Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования
Государственные образования возникают, исчезают, расширяются и дробятся, в основном по причинам экономическим. По крайней мере, в отличие от неестественного насильственного уничтожения государственности вооруженным путем, эти причины отличаются естественным характером. И если приход очередного Атиллы, Чингисхана или ИГИЛ предсказать практически невозможно, то развитие и угасание экономических комплексов поддается корректному анализу и даже может корректироваться (желательно аккуратно, но бывает и грубо).
Сегодняшние небезуспешные попытки Запада уничтожить экономику Украины (то, что не удалось сделать при помощи соглашения об ассоциации, реализовывается в ходе гражданской войны), как раз и вызваны пониманием роли экономических связей в обеспечении государственного единства. Именно уничтожение украинской экономики, должно по мысли Запада, навеки сделать невозможным политическое взаимодействие Киева и Москвы в какой бы то ни было форме – без экономической интеграции нет и политической.
Ошибка Запада заключается только в том, что он не может предложить Украине другой интеграционный проект. Поэтому даже уничтожение украинской экономики под ноль всего лишь ставит перед киевской властью и руководимым ею населением вопрос выбора: либо восстанавливать экономическое взаимодействие с Россией, что в результате вновь приведет к политической интеграции, либо вымирать.
От Новгорода до Киева
Эта проблема родилась не сегодня. Еще Древняя Русь была разделена на четыре автономные экономические зоны – две крупные и две помельче.
Известно, что сформировалось древнерусское государство вдоль днепровского водного пути, бывшего одной из крупнейших торговых артерий Европы – путем "из варяг в греки" или "из грек в варяги" (кому как больше нравится, ибо путь действовал в обоих направлениях). Ключевыми центрами на этом пути были Новгород, Смоленск и Киев. Особое значение придавалось Новгороду и Киеву, контролировавшим соответственно северную и южную оконечности пути.
Поэтому уже со времени Святослава Игоревича в Новгороде сидел один из сыновей киевского князя. Значение города подтверждалось и тем, что именно правившие в Новгороде Владимир Святославович (Великий) и Ярослав Владимирович (Мудрый) вопреки династическим правам, настроению киевской знати и завещанию родителя последовательно (друг за другом) завладевали киевским столом.
Таким образом, экономика первого русского государства формировалась вокруг днепровской торговой артерии, а походы новгородцев на Сигтуну и Упсалу (древние столицы Швеции), а киевлян на Константинополь предпринимались не только и не столько с целью грабежа, но в основном с целью обеспечения торговых интересов (заключения выгодных для русских купцов и доминирующей в этой системе княжеской торговли торговых договоров).
Полоцкое княжество как альтернатива днепровскому пути
Однако уже во время первых киевских князей объединенного Древнерусского государства мы сталкиваемся с еще одним экономическим комплексом – княжеством Полоцким.
Княжество обеспечивало альтернативный днепровско-волховскому (киевско-новгородскому) торговому пути выход на Балтику через Западную Двину. Оно контролировалось князьями не из дома Рюрика. Очевидно в какой-то момент конкуренция Полоцка стала слишком досаждать киевско-новгородскому торговому комплексу. В результате город был взят и разорен так надежно, что через много лет его пришлось восстанавливать на новом месте, князь Рогволод убит, его дочь Рогнеда стала одной из жен тогда еще не христианина и не равноапостольного, а язычника и многоженца Владимира, ну а территория была присоединена к управлявшимся из Киева владениям дома Рюрика.
Однако, очевидно, торговый путь по Западной Двине был слишком важен для экономики данной территории, поскольку через некоторое время Владимир восстановил княжество, отправив туда своего сына от Рогнеды Изяслава, чем фактически восстановил местный княжеский дом, пользовавшийся с тех пор в рамках киевско-новгородской системы широкой автономией.
Полоцкие князья, как правило, враждовали с Новгородом как со своим торговым конкурентом и ориентировались на Литву. Вначале литовские племена, контролировавшие выходы на Балтику, находились в зависимости от полоцких князей. Затем Полоцкое княжение (уже раздробленное на уделы) стало первым (из русских земель) приобретением Великого княжества Литовского.
Княжество занимало территории современной северной и центральной Белоруссии, было населено русским народом, но его экономический комплекс был второстепенным ответвлением днепровского торгового пути. Главную роль здесь все-таки играл Великий Новгород, имевший, в отличие от полочан, самостоятельный выход на Балтику.
Когда современные белорусские историки возводят белорусскую государственность к полоцкому княжеству, это некорректно с этнической точки зрения, но вполне адекватно с точки зрения экономической.
Более того, экономические комплексы Полоцкого княжества и современной Белоруссии сравнимы в том смысле, что, являясь в значительной степени автономными, тем не менее испытывают критическую зависимость от экономики основного русского государства (в IX-X веках днепровской Руси, продлевавшей двинский торговый путь до Черного моря, а сегодня Российской Федерации, обеспечивающей рынок сбыта для товаров белоруской промышленности).
Критической является и военно-политическая зависимость региона от основного русского государства. После окончательного распада Древней Руси под ударами монголов Полоцкое княжество моментально попадает в зависимость от Литвы, а затем интегрируется в ее территорию (а позднее в состав Речи Посполитой). Вряд ли кто-то сомневается в том, что без военно-политической опоры на Россию сегодняшнее белорусское государство будет уничтожено Западом еще быстрее и эффективнее, чем Украина.
Кстати, необходимо отметить, что и эконмический комплекс той части древнерусского государства, из которого выросла современная Россия, сформировался как альтернатива днепровскому пути.
Волжский торговый путь
Третий торгово-экономический комплекс – княжество Ростово-Суздальское, ставшее в конце концов Великим княжеством Владимирским, начало оформляться при Владимире Святославовиче, а завершило при правнуке Ярослава Мудрого Юрии Долгоруком. Княжество возникло на колонизованных славянами угро-финских землях верховий Волги и изначально его экономический комплекс начал выстраиваться на основе волжского торгового пути.
Начиная с Юрия Долгорукого все Ростово-Суздальские и Владимирские князья совершали походы на Волжскую Булгарию, с тем, чтобы полностью открыть для себя торговый путь, очищенный в низовьях Волги от хазар еще Святославом Игоревичем.
По сути с этого момента начала формироваться торговая система, альтернативная киевско-новгородской. Однако у этих двух систем была одна точка пересечения – им был необходим Новгород, как точка выхода на Балтику. Юрий Долгорукий был также первым Ростово-Суздальским князем, который обеспечил союз своего княжества с Великим Новгородом. С этого момента и вплоть до 1478 года, когда Иван III Васильевич окончательно присоединил Новгород к московским владениям, князья Ростово-Суздальские, а затем Великие князья Владимирские старались, как прежде Великие Киевские князья, держать в Новгороде своего сына.
По сути падение значения Киева в конце XII – начале XIII века, выразившееся, в том числе и в отсутствии у Владимирских князей после Юрия Долгорукого интереса к борьбе за титул Великого князя Киевского было предопределено не только сокращением торгового значения хиревшей Византии (чья торговля перешла под контроль генуэзцев и венецианцев и которая в конце концов в 1204 году была захвачена крестоносцами), но и переориентацией Новгорода на волжский торговый путь, составлявший основу эконмического могущества Владимиро-Суздальского княжества.
Самостоятельная Галиция
Наконец, к началу XIII века оформляется еще один автономный экономический регион – княжество Галицко-Волынское. Его выделение было обусловлено тем, что Владимирские князья создали альтернативный киевскому экономический комплекс, включивший в свой состав ключевой для киевской торговли Новгород.
В этих условиях киевский великокняжеский стол стал достоянием смоленской ветви рюриковичей, которая, однако, в связи с укреплением в начале XIII века литовской государственности, не смогла обеспечить полноценное функционирование днепровско-двинского торгового пути, как альтернативы волжско-волховскому.
В результате экономическая, а с ней и политическая привлекательность Киева как центра консолидации Юго-Западной Руси снизилась.
Значительная часть подконтрольных ранее киевским князьям территорий перешла под контроль князей галицких и волынских. На этих землях (теперешней территории Западной Украины) сформировался самостоятельный торгово-экономический комплекс, ориентированный на Днестровский торговый путь, с выходом в устье Дуная и на транскарпатские сухопутные связи с Западной Европой через территории Польши и Венгрии.
Победы и поражения Московского государства
Днепровский торговый путь стагнировал. Ослабевший Киев не мог надежно контролировать низовья Днепра. Византийская торговля была перехвачена венецианцами и генуэзцами, выходы на Балтику блокировались: на Севере владимирско-новгородским союзом, обеспечивавшим военно-политический зонтик волжско-волховского комплекса. На Северо-Западе Полоцким княжеством и Литвой, которые совместно контролировали все течение Западной Двины.
Наконец на Юго-Западе, галицко-волынские князья начали строить свое благополучие на карпатско-днестровско-дунайском комплексе, чьи экономические контакты все в большей степени замыкались на Западную Европу, а связи с другими русскими княжествами слабели. На короткое время, уже после того, как Северо-Восточная Русь была разорена монголами, галицкий князь Даниил Романович устанавливает контроль над Киевом. Однако бывшую общерусскую столицу он рассматривает исключительно как буфер, защищающий его родовые земли от потенциально опасной степи. В Киеве ставится гарнизон, но попытки интегрировать его в галицкий экономический комплекс не происходят.
Если мы присмотримся к границам указанных экономических комплексов, то обнаружим, что на основе волжско-волховского впоследствии сформировалась Великая Русь, контролировавшее полуавтономный двинский район, Полоцкое княжество стало предшественником Белой Руси, никуда не интегрированные, контролировавшие стагнирующую экономику устья Десны и среднего течения Днепра земли Киева и Чернигова в будущем превратились в Малую Русь. Ну а переориентировавшая свои связи на Западную Европу Галиция так с тех пор и не выпадала из цепких общеевропейских рук.
Один раз исторические обстоятельства сложились так, что русский народ мог реально создать два русских государства. К средине XIV века Великое княжество Литовско-Русское полностью контролировало днепровско-двинский торговый путь. Одновременно московско-новгородский союз, находившийся в вассальных отношениях по отношению к контролировавшей среднее и нижнее течение Волги Орде продолжал оставаться составной частью волжско-волховского торгового пути.
Не случайно первые князья и цари независимого от Орды русского государства, как и их предшественники князья Владимирские начали походы на Волгу, где вместо Волжской Булгарии образовалось Казанское ханство. Эти походы продолжались ровно до тех пор, пока при Иване Грозном вновь весь волжско-волховский торговый путь (от Астрахани до Новгорода) не оказался под одним военно-политическим контролем.
Заметим также, что сразу после этого царь начал войну не с Крымским ханством (последним осколком Орды), а с Ливонским орденом. А разгром Ордена повлек выступление против России Речи Посполитой, получившей, вместе с Великим княжеством Литовско-Русским и контроль над днепровско-двинским торговым путем. Победа Ивана Грозного и установление русского контроля над землями Ордена привело бы к отрезанию днепровско-двинского торгового пути от выхода к Балтике и быстрой переориентации всех бывших земель Древней Руси на царство Ивана Грозного.
Фактически победа в Ливонской войне обеспечила бы воссоединение Великой России не только с Малой и Белой, но заодно и с Литвой, лет на триста раньше.
Эхо истории
Такие идеи мелькали в политическом пространстве в средине 90-х в виде предложений по расширению Вышеградской группы за счет славянских и балтийских республик распавшегося СССР (кроме России), а также в виде предложения о создании консолидированного пространства "Межморья" (в составе тех Польши, Украины, Белоруссии и Прибалтики).
Однако стремление восточноевропейцев войти в ЕС и евробюрократии к расширению Евросоюза похоронило эти идеи. С тех пор экономическая, а значит и политическая интеграция Украины и Белоруссии с Россией стала неизбежной, поскольку диктовалась потребностями экономики, не имевшей альтернативы. Вхождение же Украины и Белоруссии в российские интеграционные проекты делало неизбежным и расширение их влияния на Прибалтику.
Так происходит везде в мире: торгово-экономические комплексы, сложившиеся где-то еще до нашей эры, а где-то — в первые века нашей эры, если они не интегрированы полностью в одну военно-политическую систему, а разорваны между двумя и более, стремятся к объединению.
Таким образом, потеряв возможность интегрировать Украину и Белоруссию в свой торгово-экономический комплекс (так как его потенциальные составные части были разорваны между государствами-членами ЕС и странами, которые никогда таковыми не станут) Запад оказался перед необходимостью уничтожить экономику этих площадок, иначе, будучи интегрированными в российские проекты, они несли угрозу потери как минимум трех прибалтийских членов ЕС, либо же изменения Евросоюзом всей своей политики и перехода от партнерства с США к партнерству с Россией.
Так что, если для США, как для мирового гегемона, целью противостояния является уничтожение России, то для Европы, не способной выйти на естественные экономические рубежи, достаточно ликвидации Украины и Белоруссии. Впрочем, трудно не заметить, что в основном цели совпадают. Кроме того, как я отмечал вначале статьи, в отсутствии России Белоруссия не выстоит. Поэтому, решая проблему ликвидации или максимального ослабления и дробления российского государства, США решают для ЕС также украинскую и белорусскую проблемы.
Кстати, именно поэтому, Польша и Прибалтика традиционно стремящиеся, но оказывающиеся неспособными создать восточноевропейскую альтернативу России, всегда оказываются наиболее русофобски настроенными странами как нынешней, так и бывшей Европы. Не было ни одного нападения на Россию, в котором бы они не приняли участия. Их контингенты подчас участвовали в агрессии даже в условиях, когда сами страны не существовали.
Так что, как видим, и польская и прибалтийская русофобии и галицийский европоцентризм имеют, помимо традиционной политической и ментальной надстройки еще и вполне конкретный экономический базис, заложенный до монгольского нашествия. Но эти же экономические интересы определяют и неизбежность стремления Украины и Белоруссии к интеграции с Россией до тех пор, пока на их территориях живут люди. Тем более русские люди.
Ничего личного – бизнес.
