Накануне 40-летия подписания Хельсинского заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе постпред РФ при ОБСЕ Андрей Келин рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости в Вене Андрею Золотову о непреходящем значении принципов Хельсинки, трудностях их исполнения и том, как на будущее председательство Германии в ОБСЕ ложится основная тяжесть работы по реформированию организации.
— Жив или не жив сегодня Хельсинкский заключительный акт, 40-летие которого отмечается в эти дни?
— Заключительный акт Хельсинки — это классика международных отношений и, без сомнения, он жив. Так же, как и живы все десять принципов, которые в нем изложены, и остальные документы. Заключительный акт умереть не может, поскольку на нем, собственно, основывалась конструкция международных отношений последних десятилетий.
Другое дело — как он выполнялся. В этом и заключается основная сложность. Нам — сначала Советскому Союзу, а затем Российской Федерации — была навязана такая линия, в рамках которой западные страны обвиняли нас в нарушении принципов Хельсинки, при этом выдергивали отдельные из них искусственно, забывая о всем комплексе этих принципов. Таким образом, я думаю, что нынешний кризис даже помог вновь обратиться к этим принципам, вновь осознать их во всей совокупности. Поскольку нельзя забывать о том, что там идет речь и о праве на самоопределение, и о праве на невмешательство во внутренние дела — принцип номер шесть Хельсинкского акта. Это все крайне важные вещи и они, конечно, должны продолжать жить своей жизнью.
— А после распада Советского Союза в 1991 году достаточно ли было внесено корректив в систему тогда еще СБСЕ, а затем ОБСЕ?
— Я бы не сказал, что там были внесены серьезные коррективы. Вся система СБСЕ — ОБСЕ образовалась на стыке двух противоположных концепций. Мы считали, что необходимо создать именно организацию со своим уставом, со своими действительно жесткими правилами, бюджетом, которая бы работала как машина — как работает сейчас, например, ООН, как работает Евросоюз или НАТО. Создать организацию такого типа. И такая организация, собственно, заменила бы собой именно НАТО. Если бы была именно организация по безопасности и сотрудничеству, то Североатлантический альянс становился бы не необходим.
Противоположная концепция была американская, которая отнюдь не хотела никакой замены НАТО. Она сводилась к тому, что нужно было создать такую аморфную конференционную систему — не организацию даже, а достаточно гибкий инструмент, в рамках которого нам бы продолжали указывать на недостатки в сфере прав человека. Отсюда было гипертрофированное внимание к "третьей корзине" — сфере прав человека. Собственно, во многом к этому и сводились бои в СБСЕ-ОБСЕ тогда.
Поэтому коррективы не вносились. Все было достаточно подвижно, гибко. Собственно, и сейчас все остается в подвижном, гибком, текучем состоянии — в состоянии, скажем так, незавершенности формы.
— Можно ли сказать, что какие-то стороны несут ответственность за недостатки, незавершенность этой системы?
— На наш взгляд, четыре десятилетия назад наиболее актуальной была концепция жесткой безопасности, ограничения вооружений, которая впоследствии вылилась в Договор об ограничении вооруженных сил в Европе (ДОВСЕ). В ответ нам навязывали концепцию защиты прав человека в гипертрофированном виде. Получилась такая организационная многоступенчатость — и по-прежнему работа ОБСЕ ведется по очень многим направлениям. Стройность ей придать довольно сложно.
— На современном этапе какие изменения должны быть внесены, на ваш взгляд, в работу организации?
— Я думаю, что современный этап, особенно украинский кризис, заставит во многом переосмыслить подходы к этому делу. Собственно, сейчас этот процесс уже начинается. Как вы помните, мы в свое время начали процесс "Хельсинки-40", имея в виду реформы в ОБСЕ — и в основополагающей части, и в структурной части — провести к лету 2015 года, к 1 августа, как раз к 40-летию подписания Хельсинкского акта.
К сожалению, этого не получилось. То, что мы не принимали участие ни на парламентском уровне, ни на уровне высокопоставленных дипломатов в хельсинкских юбилейных мероприятиях в июле этого года, когда финская сторона отказала в визах российским представителям, — это фактически похоронило процесс "Хельсинки-40", который начинался два года назад. Была поставлена очень неудачная точка в этом деле, довольно глупая. И когда там собрались и пытались без нас что-то обсудить в отношении будущего европейской безопасности, то, естественно, это все завязло в пустых разговорах. Ничего нового это абсолютно не принесло. Крайне неудачные действия финского руководства поставили точку в этом процессе.
Но необходимость работы над вопросами европейской безопасности сохраняется, и так или иначе мы придем к другим формам. Но придется начать все сначала. Заново осмыслить, что необходимо сделать по многим направлениям, и заново провести серьезную работу по каждому из этих направлений.
— А со стороны сербского председательства ОБСЕ, секретариата ОБСЕ есть понимание этого, есть готовность к такой работе?
— Я думаю, что на данный момент об этом говорить нельзя. Сейчас мы находимся в переходном периоде после того, как фактически провалом закончились встречи в Хельсинки — попытка построить что-то иное без нас. И основная работа ляжет, конечно, на будущее германское председательство, которое начнется с первого января 2016 года. По моим личным впечатлениям, Германия относится к этому очень серьезно.
Там уже создана большая серьезная команда людей, которая работает над этими вопросами. Я думаю, они крайне ответственно подойдут к тому, что необходимо сделать.
