Швейцарский претендент

Максим Соколов оценивает обширные планы переустройства российского быта, объявленные Ходорковским.

Максим Соколов

Из швейцарской эмиграции один раз уже явился харизматический вождь, поставивший Россию на дыбы, да так поставивший, что она до сей поры кровь отхаркивает. Без малого сто лет спустя благодетелем России вслед за Ульяновым-Лениным вознамерился выступить М. Б. Ходорковский. Тоже из Швейцарии и тоже с обширными планами переустройства российского быта: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим".

Хотя при сравнении этих двух лидеров надо признать, что Ленин отличался большим реализмом. Еще в 1916 г он никаких речей с броневика не замышлял, о штурме Зимнего дворца не мечтал, и вообще крайне пессимистически оценивал перспективы скорой революции. Оптимизм пришел к Ленину лишь в феврале 1917 г, когда из немецких газет он узнал о волнениях в Петрограде, волнениях, скоро переросших в революцию. Тогда-то со всем присущим ему гениальным оппортунизмом он ухватился за представившуюся возможность и шел к цели, не обинуясь ничем.

М. Б. Ходорковский из немецких газет (а равно из каких-либо других) не мог узнать о волнениях в российской столице, потому что даже намека на волнения, тем более угрожающие режиму, в Москве не было, а пресса все-таки не всесильна в изобретении несуществующих событий. Вместо этого он объявил, что кризис неминуем, и вот тогда-то он, подобно древнему герою Цинциннату, будучи образцом скромности, доблести и верности гражданскому долгу, заранее готов отозваться на призыв россиян и стать во главе коренных преобразований. "Я думаю, рано или поздно Конституционное совещание будет собрано, и именно это Конституционное совещание примет решение о форме и способе осуществления перехода, о переходных органах власти. И вот если для работы в этих переходных органах власти я потребуюсь, я, несмотря на то, что мне этого очень не хочется, готов принять участие в этой работе".

Тут, конечно, мы видим сильную разницу между двумя изгнанниками. Ленин не строил из себя Цинцинната, но с бешеной энергией использовал все реальные возможности, открывшиеся для него со свержением царской династии. Ходорковский мыслит в рамках не реальности, но представившейся его воображению (или воображению его спичрайтеров) идеальной картины, включающей в себя общественное брожение, достаточно сильное, чтобы ниспровергнуть нынешнюю власть, но вместе с тем и достаточно умеренное, чтобы, свергнув, удовлетвориться размеренными заседаниями Конституционного совещания, призывающего М. Б. Ходорковского на царство. Хотя минимальное знакомство с историей могло бы подсказать, что, как правило, свалив власть, революция на этом не останавливается, а идет дальше, причем как далеко идет, непонятно самим действующим лицам. Опять же и новые герои ("революция — это сто тысяч вакансий") выскакивают, как чертик из коробочки, и совершенно не проявляют готовности смиренно ожидать, пока претендент из Швейцарии соблаговолит въехать в Кремль на белом коне. Более естественно в таких обстоятельствах ожидать революционного матроса Кошкодавленко с решительным "Которые тут временные, слазь! Кончилось ваше время!". А уверенность М. Б. Ходорковского в том, этим временным будет кто угодно, но только не он, сказать по правде, ни на чем основана.

К тому же и само Конституционное совещание ни в коем случае не наколбасит ничего сверхъестественного, только если его членов будет назначать сам М. Б. Ходорковский. Если же нет — возможны самые неприятные сюрпризы. Поскольку же закона о Конституционном совещании нет даже в проекте, трудно вообще говорить, из кого оно будет состоять, и какие чудеса оно произведет.

Разгадка причины столь нереалистического мечтания о престоле — покушение явно с негодными средствами, — была произведена самим М. Б. Ходорковским в его вашингтонской речи на приеме в штаб-квартире Freedom House. Попутно заметим, что Ленин, не гнушаясь субсидиями германского Генерального штаба, однако, достаточно ловко замаскировал свои дела с Берлином, так что споры о роли германского золота в Великой Октябрьской Социалистической Революции ведутся до сей поры. Сразу и публично объявившись во Freedom House, Ходорковский, в отличие от Ленина, значительно облегчил работу историкам.

Там, начав свою президентскую кампанию, швейцарский изгнанник заявил: "Чуть более 10 лет назад я улетел из США в Россию, чтобы вычеркнуть из своей жизни и жизни своей семьи 10 лет. Эти десять лет у меня были отняты. Взамен я получил незаменимый жизненный опыт, который позволил мне переосмыслить, если не все, то очень многое из того, чем я жил и во что верил в предыдущее десятилетие. Но время уже не вернешь. Но хуже всего другое. Когда я вышел на свободу, я обнаружил, что эти десять лет украли не только у меня — их украли у всей страны. Путинское десятилетие оказалось вычеркнутым из жизни России временем. За фасадом внешнего благополучия скрывается то, что страна перестала развиваться. Более того, по большинству позиций она оказалась отброшена в далекое прошлое: политически, экономически, психологически. Никого не должно обманывать обилие товаров в магазинах и обилие денег на руках у людей. В этом нет заслуги режима — это функция нефтяного рынка".

Совершенно не нужно быть горячим сторонником В. В. Путина. Можно быть и его непримиримым противником, сохранившим, однако, минимальную способность к познанию окружающей действительности, чтобы заметить несомненные перемены, происшедшие за 10 лет. И в экономике, и в политике, и в обществе. Вопрос, к добру они или к худу, мы выносим за скобки, но сами перемены есть, и немалые.

Когда человек не видит очевидного, это может быть связано с сильным подсознательным желанием привести решение нынешней проблемы к решению десятилетней давности. В 2003 г все, по мнению М. Б. Ходорковского, благоприятствовало осуществлению его честолюбивых замыслов, но почему-то тогда замыслы не удались. Зато теперь, когда и сам Ходорковский все кузни обошел, а некован воротился, и Россия та же, что и десять лет назад, те же замыслы обязательно осуществятся.

Как говорится в актуальном анекдоте, "Ты слышал, Ходорковский опять хочет быть президентом?— Так он еще им еще не был. — Но один раз уже хотел".

Анекдот не лишен глубины. Всем было бы легче, в том числе и sujet de question, если бы в 2003 г. Ходорковский поселился в Швейцарии, ездил бы в Вашингтон и разворачивал бы борьбу за конституционное совещание, европейские начала и открытую Россию. То есть то, что он делает сейчас, ничего не забыв и ничему не научившись. Можно было бы избежать массы забот и неприятностей.