Владимир Лепехин
"Для России, для русского человека очень важно чувство патриотизма, очень важно чувство национальной идентификации — то, что в некоторых странах Европы утрачивается… У нас это внутри есть, у нас это в сердце — любовь к Отечеству", — отметил Владимир Путин, отвечая на вопрос о национальной идее РФ в ходе медиафорума Общероссийского народного фронта в минувший четверг.
Разница между этими высказываниями главы государства в том, что в начале нулевых подобные заявления Путина не были услышаны обществом. Сегодня же мы живем в новую, "посткрымскую" эпоху, когда патриотическая идея воспринимается как то, что в полной мере соответствует и времени, и месту, и ожиданиям большинства граждан России.
Патриотическая идея — не панацея от грядущих катаклизмов
Патриотизм — такая идея, с которой не будет спорить ни один здравомыслящий человек. Сомневаться в том, что надо любить Родину — это все равно, что сомневаться в любви к своим родителям и детям. Отсюда иллюзия, что патриотическая идеология может объединить общество. На самом деле абстрактная идея еще никогда не объединяла людей, разделенных конкретными интересами и ценностями.
Нужно отдавать отчет в том, что сама по себе патриотическая идея — не панацея от гражданского противостояния и не палочка-выручалочка для общества, оказавшегося в политическом или нравственном тупике. Она — всего лишь точка отсчета, призыв к тому, чтобы начать, наконец, определяться с оценками прошлого, требовать серьезного разговора о настоящем и договариваться по поводу будущего.
Полагаю, что как раз в видении прошлого, настоящего и будущего граждане России сегодня разъединены так, как это было, пожалуй, только единожды в истории нашего государства — накануне 1917 года.
Тогда тоже была война, тоже мировая и тоже с решающим участием России. Тогда в стране также был небывалый подъем патриотизма, который, казалось бы, объединял всех — от черносотенцев до социалистов. Однако разница в понимании того, что есть благо для горячо любимой Родины, сыграла с Россией злую шутку. Власть в стране взяли те, кто на первое место ставил идею классовой солидарности пролетариев всех стран, а вовсе не патриотизм.
В чем причина мгновенного, оглушительного и во многом иррационального краха имперского патриотизма?
В отсутствие у главных и легитимных носителей патриотической идеи — императора и Церкви — стратегии развития державы и близкого и массам, и элитам образа будущего, противоречия в оценках настоящего и грядущего разорвало российское общество на куски.
Вторая причина краха имперского патриотизма заключается, на мой взгляд, в том, что для российских элит патриотическая идея стала просто риторикой прикрытия.
В условиях полной неспособности сформировать адекватный ответ на вызов времени, правящие элиты имперской России предпочли спрятаться за лозунг, не заметив, как это "важнейшее идеологическое основание тысячелетней державы" превратилось в соломинку.
Когда правящие элиты не способны предложить обществу ничего путного, ну а то, что они предлагают народу, по определению беспутно, эти элиты прибегают к последнему средству самозащиты — патриотической риторике. По сути же эта риторика в условиях нарастающего краха власти сводится к предложению (народу) еще крепче любить свою страну, власть и порочную систему, вопреки всему, и за пределами разумного.
В этом смысле ура-патриотизм в имперской России начала XX века действительно стал "последним прибежищем" неадекватной части правящих элит и интеллигенции.
От патриотизма риторического к патриотизму практическому
Надеюсь, что современная Россия не дошла до такого состояния, чтобы власть предлагала обществу патриотическую демагогию в качестве последнего средства удержания в стране административно-олигархической системы. Все-таки за этим предложением сегодня в России кроются и реальные дела. Однако, учитывая ошибки прошлого, современные российские элиты обязаны как минимум расшифровать формулу патриотизма и наполнить её конкретным содержанием.
Полагаю целесообразным ввести в обиход понятие "практический патриотизм", которым уже оперирует, например, Всемирный русский народный собор, формирующий свою программу действий как раз на основе принципов "практического патриотизма", сводящегося не к разговорам на патриотические темы, а к реализации целой системы проектов с русской, российской и православной (то есть патриотической) идентичностью.
С моей точки зрения, система практического патриотизма должна быть расшифрована следующим образом.
Идеология обогащения давала каждому своему адепту ответ на вопрос: "Что я должен сделать лично для себя?" Патриотическая идея призвана дать ответы на принципиально иные вопросы: "Что я могу и должен дать обществу?" и "Какую страну я оставлю своим детям?"
Патриотическая идеология должна также иметь систему оценки по шкале "патриотично-непатриотично". Должно быть ясно, что патриотизм — это соответствие слов и дел конкретным принципам.
Первый принцип предполагает наличие механизма сверки действий индивидов и организаций с национальными интересами России. Принцип второй — патриот не будет стремиться вывезти свой капитал за рубеж. Принцип третий — патриот не направит своих детей учиться в зарубежные школы (за исключением тех случаев, когда требуемую в России специальность человек может получить только за рубежом) и т.п.
Разумеется, в этом случае общество вынуждено будет ответить на вопрос, сочетаются ли патриотическая идеология с нынешней либеральной (монетаристской и прозападной) практикой.
Патриотизм исключает предательство Родины даже в мелочах.
Нельзя быть патриотом и одновременно, к примеру, требовать возврата Крыма Украине, приравнивать Сталина к Гитлеру и считать россиян быдлом. С другой стороны, быть патриотом — не значит целиком и полностью прислониться к власти. И вот здесь мы подходим к одному очень важному моменту.
Так, некоторые высокопоставленные чиновники считают непатриотичным критиковать власть, полагая, что патриотизм — это прежде всего поддержка власти. На самом же деле истинный патриот должен критиковать власть, поскольку патриотизм предполагает императив интересов страны и народа, а не бюрократии. Другое дело, к кому обращается критик власти за поддержкой своей позиции.
Вариантов два. Одни обращаются за поддержкой к различным социальным и иным группам внутри России или народу как к таковому. Так и должно. Другие — к зарубежным структурам, а иногда и к прямым противникам России. И эти, вторые, как бы они себя ни называли (патриотами или демократами), суть предатели России.
Генерал Власов, обратившийся за поддержкой в "борьбе" против сталинского режима к Гитлеру, суть предатель, а не патриот. И некоторые представители современной российской оппозиции, отправившиеся на Украину защищать киевскую хунту в контексте "борьбы с путинским режимом" — тоже предатели своей страны. Михаил Касьянов, призвавший чиновников Госдепа закрыть въезд в США ряду российских политиков, разумеется, не патриот.
Все это — не простые и важные вопросы, которые следует обсуждать, если уж всерьез говорить о патриотизме как национальной идее. В любом случае нужно понимать, что патриотизм — понятие предельно конкретное и для современной России во многом спасительное. А потому нельзя допустить, чтобы патриотическая идеология в очередной раз стала прибежищем сомнительных персонажей.
