Максим Соколов, для МИА "Россия сегодня"
9 декабря из Лондона Михаил Ходорковский обратился к гражданам России: "Революция — это хорошее слово. Она может и должна быть мирной. Сделать революцию мирной — наша общая задача". После чего изложил обширную программу революционных, но мирных преобразований "За все хорошее, против всего плохого".
Оригинального тут мало. Все революционные вожди сперва сулят народам, которых они намерены осчастливить, мир, порядок, благоденствие и благоустройство. Гильотина, ЧК и, как самое меньшее, неслыханное воровство ("Казнокрадов было так много, что у историка появляется соблазн выделить их в особый отряд буржуазии", — так писалось об одной революционной эпохе) — все это приходит потом. А вначале провинциальный адвокат Максимилиан Робеспьер сочиняет проект о полном упразднении смертной казни.
Но есть между революционерами прошлого и их нынешними последователями важная разница.
Марат, Робеспьер, Дантон, Милюков, Керенский, Ленин, Троцкий, Сталин, Мао Цзэдун, Че Гевара, Ельцин, Гайдар оставили по себе неоднозначную память, а у ряда людей — прямо неблагоприятную. Иного трудно было бы и ожидать. Связанные с этими историческими деятелями тектонические потрясения — это не то, что всем безусловно должно понравиться. Даже в самом мягком варианте: "сказано слишком много слов и напечатано слишком много бумажных денег", — это не сказать чтобы майский день, именины сердца. А когда все это еще обильно полито людской кровью, которой редко удается избежать при катастрофах геологического масштаба, тогда на именины сердца это еще менее похоже.
Тем не менее у революционеров прошлого, людей весьма неоднозначных, а порой даже ужасных и преступных, есть одна общая черта. Все они кто угодно, но только не воры.
С точки зрения кругов ада оно даже и непонятно, что хуже. Власть — более сильный соблазн, чем золото, и грехи, связанные с властью, бывают более тяжелыми.
Тем не менее российский XXI век явил нам принципиально новый тип революционной личности. А именно: в полном разрыве с предыдущей традицией лица, желающие возглавить революционный процесс, отличаются болезненной страстью к золоту, причем все они в меру способностей и возможностей эту страсть реализовали. Борис Березовский, Алексей Навальный, Михаил Касьянов, Михаил Ходорковский etc.
Возможно, они вдохновляются тут "Письмами к римскому другу", автор которых возражает Постуму: "Говоришь, что все наместники — ворюги? // Но ворюги мне милей, чем кровопийцы".
По их логике, гражданам они тоже милее, следовательно, всякий предпочтет в качестве державного вождя Ходорковского, а еще лучше Навального, нежели Ленина или Сталина. Ведь последние, хотя и отличались личной скромностью, а болезненной наклонностью к гешефтам, напротив, не отличались, но их кровопийственные наклонности все портили.
Расчет, однако, оказывается неверен. Может быть, это и неразумно (а может быть, и разумно), но народы устойчиво предпочитают жестоких неподкупных (особенно если они до поры до времени свою жестокость искусно скрывают), нежели откровенных гешефтмахеров. Бывают редкие исключения, например бывший итальянский премьер Берлускони, отличавшийся чрезвычайным лукавством, за что был неоднократно притянут к Иисусу. Но, во-первых, куда же россиянам до живого и пластического итальянского народа, во-вторых, что даже более важно, кавалер Сильвио сроду не претендовал на то, чтобы возглавить хоть мирную, хоть немирную революцию. Его принцип был "Немножко красть, а кто не крал?", что к революциям отношения вообще не имеет.
Когда же с революционным кличем "Мрет в наши дни с голодухи рабочий, // Станем ли, братья, мы дольше молчать? // Наших сподвижников юные очи // Может ли вид эшафота пугать?" выступает эффективный предприниматель, на котором пробы негде ставить, это покушение с явно негодными средствами. В постмодернизме тоже надо знать меру.
