. А в кризис фонду важны каждые 10 рублей. И нам совершенно неважно, откуда пришли эти 10 рублей — из Германии, Китая или Белоруссии, если в итоге мы сможем купить противопролежневый матрас или аппарат ИВЛ.
Сейчас фонд, который носит имя Веры Васильевны Миллионщиковой, знают по всей России, уже почти 10 лет он помогает неизлечимо больным пациентам в Калининграде и в Хабаровске. И эту помощь невозможно было бы наладить, если бы фонд не писал бы и не обсуждал так много с чиновниками, с каким страданием сталкиваются неизлечимо больные люди и их близкие, если нет обезболивания, если нет возможности получить помощь на дому — и как это можно исправить.
Если документ, внесенный в Госдуму, будет принят, нам придется назваться "иностранными агентами", а это затруднит фонду общение и с благотворителями и с чиновниками, у нас в разы увеличится отчетность. Или нам придется молчать, уйти со всех публичных площадок и рабочих групп, из Попечительского совета при правительстве, который позволяет быстро и эффективно решать проблемы наших подопечных. Если мы прекратим нашу общественную активность — это значит, придется свернуть многие начатые проекты. Это больнее всего ударит по тем, кому и так тяжело — по тяжелобольным детям и старикам.
Пока проект закона еще в Думе, еще не прошел второе чтение, хочется верить, что еще будут внесены поправки — и будут сделаны исключения для социально ответственных организаций, работающих в интересах своих подопечных, наших сограждан, самых уязвимых слоев населения, а также фондов, пациентских и профессиональных организаций.
Майя Сонина, директор благотворительного фонда "Кислород" (помощь больным муковисцидозом)
Я бы хотела пригласить законотворцев посмотреть на нашу работу. Вот просто бы пришли и посмотрели, мы ни от кого не скрываемся. Зашли бы к нашим "благополучателям", посмотрели бы им в глаза. Спросили бы, от чего и как наши подопечные умирают. Поговорили бы с врачами, с их родственниками.
Может быть, тогда законотворцы бы поняли, что занимающимся благотворительностью просто не до госдепов, или к кому они там нас приписывают, от кого мы там получаем печеньки?
Господа, придите и посмотрите на нашу работу. И поймите, что, кроме нас, этой работой никто заниматься не будет. А нас не будет, когда вы обяжете нас быть "иностранными агентами".
Мы существуем на пожертвования — например, наш фонд. И это пожертвования не богатых людей, а чаще — от людей со средним достатком. И львиную долю этих пожертвований мы будем платить за бесконечные отчеты? Это невыполнимо. Мы просто погибнем, как фонд с огромным накопленным опытом и знаниями, вся наша многолетняя работа будет растоптана, а наши благополучатели, не получив помощи от государства, выйдут на улицы.
Мы не хотим заниматься политикой, мы предпочли бы быть подальше от нее, а вы вынуждаете нас это делать.
Татьяна Лазарева, член попечительского совета фонда "Созидание"
Работа благотворительных фондов не должна ограничиваться тем, что мы просто получаем деньги у жертвователей и передаем их нуждающимся. За последние годы мы начали создавать собственные интересные программы в сотрудничестве с государством.
Мы обозначаем в прессе свою позицию, свои предложения, популяризируем важные инициативы, выступаем на различных обсуждениях, круглых столах, комиссиях. Мы нередко обращаемся в госструктуры с просьбами обратить внимание на ту или иную проблему.
Вот, например, так называемая "хрустальная болезнь" (генетическое заболевание — когда у человека хрупкие кости) раньше не подходила под государственные квоты. Фонд "Созидание" начал со своей программы помощи "хрустальным людям", вскоре стали проводить различные исследования, болезнь была признана не орфанной, то есть она теперь подходит под квоту, лечение теперь оплачивается государством. А началось это все как раз благодаря активности небольшого фонда.
Или вот еще один проект — "Читающая Россия" — помощь библиотекам в малых городах. Пока это делается на деньги фонда, но вполне может предполагать и создание специальной госпрограммы, а для этого опять же нужно популяризировать эту идею, выступать в медиапространстве, идти на контакт с госструктурами.
Благотворительные фонды не претендуют на то, чтобы заниматься политикой. А теперь получается, что наша обычная работа — это политическая деятельность, и мы становимся "иностранными агентами".
И это не какое-то там страшное клеймо, бывают и пострашнее, хотя отношение у нас к "иностранным агентам" скорее негативное. Но статус предполагает дополнительные проверки, дорогостоящий аудит, дополнительную отчётность, на всё это уйдут средства, которые могли бы пойти на лечение, кому-то помочь.
